Первые публичные театральные представления в Москве происходили при Петре в «Комедийной храмине», на Красной площади и в Немецкой слободе, в доме генерала Франца Яковлевича Лефорта. Обе эти храмины имели «театрум и хоры» и против пожара в них были приняты следующие курьезные меры: для этой цели были предназначены два окна, в которые можно было пролезть двум человекам и которые во время действия закрывались щитками, так как свет внешний для комедии был неудобен.
На случай пожара в храмине стояли два ушата воды, и следившим за порядком здесь подьячим Посольского приказа было предписано особенно наблюдать, чтобы не было курения. Места в театре были четырех разрядов: первые стоили гривну, вторые два алтына, третьи пять копеек и последние алтын.
Входные билеты, или, как их тогда называли, ярлыки, печатались на толстой бумаге. Ярлыки продавались в чуланах, т. е. небольших комнатах при театре; для кассы были устроены два ящика: в один опускались полученные за вход деньги, а в другой – ярлыки. У сбора денег были приставлены сторожа, нанятые из посадских людей.
Сбор с комедий в 1703 году равнялся 406 рублям и 23 алтынам. В 1704 году комедийных денег в сборе мая с 15 по 2 июня – 82 руб. 27 алт. 4 деньги, и в том же году с 15 мая по 10 ноября – 388 грив. 9 алтын 4 деньги.
Сбор в летние большие дни был значительнее, чем в осенние дни потому, что публики было больше.
В светлые вечера зрителям по воротам не надо было платить двойной платеж, как в комедию, так и из комедии едучи. Для облегчения посетителей и усиления театрального сбора от 5 января 1705 года государь указал: в указные дни, когда бывает комедия, всем смотрящим всяких чинов людям ходить повольно и свободно, без всякого опасения, а в те дни ворот городовых по Кремлю, по Китай-городу и по Белому городу в ночное время до 9 часу ночи не запирать и с проезжих указной по воротам пошлины не имать для того, чтобы смотрящие того действия ездили в комедию охотно.
Но указ о вольном бесплатном проезде в комедию в конце концов не имел желаемого успеха, и, как ниже увидим, комедийная храмина в 1707 году совсем пришла в запустение и была переведена на Печатный двор и на подворье Богоявленского монастыря.
Для комедийной храмины в 1701 году отправлен был за границу поступивший к царю на службу комедиант Иван Сплавский, в город Гданьск (Данциг) для вербования в Москву театральной труппы.
Он в контракте обязывался по прибытии с труппою в Москву «царскому величеству всеми вымыслами, потехами угодить и к тому всегда доброму, готовому и должному быти», и за все это ему назначено ежегодно получать по 5 000 ефимков. Современники в то время смотрели на зарождающийся «светский театр», как на дело дьявольское и богопротивное, и глядели, приговаривая: «С нами крестная сила!» Но не так думало тогда только наше духовенство, составлявшее в то время самый образованный класс, наиболее знакомый с литературою Запада. Студенты духовного училища при Московском Заиконо-спасском монастыре переводили на славянский язык французские и немецкие мистерии, заимствованные из библейской истории, и разыгрывали их в трапезах и рекреационных залах.
Лучшими из этих пьес были: «Эсфирь и Агасфер», «Рождество Христово», «Кающийся грешник» и «Христово Воскресенье», с весьма аллегорическими посторонними действиями. Первая из этих пьес впоследствии по повелению Елизаветы Петровны игралась Великим постом на Придворном театре; по преданию, во второй пьесе Пречистой Девы Марии на театре между действующими лицами не было, а был только образ ее.
Публичные представления на Красной площади в конце 1704 года на время прекратились в этом году: Яган Куншт, этот предтеча антрепренеров, бежал из Москвы, не заплатив жалованья никому из своих служащих. Несчастные его комедианты принуждены были просить, чтобы для уплаты им Кунштова долга взять в казну принадлежащие его театру гардероб и другие вещи. В «Хронике русского театра» Носова приведен список описанных вещей и следующее объявление об аукционе: «Продаются театральные украшения, принадлежащие директору немецких комедиантщиков Ягану Куншту, убоявшемуся нашего градского начальства наказания, за сочиняемые им и играемые на публичном театре пасквильные комедии, уехал из России инкогнито, не заплатя никому жалованья, по сему резонту и объявляем, что продажа сия делается на уплату долгов комедиантов».
В числе вещей продавались: дворец с великолепными садами, крепостями, лесами, рощами, лугами, наполненными людьми, зверями, птицами, мухами и комарами; море, состоящее из 12 валов, из которых самый огромный, 9-й вал, немного поврежден. Полторы дюжины облаков, снег в больших хлопьях из белой овернской бумаги и т. д.
После Куншта театр на Красной площади перешел в руки Отто Фюрста; представления у последнего чередовались с русскими представлениями; русские давались по воскресеньям и вторникам, а немцы играли по понедельникам и четвергам; немецкие и русские пьесы представлялись под управлением Фюрста. Немецкая труппа давала по большей части так называемые пьесы на случай (pieces de circonstances). Так, в 1703 году ему поручалось поставить драматическое представление на случай взятия русскими Ноттебурга, или Орешка. Новому антрепренеру было отдано несколько русских учеников в науку. Об этих русских актерах сохранился интересный документ, относящийся к 1705 году, рисующий как ту эпоху, так и состояние тогдашнего драматического искусства у нас.
Вот этот доклад начальству:
«Ученики-комедианты русские без указу ходят всегда со шпагами, и многие не в шпажных поясах, но в руках носят и, непрестанно по гостям в нощные времена ходя, пьют. И в рядах у торговых людей товары емлят в долги, а денег не платят. И всякие задоры с теми торговыми и иных чинов людьми чинят, придираясь к бесчестию, чтоб с них что взять нахально.
И для тех взяток ищут бесчестий своих и тех людей волочат и убыточат в разных приказах, мимо государственного Посольского приказу, где они ведомы.
И, взяв с тех людей взятки, мирятся, не дожидаясь по тем делам указу, а иным торговым людям бороды режут для таких же взяток».
Особенно в таких злокозненных деяниях обличался актер Василий Теленков, он же Шмага-пьяный; по посланному на него доносу к боярину Головину вышла от последнего резолюция:
«Комедианта пьяного Шмагу, взяв в приказ, высеките батоги».
В 1704 году в труппе Фюрста женские роли исполняли две женщины: девица фон Велих и жена генерального доктора Паггенкампфа, в русских документах последняя попросту переделана в Поганкову.
Первая жалованья получала 150 рублей, вторая – по 300 рублей27. В 1705 году в Москве публичных немецких спектаклей не давалось. В 1707 году драматические представления часто происходили при дворе царицы Прасковьи Феодоровны и великой княжны Натальи Алексеевны; из дворцовых документов видно, что в разное время высылались по требованию царицы в село Преображенское и Измайлово театральные костюмы и декорации, которые служили в труппах Куншта и Фюрста.
В селе Измайлове дочь царя Иоанна Алексеевича сама распоряжалась представлениями за кулисами. На этом придворном театре в антрактах являлись дураки, дуры, шуты с шутихами и забавляли зрителей пляскою под звуки рожка с припевами или разными фарсами. Там было, по пословице царя Алексея Михайловича, «делу время, а потехе час». В 1706 году, в год смерти второго28 директора русского театра, графа Ф. А. Головина, второй антрепренер, бывший золотых дел мастер Артемий Фюрст принимал участие в церемонии его похорон; последние, как известно по уцелевшей современной гравюре, отличались необыкновенною пышностью, актерам были выданы из театрального платья «латы добрые всея воинские одежды и с поручи и с руками».
При другой, тоже пышной, церемонии для торжества по случаю Полтавской победы в Москве было построено несколько триумфальных ворот, и на одних, именно в Китай-городе, на площади у церкви Казанской Богородицы, устроены декорации из Комедиального дома. Известно еще, что в 1713 году по указу царицы Прасковьи были взяты из «комедии, обретающиеся близ Николаевских ворот, двадцать перспективных картин».
На всех этих театрах русскими учениками Куншта и Фюрста играны были пьесы следующие: «О Франталисе Эпирском и о Мирандоне, сыне его», «О честном изменнике», «Тюрьмовый заключенник, или Принц Пикельгяринг», «Постоянный папиньянус», «Доктор Принужденный» и проч.
Все эти пьесы имели все театральные эффекты и ужасы – сражения, убийства и проч.
По обыкновению, в пьесах были и смешные сцены, где шут Пикель Гяринг29 сыплет грязные площадные шутки, поет куплеты, вроде:
Братья, да возвеселимся,
Сим вином да утвердимся!
Бог убо весть – сколько нам жити.
Ныне идем купно в поле,
Убитыми быть или вздраве, и т. д.
Берхгольц говорит, что о представлениях на театрах к знатным людям сами актеры разносили афиши, и что один из таких придумал даже извлекать из этого выгоды, выпрашивая вознаграждение, за что и был наказан батогами. Афиши были печатные и, так называемые, перечневые; последние печатались для лучшего объяснения публике содержания и хода представления.
После Петра I, при Екатерине и в последующее царствование в Москве публичных представлений не было. Со вступлением на престол Анны Иоанновны простота прежних времен сменилась великолепием и пышностью. Никогда еще коронование русских государей не совершалось с таким великолепием и блеском, как коронация Анны Иоанновны. К этому торжественному дню польский король Август II отправил в Москву отборнейшие таланты своей дрезденской оперы. Это были итальянцы, между которыми находились европейские знаменитости, превосходные певицы, танцовщики и музыканты. Из числа их особенно отличалась актриса Казанова, мать известного авантюриста Жака Казанова, и комик певец Педрилло, впоследствии шут государыни.