Николай ВнуковСтарая гильза(рассказы)
К читателям
В 1942 году, когда фашисты продвинулись к главному хребту Северного Кавказа, все школы города Нальчика, где жил тогда семнадцатилетний Коля – будущий писатель Николай Андреевич Внуков (1925–2011), – были переоборудованы под эвакогоспитали. Бывших школьников отправили помогать в колхозы и на строительство противотанковых оборонительных рубежей. Старшеклассников вскоре досрочно призвали в Красную армию. Из них был сформирован «Отдельный малообученный пехотный резерв», который уже через месяц отправился на фронт – в страшный бой под Эльхотово в Северной Осетии. Двести шестьдесят бойцов было брошено в то пекло. В живых осталось тридцать девять. На месте этого сражения с танками сейчас создан мемориал.
Николай Внуков дошёл до Вены. Затем летом 1945-го его перебросили на Дальний Восток, так что закончил он Вторую мировую войну в Мукдене, древней столице Маньчжурии.
После войны Внуков много учился. Окончил курсы горных мастеров в Магадане (1949), Ленинградский радиотехникум (1959). Работал в редакции газеты «Кабардино-Балкарская правда», в журнале «Костёр», был картографом, геологом, инженером-гидроакустиком, руководил литературным объединением. Путешествовал по нашей необъятной стране. Увиденное за жизнь переплавилось в приключенческие и исторические книги для детей и юношества, стало основой для научно-фантастических произведений.
На чужих крыльях
Случается, что на фронте находчивость бывает нужна так же, как смелость. А иногда только находчивость помогает человеку выбраться из беды.
Лётчика капитана Кузнецова вызвали в штаб.
Там уже собрались другие лётчики, друзья Кузнецова. Они стояли над большой топографической картой, развёрнутой на столе, и о чём-то тихо разговаривали.
– Капитан Кузнецов по вашему вызову прибыл!
– Отлично! – сказал командир. – Значит, теперь все в сборе.
Он взял остро отточенный карандаш и склонился над картой.
– Товарищи, разведка только что донесла, что в ста километрах от нашего аэродрома замечена большая колонна фашистских танков. Они двигаются вот по этой дороге. – Командир остриём карандаша показал на карте коричневую дорогу, извивающуюся между зелёными пятнами лесов. – Ясно, что противник собирает силы для неожиданного удара по нашим дивизиям. Этого допустить нельзя. Нужно первыми нанести удар и постараться уничтожить как можно больше танков противника. Понятна задача?
– Понятна! – ответили лётчики.
– Командиром группы штурмовиков назначаю капитана Толмачёва. А теперь – по машинам! Желаю удачи!
На военных аэродромах всё делается очень быстро. Быстро получают задания и так же быстро их выполняют.
Через минуту каждый лётчик был у своей машины.
Аэродромные техники уже подготовили самолёты к вылету: заправили их горючим, зарядили пушки и пулемёты, проверили и завели двигатели.
Перед тем как сесть в кабину, Кузнецов ласково провёл ладонью по серебристому крылу своего самолёта. Будто товарища потрепал по плечу.
– Ну что, друг, поддадим сегодня фашистам жару? – спросил он машину по привычке.
И самолёт будто понял его. Кузнецову показалось, что двигатель скороговоркой повторил: «Под-да-дим! Под-да-дим!»
Кузнецов улыбнулся и поднялся в кабину штурмовика. Пристегнул себя широкими ремнями к сиденью.
На щитке управления поблёскивали приборы. Они были похожи на множество глаз. И эти глаза спокойно и внимательно смотрели на лётчика, будто говорили: «У нас всё в порядке. Горючего полные баки. Двигатель исправен. Можно лететь!»
Кузнецов включил радиосвязь и тотчас услышал команду: «Старт!»
Это было разрешение к полёту.
Наши лётчики называли штурмовик ИЛ-2 «летающим танком», потому что он был вооружён двумя пушками и тяжёлым пулемётом. А фашисты называли ИЛ-2 «чёрной смертью», потому что окрашен он был в тёмный цвет, налетал неожиданно и с небольшой высоты расстреливал вражеские обозы, автоколонны и пехоту. И не было от него спасения. Мимо зениток он проносился быстрее урагана. Наводчики не успевали даже прицелиться, как он исчезал из виду.
И вот шесть стремительных ИЛов, похожих на тёмно-зелёные стрелы, один за одним взмыли в небо. Через пятнадцать минут они повисли над дорогой, которую показал на карте командир полка. Они сделали над дорогой круг, чтобы хорошо рассмотреть, что творится внизу.
А творилось вот что.
По коричневой ленте дороги, среди зелёного леса, ползла длинная тёмная змея. Она ползла медленно, поблёскивая на солнце стальной чешуёй, и каждая чешуина у неё была танком или грузовиком. С высоты фашистские танки казались маленькими, не больше пуговицы на рубашке. Но Кузнецов хорошо знал, что может натворить каждая такая «пуговица».
– Атака! – раздалась команда Толмачёва в наушниках шлема.
– Ну, милый, пошли! – прошептал Кузнецов машине и бросил самолёт вниз, туда, где в клубах пыли шевелилась тупая змеиная голова. Танки быстро увеличивались в размерах. Теперь отчетливо стали видны их приплюснутые литые башни, и длинные пушки, и даже чёрные кресты на бортах.
Кузнецов взял на прицел передний танк и ударил по нему из обеих пушек сразу.
Из танка вырвался длинный сноп огня и чёрного дыма, и вся колонна разом остановилась. Сверху хорошо было видно, как из грузовиков посыпались фашистские солдаты, как они разбегались в разные стороны, как кипела и дымилась земля, вспоротая снарядами и пулемётными очередями.
– Хорошо, друг, хорошо! – прошептал Кузнецов, разворачивая машину. – Сейчас мы потрогаем их ещё разок…
Два раза прошли вдоль дороги краснозвёздные ИЛы, оставляя под крыльями горящие танки и разбитые в щепки грузовики, и, развернувшись, пошли на третий заход. И тут Кузнецов почувствовал, что машину сильно тряхнуло. Потом несколько раз отрывисто кашлянул мотор.
– Что случилось, друг? – тревожно спросил Кузнецов. – Почему ты перестал меня слушаться?
Стрелки приборов на щитке управления метались в разные стороны, и мотор работал с перебоями.
«Плохо дело. Беда, – сказали приборы Кузнецову. – Машина ранена, надо её выводить из боя».
– Почему теряешь высоту? – услышал Кузнецов в наушниках взволнованный голос командира группы. – Отвечай! Отвечай!
Кузнецов знал, как дорогá в бою каждая секунда, и не хотел, чтобы товарищи прикрывали его раненую машину.
– Кажется, подбили, – ответил он. – Прикрытия не надо. Постараюсь дотянуть до аэродрома сам.
– Желаю удачи! На земле встретимся, – сказал Толмачёв.
«Только бы перелететь линию фронта, – подумал Кузнецов. – Там можно приземлиться на любом ровном месте. Там наши…»
Снова зачихал и закашлял мотор, и штурмовик задрожал, будто несло его по невидимым воздушным кочкам.
– Знаю, что тебе плохо, друг, – прошептал Кузнецов. – Потерпи несколько минут. Дотянем до своих, там тебя вылечат.
Теперь всё внимание он сосредоточил на щитке управления и на летящей навстречу земле.
Особенно часто он посматривал на голубенькую стрелку. От неё сейчас зависела жизнь машины и его жизнь.
…250… 230… 210… – отсчитывала стрелка высоту.
Неслись навстречу холмы, деревья, канавы, кусты. Они становились всё больше и больше, и дороги уже не были похожи на узенькие коричневые ленточки, а деревья – на мягкий зелёный ковёр. Они уже не казались безобидными. Теперь они были страшными. Они словно поджидали машину внизу, готовые броситься на неё, сломать крылья, разбить кабину и превратить чудесный ИЛ в груду железного лома.
Когда до земли осталось метров двести, Кузнецов понял, что до линии фронта ему не долететь.
Впереди за холмами он увидел лес, а на краю леса – большую зелёную поляну.
Изо всех сил он старался дотянуть до этой поляны, где можно было сесть, не разбив самолёт.
…180… 150… 120 метров – продолжала отсчитывать стрелка.
– Ну, милый! Ещё немножечко!.. Ещё!.. Ещё!.. – прошептал Кузнецов.
И штурмовик будто услышал его.
Чуть не задев крыльями верхушки деревьев, он перелетел небольшую рощицу, ударился брюхом о кусты, прочертил землю погнутым винтом и застыл в каких-нибудь пятидесяти метрах от леса.
Наступила резкая тишина.
«Жив! – радостно подумал Кузнецов. – Вот только машину жалко. Столько вылетов сделали вместе, а тут… Так глупо подставил её под снаряд…»
Он сдвинул колпак кабины, вылез на крыло и спрыгнул на землю.
Кругом солнце, деревья, трава. Цвиркают кузнечики. Как будто не было никаких танков, никакой атаки, а просто приехал в загородный лес и сейчас пойдёт в самую чащу, где пахнет дикой малиной и где сонно перекликаются птицы.
«Не поляна, а прямо курорт! – подумал Кузнецов. – Хоть сейчас за грибами…»
Он обошёл вокруг истерзанного ИЛа, осмотрел пробоины от осколков и вдруг заметил: деревья и кусты на опушке леса покрыты маскировочными сетками, и под этими сетками стоят самолёты с чёрными крестами на крыльях.
У ближайшего к нему немецкого истребителя «мессершмитт» вращался пропеллер. Вероятно, самолёт готовился к вылету.
«Фашисты! – пронеслось в голове. – Вот тебе и курорт! Это не поляна, а замаскированный фашистский аэродром!..»
Он быстро огляделся. Конечно, его заметили.
Из леса к подбитому советскому ИЛу уже бежали солдаты. А из кабины «мессершмитта» выскочил фашистский лётчик. Он на ходу выдёргивал из кобуры пистолет, наверное, решил первым захватить в плен русского.
Кузнецов находился от «мессершмитта» справа, а гитлеровец вылез из кабины своего самолёта с левой стороны. Так ему было удобнее.
Секунды решали всё.
И в эти коротенькие секунды Кузнецов сообразил, что нужно делать. Со всех ног он бросился к фашистскому самолёту, вскочил на его правое крыло и быстро залез в кабину.