В описываемую нами эпоху все дома на Английской набережной были каменные, в два и три этажа, не имея ворот на набережную; вороты были только в одном доме госпожи Плещеевой; до 1800 года в Петербурге лучшие дома строились в два этажа и редко в три, это продолжалось до двадцатых годов, потом постепенно дома стали расти вверх. Первый дом в пять этажей был выстроен в 1830 году Зверковым у Кокушкина моста, и на него в первое время приходили смотреть как на редкость[456]. До настоящего времени на Английской набережной нет ни одного магазина, и только сравнительно недавно здесь поселились вывески банков и купеческих контор.
Впрочем, в пятидесятых годах в угловом доме, бывшем Вонлярлярского, где теперь помещается аптека, существовал недолго ресторан Бореля; в доме, где теперь Военная академия, квартировала в старину Коллегия иностранных дел.
В начале текущего столетия Петербург, полный еще богатым барством былого царствования Екатерины II, жил открытыми домами, хлебосольно, нараспашку. В эту эпоху почти ежедневно у кого-нибудь из вельмож давались праздники и большие обеды, на которые стекались «званые и незваные». Дома таких бар были еще живою летописью прежнего славного царствования; по большим праздникам здесь отставные военные гости[457] являлись в пудре, в красных камзолах, с золотыми позументами и разнообразными обшлагами. На этих парадных пиршествах толпы раззолоченных слуг толпились по залам с яствами и питиями. Хоры и оркестры крепостных артистов гремели победоносными маршами и польскими. Богатый помещичий быт еще блистал внешнею пышностью.
Когда гость приезжал в дом такого амфитриона[458], то в передней 30 или 40 слуг в богатых ливреях кидались снимать с него шубу. Затем, в конце целого блестящего ряда изукрашенных и ярко освещенных комнат, показывался хозяин, с сановитою почтительностью медленно шел к гостю навстречу, в дверях передней, с постоянными поклонами, брал его под руку и провожал к столу, уставленному водками, икрою, хреном, сыром, маринованными сельдями и т. д. Вокруг стола обыкновенно стояло все общество и лакомилось в ожидании карт, за которыми обычно сидели почти до утра. По окончании закуски каждый мужчина подставлял свой локоть даме, и вся эта процессия из 40, 50 и более пар торжественно выступала под звуки полонеза и садилась за четырехчасовое обеденное пиршество[459]. Вся женская прислуга, образущая целый хор, стояла толпою в дверях и пела песни с аккомпанементом скрипок и других инструментов. Малолетние дети дворовых, в костюмах китайских, арабских, черкесских, калмыцких и т. д., бегали кругом стола. Гости оделяли их сластями. После обеда следовали танцы. В дверях и в углах комнат теснились дети хозяев, разряженные, как куклы, в новые платья, с пудрою, с их наставниками французами. Последние следили издали за их первыми шагами в обществе.
В числе домов таких вельмож в двадцатых годах жил роскошно в своем громадном доме на углу Исаакиевской площади и Малой Морской (теперь дом Военного министерства) блестящий вельможа Александровской эпохи, князь Александр Яковлевич Лобанов-Ростовский. Дом князя, великолепно отделанный в стиле empire[460], вмещал несколько редкостных музеев; князь имел редкую, даже в Европе, библиотеку, в которой, в числе многих исторических отделов, был один, где было собрано все, что было писано на всех языках о жизни несчастной королевы Марии Стюарт. Впоследствии, по смерти жены, когда князь задумал продать свою библиотеку и большой свой дом, то не нашлось покупщика, и Лобанов уже предполагал разыграть ее вместе с домом в лотерею, по рублю за билет, выпустив билетов на миллион рублей, но император Николай не допустил лотереи и купил как дом, так и библиотеку; за последнюю государь назначил князю пожизненную пенсию. Князь Лобанов был женат на самой богатой невесте в России – графине Клеопатре Ильинишне Безбородко. Лобанов в высшем обществе пользовался всеобщею любовью; это был прямодушный человек, безупречного, благородного характера. Князь служил флигель-адъютантом у императора Александра I; с вступлением на престол императора Николая он как-то заслужил выговор нового государя, явившись во дворец в старой форме. После этого князь вышел в отставку и долго жил в Париже. Здесь он предался страстно охоте вместе с друзьями своими князем Голицыным и Бутурлиным; арендовал знаменитый королевский парк Фонтенебло. Лобанов жил в этом замке по-царски, каждый вечер приглашал первых артистов к себе на ужины. Почтовые тройки в русской упряжи привозили актеров. Эти пиры наших русских бар заставили говорить весь Париж. Князь Лобанов, вместе с князем Тюфякиным (бывший директор театров), основал в Париже яхт-клуб, где он и был долго командором. В числе различных редкостей, которыми владел князь Лобанов, у него была превосходнейшая коллекция драгоценнейших тростей и палок, принадлежавших королям и другим историческим лицам. Эту коллекцию впоследствии у него приобрел граф Воронцов-Дашков.
Под конец своей жизни князь Лобанов жил в Петербурге, на углу Большой Морской и Гороховой улиц, в доме Штрауха, где и давал один раз в год, Великим постом, роскошный раут для мужчин. На этом великосветском рауте устраивали всегда турнир на биллиарде. В то время в знатных русских домах везде были заведены биллиарды, в подражание французам. Иностранные посланники и другие высокие гости состязались на биллиарде во фраках и со всеми звездами. Маркером у игроков был известный в то время Тюрин, из Английского клуба. Победителем на этих турнирах был всегда граф И. И. Воронцов-Дашков.
В последние годы царствования Екатерины стал в Петербурге греметь своими пирами дом канцлера Безбородко. Дом князя Александра Андреевича стоял в Ново-Исаакиевской улице; прежде на этом месте было подворье Курско-Знаменского монастыря. Безбородко купил его в 1781 году за 6000 рублей. В это время канцлером были куплены для возникавшего в то время почтамта дом графа Ягужинского за 30 000 рублей и еще два пустых места, принадлежащие профессору Урсиносу и нотариусу Медеру. Дом Безбородко блистал как внутренним, так и наружным великолепием – на одну его картинную галерею, как выражался по-татарски канцлер, «чек акча вирды», т. е. много денег пошло. Наружный вид дома поражал своими четырьмя стоявшими при входе колоннами из полированного гранита, с бронзовыми основаниями и капителями, мраморным наверху балконом с бронзовыми перилами, задняя часть которого выходила на Большую Исаакиевскую улицу. Князь обладал большим вкусом и приобретал почти ежедневно новые художественные вещи и украшал ими свое жилище. По свойству построек его дома, как писал Реймерс[461], видно, что они возникали один салон за другим, одна галерея за другой. Особенно красивы были в доме Безбородко столовая и танцевальная залы, великолепна была и большая парадная зала с колоннами под мрамор, превосходно исполненная по проекту архитектора Гваренги. По обеим сторонам этой залы стояли две большие мраморные вазы, сделанные в Риме, с барельефными фигурами. По обеим сторонам других стен возвышались две высокие, почти до потолка, этажерки, сверху донизу уставленные редчайшим китайским фарфором. В комнатах была расставлена замечательная мебель, некогда украшавшая дворцы французских королей; в начале революции она была вывезена, и ее успел купить князь за большую цену. В числе комнатных украшений здесь были: бюро, жирандоли, вазы, урны, гобеленовые занавесы и шелковые материи на креслах любимого кабинета несчастной Марии-Антуанетты из Малого Трианона. Великолепная люстра из горного хрусталя, взятая из Palais-Royal’я герцога Орлеанского, и чрезвычайно редкая мебель с художественной инкрустациею работы Шарля Буля, бронзовые статуи работы Гудона и затем замечательная по своей большой величине севрская ваза бирюзового цвета с прекраснейшими украшениями из бронзы и белого бисквита. Канцлер купил ее почти за бесценок, за 12 000 рублей. Рядом с кабинетом с мебелью несчастной королевы французской стояли превосходные севрские сервизы. Стены парадной спальни канцлера были обиты красным бархатом и отделаны бронзовыми украшениями; в нише здесь помещались бюст императора Павла I, а на двух сторонах двери два портрета – императрицы и императора. Перед бюстом Павла на цоколе стояло прекрасное серебряное атланто, с медалями российских государей в знак благодарности. В голубой бархатной гостиной висел портрет императрицы Екатерины, работы Левицкого. Государыня изображена во весь рост, стоит она подле жертвенника, на котором курится фимиам из маковых цветов, а на столе возвышается пьедестал с медалями ее царствования; здесь же помещалась чаша работы Бунцеля. За этой комнатой находилась обыкновенная спальня князя, в которой он и умер. После смерти канцлера там был поставлен за решеткою бюст покойного из белого мрамора, работы Шубина. Замечательны особенно были в спальне 22 картины Вернета с изображением по большей части морских видов. В картинную галерею вход был из танцевальной залы, где при входе особенное внимание заслуживала статуэтка из белого каррарского мрамора с изображением амура работы Фальконета. Под амуром виднелась следующая надпись:
Qui que tu sois, voici ton maître
Il l’est, le fut, ou doit l’être[462].
По смерти Безбородко купидон достался его брату, И. А. Безбородко. В настоящее время эта статуя хранится в Императорском Эрмитаже.
В каталоге галереи Безбородко было 330 оригинальных картин, большая часть которых принадлежала некогда герцогу Орлеанскому и частью последнему королю польскому. Помимо этих богатств, в доме Безбородко было большое собрание великолепных золотых и серебряных сосудов, драгоценнейших плато