Где теперь стоят Павловские казармы, в 1721 году стоял каменный дом, в котором жил герцог Голштинский, женившийся впоследствии на старшей дочери императора Петра, Анне; здесь после жила Елисавета, и с ней Разумовский; рядом с этим домом жил известный составитель воинского устава генерал Вейде; невдалеке отсюда, на углу, стояла казенная аптека, от нее шел на Мойку переулок, удержавший и посейчас название Аптекарского.
Среди этого переулка стоит уже лет семьдесят массивная гранитная глыба, некогда назначавшаяся для изваяния апостола Петра, по рисунку Мартоса, на площадь к Казанскому собору.
Из старинных домов, уцелевших по настоящее время в этой улице, существует дом Апраксина (теперь графа Игнатьева); этот дом в начале царствования Елисаветы принадлежал графу Лестоку, но, когда последний был сослан в Сибирь, дом достался осудившему его фельдмаршалу Ст. Ф. Апраксину.
На плане елисаветинского Петербурга видно, что в то время существовал уничтоженный теперь Красный канал, шедший от того канала, который проведен вдоль сада Михайловского дворца и соединяет Мойку с Фонтанкою; Красный канал протекал мимо линии, где теперь Павловские казармы, дом Игнатьева и Горяйнова (бывший Офросимова), вплоть до Невы, параллельно с каналом Лебяжьим и Фонтанкою. От него загибался, теперь тоже уничтоженный, бассейн, или рукав, на месте, которое находится между фасом дома Громова, выходящим к линии Миллионной, и фасом Павловских казарм, выходящим к противоположной стороне той же улицы. Бассейн отделял дом бывший графа Скавронского (теперь Громова) от дома Апраксина, стоящего невдалеке фасадом на Царицын луг. Этот бассейн при Елисавете носил прозвание Le pas de Calais и был самым аристократическим местом в Петербурге. Здесь, в палатах графа Скавронского, квартировало английское посольство, в нижнем этаже палат жил король Станислав Понятовский в качестве секретаря английского посольства, когда пользовался особенною благосклонностью великой княгини Екатерины Алексеевны; в доме же Апраксина помещалось французское посольство.
Из лучших домов вблизи Красного канала были известны дом Петра Мошкова, бывшего домашнего расходчика при дворе Екатерины I, по имени которого до сих пор еще известен Мошков переулок; затем дома корабельных мастеров Гаврилы Меньшикова и Пальчикова. Филипп Пальчиков известен как строитель церкви Вознесения Господня. Из домов каменных, стоявших близ этого места, остался посейчас один на Миллионной улице, с четырьмя колоннами из черного с белыми полосками мрамора, привезенного из северной части Карелии, взятого на церковной земле Рускеале; дом этот был построен по плану академика Крафта (известного строителя Ледяного дома) для брата временщика, Густава Бирона. Дом по постройке считался самым красивейшим в Петербурге; на него приезжали любоваться издалека.
Из этого дома в ночь на 9 ноября 1740 года Густав Бирон был взят Манштейном и отвезен в Шлиссельбург. Измайловский караул, находившийся при доме в ночь его арестования, долго не хотел выдавать Манштейну своего любимого командира.
Густав Бирон душевными качествами не походил ни на одного из своих братьев; он казался только грубым, но был добр, снисходителен, щедр, принадлежал к числу храбрейших генералов и добросовестнейших начальников своего времени.
Дом Бирона по настоящее время удержал свою прежнюю форму с колоннами; лет десять тому назад он принадлежал Потемкину, теперь – г. Игнатьеву.
Вид по реке Фонтанке от Грота и Запасного дворца. Гравюра Г. Качалова. 1753. Фрагмент
Глава IV
Продолжение описания Летнего сада. – Празднества в нем. – Обношение водкой. – Печальные последствия одного народного гулянья. – Роговая музыка. – Обитатели Летнего дворца. – Императрицын сад. – Дворец на Фонтанке и другой запасный. – Дворцы на Царицыном лугу и у Полицейского моста. – Домашняя жизнь Елисаветы. – Сказочницы-старухи. – Боязнь покойников. – Основание Екатерингофа. – Подзорный остров и бывший там дворец. – Смерть фельдмаршала Апраксина в нем. – Прядильный дом. – Екатерингофский дворец и его редкости. – Зверинец. – Кладбища. – Присоединение Екатерингофа к городу. – Новые работы. – Вокзал, ферма, мосты и пр. – Каждогодное гулянье в нем. – Дача театральной дирекции. – Шпалерный мануфактурный двор. – Екатерингоф в настоящее время.
План Летнего сада представляет площадь в 27 000 кв. сажен, или 111/4 десятин; в саду главных аллей 4 и перекрестных 10; во всем Летнем саду до 15 000 деревьев, в числе которых десятая часть, как, например, на главной аллее, у дворца и напротив Царицына луга, сохранились от времен Петра I. Всех статуй и групп в саду считается 92 штуки, работы следующих скульпторов: Paulo, Irelli, Bonazzo, Bianchi, Baratta и других, имена которых, впрочем, не включены в число знаменитых скульпторов; очень небольшое число из них недурны, как, например, изображение Веры и Закона, работы Корнадини, затем Бахус и Меркурий, большая же часть отличается изломанностью и фигурностью поз. Некоторые из них уже наглядно грызет всеразрушающий зуб времени, и мраморная ринопластика уже подделала статуям новые носы. Коллекция этих статуй относится ко времени Екатерины II и составляет трофей Суворова, покорителя Варшавы. При Петре I на нынешней набережной, на спуске к Неве, стояла на высоком пьедестале превосходная мраморная статуя Венеры, купленная императором у Папы за 3000 скуди. Петр так дорожил ею, что во время гуляний и праздников всегда ставил к ней часового. На площадке, подле пруда, в 1833 году поставлена урна, или ваза-плакательница, из эльдальского порфира, подарок шведского короля. На месте галерей, о которых мы уже раньше говорили, в 1778 году начала строиться превосходная железная решетка на гранитном фундаменте. Окончена она была в 1784 году. Решетка утверждена между колонн серого гранита, в 2 сажени вышины и в 3 фута в диаметре каждая; они стоят на гранитных же кубах в 6 футов, и над капителью каждой поставлены вазы двух различных рисунков, которые, как и концы копий, розасы решетки и орнаменты ворот, вызолочены через огонь. Некогда англичане приезжали в Петербург только посмотреть эту решетку. В Летнем саду в старину ежегодно бывало гулянье в День Святого Духа; в этот день в саду стекалось неимоверное количество публики; сюда являлось купечество для смотрин невест. Тут выказывались красота и богатство, весь год прятавшиеся дома. Петербургские старожилы еще помнят роскошные русские женские наряды, бриллианты, бурмицкие зерна[299], помнят и свах, шмыгавших за деревьями…
Летний дворец в царствование императора Александра I служил многим нашим сановникам в летнее время жилищем: в нем жили военный министр князь Горчаков в 1815 году, в следующем году – бывший министр юстиции князь Лобанов-Ростовский, в 1822 году – военный генерал-губернатор граф Милорадович и после него министр финансов граф Канкрин.
В прошедшем столетии все общественные развлечения давались на Царицыном лугу и в Летнем саду. В дни таких празднеств на одном из бастионов Петропавловской крепости выставляли флаг и производились пушечные выстрелы, по которым все и должны были спешить на гулянье. (Царицын луг при Петре назывался Потешным полем. В 1818 году его уже начали называть не Царицыным лугом, а Марсовым полем.)
При императоре Петре в Летнем саду обносили посетителей вином, и даже дамы не были изъяты от угощения водкой. Церемониал угощения совершался в следующей форме: в сад являлись гвардейские солдаты с носилками, на которых был поставлен большой ушат с простым вином. Обходя гостей, они подносили каждому большой ковш за здоровье полковника, т. е. царя. Отказывавшиеся были насильно принуждаемы к питью майорами, которые нарочно для этой цели ходили за ушатом. Сад во время подношения запирался, и никто не смел без позволения царя выйти из него. Такие празднества обыкновенно кончались всегда фейерверком, или «огненною потехою».
Летний сад и позднее был местом различных гуляний. Уильям Кокс, посетивший Петербург в 1778 году, описывает одно своеобразное пиршество, которое давал откупщик[300], наживший в четыре года огромное состояние (вероятно, он намекал здесь на Лонгинова). Сдавая откуп, он счел нужным в виде благодарности устроить праздник народу, обогатившему его; праздник, по обыкновению, дан был в Летнем саду, о чем заранее по всему городу были разосланы афиши; вот что гласила эта любопытная афиша: «В честь высочайшего дня тезоименитства ее императорского величества представляется от усердия благодарности, от здешнего гражданина, народный пир и увеселение в разных забавах с музыкою на Царицыном лугу и в Летнем саду сего ноября 25-го дня, пополудни во 2-м часу, где представлены будут столы с яствами, угощение вином, пивом, медом и проч., которое будет происходить для порядка по данным сигналам ракетами:
1-е к чарке вина,
2-е к столам,
3-е к ренским винам, пиву, полпиву и прочего.
Потом угощены будут пуншем, разными народными фруктами и закусками; представлены будут разные забавы для увеселения, горы, качели, места, где на коньках кататься, места для плясок: все ж сие будет происходить по порядку от определенных хозяином для подчивания особливых людей, кои должны довольствоваться всем, напоминая только тишину и благопристойность; „ссоры ж и забиячества“ от приставленных военных людей допущены быть не могут; ибо оное торжество происходит от усердия к народу и от благодарности к правительству; следовательно, и желается только то, чтоб были довольны и веселы, чего ради со стороны хозяина просьбою напоминается хранить тихость и благочиние; в заключение же всего представлена будет великолепная иллюминация».
Гости собрались около двух часов, как говорит Кокс; огромный полукруглый стол был завален всякого рода яствами, сложенными самым разнообразным способом: высокие пирамиды из ломтей хлеба с икрой, вяляной осетриной, карпов и другой рыбы, украшались раками, луковицами, огурцами. В различных местах сада стояли рядами бочки и бочонки с водкой, пивом и квасом. В числе других диковин был огромный картонный кит, начиненный сушеной рыбой и другими съестными припасами и покрытый скатертью, серебряной и золотой парчой. Кроме того, были устроены различные игры и увеселения: ледяные горы, карусели и т. п.; два шеста, около 20 футов высоты, виднелись своими флагами, и на верхушке была положена монета, в виде приза. Праздник вышел очень оживленным, в нем было участвующих до 40 000 душ обоего пола. Праздник этот, впрочем, ознаменовался довольно печальными последствиями. Многие из валявшихся на земле пьяных замерзли; немало людей погибло в драке; другие, возвращаясь по домам позднею порою, были ограблены и убиты в уединенных кварталах города. Число таких жертв, по наведенным справкам, доходило до 400 человек.