3/5 копейки, в 1790 году стоил 87 копеек, в следующем году – 811/3 копейки, в 1792 году – 791/3 копейки и в 1794 году дошел до 70 копеек, а в 1795 году до 681/2 копейки.
Для объяснения причины такого значительного упадка нашего денежного курса поручено было князю Юсупову и графам Миниху и Воронцову, приглася знатнейших российских и иностранных купцов, узнать от них мнения о способах к повышению курса.
По обсуждении этого предмета признан был причиною падения денежного курса чрезмерный привоз иностранных товаров. Комиссия нашла для возвышения курса необходимым: убавить привоз к роскоши служащих иностранных товаров, разрешить выпуск хлеба, для прекращения между торгующими подлогов и обманов издать «Банкрутский устав», завести Купеческий банк для ссуды купцам денег под заклад товаров, учредить должность банкира для выгоднейшего производства денежных за границу переводов[408]. Количество взимаемого роста на занятые деньги в то время было по 12, 15 и 20 процентов в год, с вычетом процентов вперед.
Первый преобразовал в России монетную систему Петр Великий. В 1701 году были чеканены первые русские золотые червонцы 118 на фунт 931/3 пробы, также двойные червонцы, двухрублевики и рублевики золотые; до Петра золотой монеты в торговом обороте не было. Государи только в редких случаях чеканили золотые деньги и давали в награду лицам, которых желали отличить по заслугам. В том же году была чеканена первая серебряная полтина, а в 1704 году первые серебряные рубли. В 1700 году Петр повелел чеканить медные денежки и полушки – 12 рублей 80 копеек из пуда меди.
Подделка ассигнаций, как и медной монеты, производилась преимущественно в Польше евреями, в сообществе разных иностранцев. Подделка монеты была очень легка, так как нарицательная цена пятикопеечников петровского чекана в шесть раз превосходила действительную цену меди[409]. Эта высокая цена медных денег приносила большой вред государству. Польские жиды подделывали пятикопеечники, привозили в Россию и разменивали их на серебряные рубли, приобретая этим путем прибыли до 400 процентов и более.
Фальшивые ассигнации были известны в то время шкловской работы, фабриковали их два брата графы Зановичи, родом далматы, вместе с карлами известного екатерининского фаворита, генерал-лейтенанта Семена Гавриловича Зорича, основателя Шкловского кадетского благородного училища.
Около 1781 года стали распространяться слухи о подозрительных сторублевых ассигнациях, которые ходили в Шклове. Следуя в Могилев, князь Потемкин заехал в Шклов к Зоричу. Вечером, когда князь был у себя в комнате, к нему явился шкловский житель, еврей Давид Мовша, и настоятельно просил позволения поговорить с ним наедине. Князь велел допустить его. Оставшись вдвоем, Мовша подал князю сторублевую ассигнацию. Князь долго и внимательно рассматривал ее и, не найдя в ней ничего особенного, с досадой спросил Мовшу:
– Ну, что же тут, покажи!
Тогда еврей показал, что вместо «ассигнация» написано «ассишация».
– Где ты ее взял? – спросил Потемкин Мовшу.
– Если вашей светлости угодно, я вам через полчаса принесу несколько тысяч.
– Кто же их делает?
– Камердинер графа Зановича и карлы Зоричевы, – отвечал Мовша.
Потемкин, дав Мовше 1000 рублей, приказал променять их на фальшивые и доставить ему в местечко Дубровку. (Местечко это принадлежало Потемкину и находилось в 70 верстах от Шклова.) Сюда были вызваны князем губернатор Энгельгардт и председатель Уголовной палаты Малеев. Немедленно было приступлено к делу. Графы Зановичи были арестованы. Следствие показало, что один из братьев виновен в привозе из-за границы заведомо фальшивых ассигнаций, и, кроме того, оба были заподозрены в самом делании их. Зановичи были заключены в Нейшлотскую крепость на пять лет, а по прошествии этого времени были отправлены в Архангельск для высылки за границу.
Вид Коломны. Литография А. Дюрана. Ок. 1842–1847. Фрагмент
Глава XI
Фонтанка. – Обделка ее берегов камнем. – Раздача земель по Фонтанке. – Баур. – Партикулярная верфь. – Всеобщее катание по водам. – Церковь Св. Пантелеймона. – Дворец на Фонтанке и другие дома по этой речке. – Молельня князя Голицына. – Раскольница. – Симеоновская церковь. – Хамовая улица. – Зверовой двор. – Праздник Нарышкина. – Аничков мост. – Барские усадьбы по Фонтанной речке. – Дом историка Татищева. – Кассир Кельберг. – Пропажа в банке. – Суд над казнокрадами. – Князь А. М. Белосельский. – Троицкое подворье. – Духовник Варлаам. – Дома Дубянского, Деденева, графа Воронцова, Куракина, царицы Прасковьи. – Шуты царицы Прасковьи. – Дом графа Лестока. – Лейб-кампанцы. – Кутежи и буйство последних. – Дальнейшая судьба графа Лестока. – Двор Волынского. – Царская охота. – Масонская ложа Св. Михаила. – Дом графа И. Л. Воронцова. – Дом Зубова. – Дом поэта Державина. – Описание дома. – Внешность поэта. – Дом Гарновского. – Дом Вильбуа. – Постройка Сенновской церкви. – Богач Савва Яковлев. – Каменный храм Успения Божией Матери. – Сенная площадь. – Сенновские евреи. – Праздники Кущей. – Таиров дом. – Типография Воейкова.
Фонтанка в старину была болотным ручейком; получила она название от фонтанов в Летнем саду, которые она снабжала водою. Императрица Елисавета приказала ее очистить и берега одеть деревом с деревянными же перилами. С 1780 по 1789 год ее стали обделывать гранитом с железными перилами. Работы при реке Фонтанной производил подрядчик Долгов; на этого подрядчика, крайне притеснявшего рабочих, последние принесли жалобу императрице. Гарновский в своих воспоминаниях отмечает по поводу этого следующее: «1787 года 7-го августа поутру появились на площади против дворца 400 мужиков, присланных депутатами от общества четырех тысяч работников, у производства при реке Фонтанной, с жалобою к ее императорскому величеству на подрядчика Долгова. Собравшиеся на площадь мужики тотчас дали знать о себе, что они не простые зрители, а челобитчики. Всякий раз, когда случалось какой ни есть даме подойти к окошку, то они, признавая ее за государыню, кланялись низко и показывали в руках жалобу. Государыня неоднократно высылала к ним несколько особ, одну за другою, которые обнадеживали их, именем царицы, скорым удовлетворением их просьбы, с тем только, чтобы они разошлись восвояси и отнюдь бы толпою праздно на площади не собирались. Но средство это не имело желаемого действия. Мужики упорно настаивали на том, что хотят просить государыню, и уверяли увещевавших их господ, что они не собирались бы толпою, если б прежде присланные от них в Царское Село с жалобою к императрице два мужика не были взяты под стражу, а особливо досадили они дежурному генерал-адъютанту графу Ангальту, сказав последнему, что они с ним, как с немцем, не знающим по-русски, и говорить не хотят. Пополудни, не знаю каким образом, удалось захватить из них семнадцать человек, которые и были отправлены за караулом в уголовный суд, с тем чтоб осуждены были в учинении скопа и заговора. Сие увидя, прочие немедленно разбежались». Того же числа под вечер и спустя целую ночь велено было разъезжать около дворца конногвардейской и донской командам, дабы не допустить мужиков до новых собраний. Два дня спустя после сего, как отмечает Гарновский, «настращавши довольно, взятых под стражу мужиков выпустили на волю, а дело их с Долговым производится с нарочитою строгостью в губернском правлении».
Фонтанка сохраняла характер загородной местности до начала нынешнего столетия; в восьмисотых годах придворные служители стреляли на ней весной и осенью уток и даже еще в тридцатых годах нынешнего столетия предполагалось начать отсюда строить дебаркадер железной дороги[410], как от наиболее близкого конечного пункта столицы.
Император Петр I раздавал землю по Фонтанке под загородные дворы без всякой платы. Такая раздача земель нашла многих охотников здесь строиться, и вскоре первые вельможи того времени разбили по Фонтанке сады и построили свои дачи. Особенно при Екатерине II Фонтанка стала украшаться богатыми постройками. Набережная и углубление Фонтанки[411] обязаны более или менее своим существованием генерал-поручику Федору Вилимовичу Бауеру, жившему в то время на углу Большой Невы и Фонтанки при Прачешном мосте[412], в построенном им каменном доме (дом этот до настоящего времени носит название Баурского, в нем живут пансионеры и служащие при Министерстве императорского двора). Около Баурского дома при Петре I был первый огород в Петербурге, где огородником находился большой знаток этого дела пленный швед; затем позднее стояли здесь службы герцога Бирона. Народная молва долго приписывала этой местности недобрую славу, люди суеверные видели здесь по ночам тени замученных злым герцогом людей; особенно дурной славой пользовалось место, которое занимает сад Училища правоведения. На месте же, где теперь находится Школа правоведения, в старину был Сытный дворец, где хранились запасы разной живности для царской кухни, а позднее помещалось и Водоходное училище, существовавшее до девяностых годов прошлого столетия. Граф Милорадович в своей истории Пажеского корпуса рассказывает, что будто здесь стоял прежде дом Неплюева и в нем помещался в 1796 году Пажеский корпус; но, кажется, это ошибочно: первый Пажеский корпус помещался у Певческого моста (дом, принадлежащий Министерству двора).
Где теперь стоит Политехнический музей и был некогда Соляной и Винный городок, находилась «Партикулярная верфь», учрежденная Петром Великим для того, «дабы при С.-Петербурге и в окрестностях онаго, на морских и речных водах, во время бываемых великих ветров и штурмов, мог всякий ездить без страху, к тому же бы оныя суда при сем новом приморском месте были деланы по образцу европейскому. Его величество повелел довольно таких судов наделать и всем знатным господам безденежно раздать; приказал также и знатныя команды таковыми судами удовольствовать, дабы на оных судах могли безпрестанно всюду ездить, а для лучшаго обучения определил ездить здешним жителям, в воскресные дни на оных судах на Неве для гуляний и нарочной экзерциции во время благопопутнаго ветра ездить на буерах, а в тихую погоду на шлюпках и верейках собравшимся всем вместе, т. е. целым флотом и т. д.».