– О, кажется, подошла наша очередь, – хмыкнул Гром. – Подставляй миски. Сегодня подают желчь с мокротой. Говорят, вкусно.
– Поперлась в Авендилл, трешься с этим ханголом, строишь из себя невесть что… Ты предала отца. Своего настоящего отца. Галанта из рода Аргоната, а не этого индюка в наместных тряпках.
– Я спасла Багульдин.
Нет. – Эрза опять успокаивалась. Дышала глубже, говорила тише. – Его спасла Миалинта. Предпочла чистую, славную смерть. На этом ее история закончилась. А ты – поганая тень. И лучшее, что я могла сделать для своей подруги, это вскрыть тебе горло. Я бы даже не стала тебя продавать, как других.
– Продавать? О чем ты?
– Уже неважно.
– Для меня важно.
– Что ты понимаешь…
– Ты моя подруга.
– Заткнись! – Эрза аж подскочила от злости. Заколотила кулаками по столешнице. Истошно, надрывно повторяла: – Заткнись! Заткнись! Выродок… Да, мы с Горсингом отлавливали таких уродцев. И продавали.
– Кому?
– Красным, – ответил Тенуин.
– Магульдинцам? – одновременно воскликнули Миа и Гром.
– Да. – Эрза, довольная, улыбнулась. – Это был хороший заказ. А нам нужно золото. Мне нужно золото. И вот что интересно…
Эрза быстро обошла стол. Остановилась напротив Миалинты. Их разделяло не больше трех шагов. Внимательно посмотрела на нее.
– Ведь ты знала, что мы уже год как не водим контрабандистов. Не самое прибыльное дело. И хлопотное. Год! И ты знала, что в последнее время мы ловим черноитов. Да и вообще людей со странностями. Ловим и получаем за это золотом. Верским золотом. Ты никогда не спрашивала, кому мы отдаем эту погань. Не хотела вмешиваться. Понимала, что это не твое дело. Да, ты всегда была такой. Умной. Знала, где черта, через которую тебе нет никакого желания переступать… Знала Миалинта. И должна знать ты, ее фаит. И все же пришла ко мне так, будто последних лет не было. Интересно, правда? Ну да ладно, будем считать, что я тебе верю. Тогда скажи мне, что это.
Эрза стала спешно расшнуровывать цаниобу. Раззадоривая себя все больше, опять начиная злиться, дергать руками, скалиться. Наконец высвободила руку из рукава. Сдернула тонкую кожаную перчатку с кисти… Теперь я понял, почему она всегда, даже в спальне носила перчатки. Тыльная сторона была обезображена – полностью обварена. Гладкие подтеки застывшей кожи.
– Что это?! – надрывно кричала Эрза. – Ну? Скажи, подруга. Объясни. И я раскаюсь. Ну же!
Миалинта молчала. Светло-коричневые радужки. Смотрела куда-то в пустоту, мимо Эрзы.
– Молчишь? Ну да. А не можешь не знать, как мы с тобой вместе ходили слушать суэфритов в дом Орина. Как собирались в его подвале на всех этих тайных собраниях, где торчал и мой папаша. Как я сама, еще до всяких кухтиаров, решила поставить себе сигву нерлита, а Зельгард… А он обварил мне руки, сказав, что дочь коменданта не может ходить с такими сигвами, что я его порочу, что все это должно быть тайной, а «тайны не оглашают на каждом углу, размахивая погаными ручонками». Да, он тогда так и сказал. Ты не могла этого не знать, потому что в следующем месяце помогла мне бежать в Целиндел. Не могла не знать, слышишь! И все же не знаешь. Забыла. А вот все эти нерлитские фразочки откуда-то из тебя лезут, хотя после того случая мы решили, что больше ни на шаг не подпустим к себе ни одного суэфрита… Нет, ты уже не Миа. Ты мерзость. Салаур. Ее искаженное порождение. Болезнь, от которой нужно избавиться.
Эрза стала неторопливо натягивать перчатку, затем цаниобу.
– И когда красные предложили охотиться на черноитов, мы с радостью согласились. Получить золото за отлов этой погани. Отлично! Вот только Горсинг хотел укрепиться в Целинделе. Новое снаряжение, новые люди, больше власти. А я хотела уехать отсюда подальше. Куда-нибудь в Земли Нурволкина. Но не так, как моя дура-мать – полезла без залогов, без помощи. Потом все писала письма, клянчила побольше монет. Наконец сгинула где-то… Я так не хочу. Если ехать, то с золотом, в сопровождении наемников. Только конченый удорбыш не видит, куда все катится в наших Землях со всеми этими черноитами и вырождающимися городами. Грядет вторая Темная эпоха. И на этот раз наши добрые соседи поумнели. Не пройдет и пяти лет после вторжения, как ойгур будет болтаться в петле, а вздернут его прямо в Светлом саду, на ветке Палиатона.
Да… Мы ночи напролет спорили с Горсингом. Бесполезно. Уперся как осел. Но потом все изменилось. Все стало складываться как нельзя лучше. Появился он. – Эрза указала на Теора. – Да-да, ты. Горсинг был моим мужем, такие дела… Ты нанял его с небольшим отрядом. Рассказал грустную историю об отце, который двенадцать лет назад погиб в Авендилле – в тот день, когда оттуда все ломанулись. Сказал, что любил отца и хочешь найти на руинах не то медальон, не то кулон – какую-то семейную ценность. Чтобы вспоминать о любимом папочке. Вам он, я так поняла, уже про потерянного брата рассказывал? Интересно, что он наплел Вайрику? Ну да неважно. Это я могу понять. У него свои цели. И ладно. Главное, что Горсинг так и не вернулся. Да и ваш дружок пропал. Я уж думала, они там все вместе погибли. А тут такое. Объявился в Предместье и в сопровождении фаита.
В городе действовать опасно. Могла вмешаться стража. План был простой. Заставить вас ехать по Старой дороге, как мы это делали с другими фаитами. Просто запугать. Навязать сопровождение. Взять в плен. Тебя, – Эрза указала на Миалинту, – продать или убить. Тебя, – сместила палец к Теору, – пытать. Узнать, где лежит тело Горсинга, найти его. Мне не нужен пропавший муж. Мне нужен мертвый муж. Чтобы возглавить отряд. Отработать последние заказы красных, разом сдать всех пойманных фаитов и свалить из этого поганого местечка – со всем золотом, со всеми людьми.
И все складывалось хорошо. Птеард давал неплохое вознаграждение за вашего Теора. На нем можно было заработать. Ты, – Эрза указала на меня, – должен был умереть еще в Предместье. Я сказала Птеарду, что раздобуду ему Теора. И первым делом сдала тебя. Сразу две цели. Заставить Птеарда верить мне и не нанимать кого-то еще. И напугать остальных, чтоб они точно отправились по Старой дороге. Ты выжил, но свое дело сделал. И да, не было никаких вестниц. Все подделка. Как тебе такое?
Но теперь… теперь мы в Лаэрноре. Мой отряд, не спросивши, вступил в армию гниющих мокрецов. Густа поделили маргула и муравьи. И все… все это уже не имеет значения. Кем мы были, что планировали. Плевать.
– И что ты предлагаешь? – тихо спросила Миалинта.
– А ничего… – обессилев, произнесла Эрза. – Все бессмысленно. Но можно повеселиться под конец. Не тухнуть на травных супчиках. Не ждать, пока ночью на тебя свалится какой-нибудь лигурит. А хорошо, звучно проститься друг с другом.
– О чем ты?
Эрза проговорила не спеша, сдержанно, выделяя каждое слово:
– Вырезать эту белую братию со всеми личинами и старухами. Спалить их Озерный квартал. Спалить город. Уничтожить его. Глядишь, и дорога откроется…
Поначалу я внимательно слушал разговор. Удивлялся тому, что узнавал об Эрзе, о ее планах, но в какой-то момент понял, что все глубже опускаюсь в отрешение. Мне было знакомо это чувство. Кажется, я успел к нему привыкнуть. Уже не старался его отогнать. Быстро потерял интерес ко всему остальному. Сосредоточился на том, что тепло пульсирует по телу, проходит через грудь, усиливается в плечах и опускается к кончикам пальцев правой руки. Чем сильнее была пульсация, тем тише становилось вокруг. Все постепенно выцветало, утрачивая последние краски. И вот проступили серебристые нити. Сеть, такая же рваная, фрагментарная, в этот раз проступала куда быстрее, чем в «Хмельнесе». Никакого страха. Только желание понять, что происходит.
Показались лучи… Нет, теперь я называл их струнами. Я не был уверен, что это те струны, о которых говорил Пилнгар, но сейчас не хотел ни о чем думать. Голова пустела. Мысли останавливались, рассыпались. Слова Эрзы и Миалинты стали неразборчивыми.
Серые, однотонные фигуры людей. И каждого пронзали яркие мерцающие струны. Они были повсюду. Рассекали пространство, уводили наверх, по лестнице, и в сторону, в пролом. Я с восхищением оглядывался, а потом замер. Мой взгляд упал на стол. И в этот момент все остальное потеряло смысл. Я пытался понять, что именно увидел. Мешали только растянутые, словно далекое эхо, голоса говоривших.
– Тихо! – крикнул я, но звуки получились мягкие, обволакивающие; из моего рта вышел не воздух, а прозрачное облако, в котором потонули и голоса, и движения.
Все замерло в серой неподвижности. Сердце остановилось. Ни мыслей, ни чувств.
И только одна плошка на столе.
И только один костюм на раме.
И одна пара обуви – та, что была на умершем Пилнгаре.
И один кинжал.
Пульсация теперь не останавливалась в пальцах. Она выходила из руки, питала ячейки серебристой сети. Я сам стал сетью. И пульсировал вместе с ней единым организмом.
– Тихо, – повторил я.
Вернулись звуки, запахи, краски. Все стало прежним.
– Тихо, – вновь проговорил я.
Не сразу понял, что все смотрят на меня.
– Что? – раздраженно спросила Эрза.
– На следующее испытание пойду я.
– И не думай… – начал было охотник.
– Я знаю, что делаю.
– Ты видишь? – спросил Тенуин.
– Вижу.
– Чего он видит? – с недоверием поинтересовалась Эрза.
Ей никто не ответил.
Выбор был сделан. Оставалось дождаться нового испытания. Я не знал, смогу ли сам, по своему желанию, вызвать видение, которое раньше приходило лишь произвольно. Не знал, что за этим последует. Но верил, что должен рискнуть.
– Это наш последний шанс, – уже перед сном, оправдываясь, сказал я Громбакху.
– Сколько их было, этих последних шансов? И все заканчивалось смертью.
– Воля всех людей лежит на струнах Акмеона.
Едва я договорил эти слова, как из темноты на мое плечо обрушился глухой удар.
– Эй! – Я дернулся в сторону и едва не свалился с кровати.
– В следующий раз по башке. Чтобы выбить эту дурь. Набрался всякой чухни, теперь чихает навозными истинами… Попробуй еще пердануть что-нибудь про струны или какие-нибудь зерна! Спи. Струны ему…