Старая Москва. Старый Петербург — страница 117 из 182

По поводу этого праздника написана императрицею Екатериною II записка к генерал-полицеймейстеру С.-Петербурга Д. В. Волкову. Государыня упоминает в ней о 370 лицах, погибших от пьянства.

Печальную репутацию приобрел в мае 1830 года и пруд в Летнем саду: в нем утонула влюбленная безнадежно молодая девица.

В екатерининское время в Летний сад привлекала толпы гуляющих роговая музыка придворных егерей; хор придворной роговой музыки отличался великолепною обмундировкою: сперва одежда музыкантов была зеленого цвета, отделанная золотым позументом; потом зеленые камзолы были заменены красными, а небольшие шапочки с изображением золотого сокола – трехугольными черными шляпами с плюмажами из белых перьев. В торжественных случаях егеря-музыканты являлись в штиблетах и с напудренными волосами. Частные хоры роговой музыки одеты были также на манер придворных егерей.

При исполнении пьес музыкантами требовалось самое напряженное внимание: музыкант не мог спустить глаз с бывших перед ним нот, отсчитывая мысленно паузу, после которой ему следовало брать приходившуюся на его инструмент ноту. Для каждого музыканта обозначалась в нотах только та, которую он должен брать на своем инструменте. Роговая музыка была так громка, что звуки ее в безветренную погоду были слышны в окружности на 7 верст. В бальных залах роговая музыка ставилась подле обыкновенного оркестра, и притом так, чтобы ее не было видно; она аккомпанировала оркестру, разыгрывавшему полонезы, менуэты, контредансы. Производимый ею эффект, по свидетельству современников, был поразителен; инструменты были на вид некрасивы, снаружи обтянуты кожею, но внутри были сделаны очень искусно, покрыты лаком и тщательно отделаны. Звуки, которые они издавали, были очень похожи на гобои, фаготы, кларнеты и охотничьи рожки, только тон их был нежнее, приятнее. По общему впечатлению, производимому этою музыкою, она приближалась к духовому органу. Помимо императорского хора роговой музыки, в России таких хоров у богатых бар было около девяти. Лучшим считался Нарышкинский, основанный в 1754 году капельмейстером Марешом, изобретателем этой музыки. Затем славился хор роговой музыки графа Кир. Григ. Разумовского; впоследствии его купил князь Потемкин. Хор состоял из 36 человек и сопровождал князя во всех его походах и переездах. Когда император австрийский Иосиф II, посетивший Екатерину II в Херсоне, услыхал в первый раз исполнение этого хора, то был изумлен от восторга; он потом рассказывал, что в жизни никогда не испытывал такого сильного впечатления… Управлял хором Потемкина капельмейстер Лау. После Нарышкинского и Потемкинского хора славилась еще роговая музыка Вадковского, хором которого дирижировал русский капельмейстер Сила Дементьевич Карелин. Роговая музыка в России просуществовала только до 1812 года.

На месте нынешнего Инженерного замка был построен Петром для Екатерины небольшой летний дом, комнаты которого были роскошно отделаны и убраны превосходною мебелью и лучшими картинами. Вокруг дома был разведен сад, названный Императрицыным.

В 1740 году на обширном лугу за этим садом, почти вплоть до Итальянской улицы, начали разводить другой сад.

В 1747 году его еще увеличили до нынешнего Михайловского дворца, в глубину всей Михайловской площади, а в ширину до Екатерининского канала. Он был изрезан множеством крестообразных узких аллей и дорожек и представлял совершенно другой характер, нежели Летний сад императора Петра I. Этот обширный сад был украшен фигурно стриженными деревьями, узорчатыми клумбами, а в Итальянской улице имел огромный цветник, по бокам с прудами, с множеством зеленых переходов и с большим лабиринтом позади. Посередине сада тянулся так называемый Глухой канал. Все это место впоследствии было неоднократно изменяемо, расширяемо, урезываемо и постепенно вошло в настоящие границы. Сад, по преданию, разбивал пленный швед, по фамилии Шредер. Дворец, построенный для Екатерины, редко был посещаем государыней и мало-помалу пришел в такую ветхость, что при вступлении своем на престол Анна Иоанновна приказала его разобрать и выстроить новый, гораздо обширнее. Постройка дворца хотя и была окончена при жизни императрицы, но переехать в него удалось только Елисавете Петровне в 1742 году. Она приказала убрать его роскошною мебелью, взятою из конфискованного имущества Миниха. Императрица полюбила дворец и часто живала в нем; там родился 20 сентября 1754 года император Павел I и долго жил во время своего малолетства. В этом дворце происходили праздники и торжества по случаю мира, заключенного Петром III с Пруссиею. В этом же дворце Екатерина II принимала официальные поздравления дипломатического корпуса по вступлении на престол. Сюда же она возвратилась торжественно с войском на третий день по восшествии на престол из Петергофа. Здесь же она получила известие о кончине Петра III.

Дворец вскоре императрица разлюбила, а Павел I в феврале 1797 года приказал сломать его. Дворец был построен графом Растрелли.

Против Летнего дворца, на другой стороне Фонтанки, несколько наискось, стоял довольно обширный деревянный дом с мезонином; он назывался запасным дворцом или двором; сюда из дворцовых волостей привозили отовсюду разные припасы. Излишние припасы продавались за самую дешевую цену жителям города.

Затем, еще в прошедшем столетии, пониже Екатерингофа, на берегу, существовали два летних дворца: Анненгоф и подле него Елисаветгоф. Дворцы эти были деревянные, одноэтажные, с небольшими садиками. Оба дворца были подарены Петром цесаревнам: Анне Петровне и Елисавете Петровне. В конце царствования Екатерины II от них оставался один фундамент.

Императрица Елисавета жила в своем дворце на Царицыном лугу, но больше в другом, у Зеленого моста (теперь Полицейский); она имела обыкновение спать в разных местах, так что заранее нельзя было знать, где она ляжет. Это приписывали тому, что она превращала ночь в день и день в ночь. В 11 часов вечера она отправлялась только в театр, и кто из придворных не являлся за нею туда, с того брали 50 рублей штрафу. По рассказам современников, государыня кушала немало и каждое блюдо запивала глотком сладкого вина. Она в особенности любила токайское вино. В среду и пятницу у государыни вечерний стол был после полуночи, потому что она строго соблюдала постные дни, а покушать любила хорошо, и чтоб избежать постного масла, от которого ее тошнило, она дожидалась первого часа следующего непостного дня, когда ужин был сервирован уже скоромный. У государыни был превосходный фарфоровый сервиз, все блюда которого были с крышками, сделанными наподобие кабаньей головы, кочня капусты, окорока и т. п.

В числе особенных странностей государыни, она терпеть не могла яблоков, и мало того что сама их не ела никогда, она до того не любила яблочного запаху, что узнавала по чутью, кто ел недавно, и сердилась на тех, от которых пахло ими; от яблок ей делалось дурно, и приближенные остерегались, даже накануне того дня, когда им следовало являться ко двору, до яблоков дотрагиваться. Спать государыня ложилась в пять часов утра; утро и часть дня посвящались сну. Засыпая, Елисавета любила слушать рассказы старух и торговок, которых для нее нарочно брали с площадей. Под рассказы и сказки их кто-нибудь чесал Елисавете пятки, и она засыпала. Когда императрица спала, то в это время по соседнему Полицейскому мосту запрещалось ездить экипажам, чтобы стук езды не будил императрицы; иногда не пускали и пешеходов. Императрица была очень суеверна и боялась покойников: она не входила в тот дом, где лежал покойник. Когда граф Апраксин умер в Царском Селе, в казенном здании, то тело его вынесли под шатер. Больного Чеглокова отправили домой, чтобы он не умер во дворце. При ней, в 1755 году, вышел указ, запрещавший носить мимо дворца покойников. Императрица скончалась в самое Рождество 1761 года, на 53-м году жизни, во дворце у Полицейского моста (теперь дом Елисеева). Там же Петр III, в тот же вечер, принимал присягу гвардии, построившейся против окон дворца, и после того ездил по всему городу с факелами.

Екатерингофский дворец заложен Петром весной 1711 года, в память первой победы, одержанной им в виду того места 6 мая 1703 года; здесь Петр, в звании капитана бомбардирской роты, взял два шведских судна и вместе с любимцем своим Меншиковым награжден орденом Св. Андрея Первозванного. Адмирал Головин, первый кавалер этого ордена, сам украсил царя знаками оного. Император назвал дворец Екатерингоф и подарил его супруге своей Екатерине. Дворец, построенный Петром, был деревянный, одноэтажный; вместе с этим дворцом был им сооружен на небольшом островку между Екатерингофом, Гутуевым островом и входом в Неву каменный дворец с башнею, названный Подзорным; там Петр любил жить в уединении и ждать прихода кораблей из Кронштадта. Позднее, при императрице Елисавете, в Подзорном дворце содержался под арестом фельдмаршал Апраксин, где и был над ним совершен кригсрат[301]. Апраксин сидел под присмотром капрала. Раз императрица Елисавета, едучи в Петербург, заметила на крыльце Апраксина и приказала немедля кончить его дело, и если не окажется ничего нового, то объявить ему тотчас и без доклада ее монаршую милость. Презус[302], как рассказывает И. В. Лопухин, надоумил асессоров[303], что когда по допросе он скажет им: «приступим к последним», то это будет значить объявить монаршую милость: «Что ж, господа, приступим к последнему?» Старик от этого слова задрожал, подумав, что станут пытать его, и тут же умер с испуга. Остров, где стоял Подзорный дворец, у шведов назывался Овчий остров. Островок этот сохранил название Подзорного до настоящего времени, но дворец обращен в адмиралтейские магазины.

В царствование Елисаветы Петровны Екатерингофский дворец был возведен в двухэтажное здание, но боковые стены остались те же самые, как были при Петре, хотя дворец сделали обширнее, нежели прежде, пристроили еще отделение от каминной комнаты с двухэтажною залою. В обоих этажах дворца сделали 21 комнату; в нижнем этаже сохранили убранство комнат в том самом виде, как было при Петре, вверху же покои убрали довольно пышно, во вкусе новейшего уже времени. Вот в каком виде был