ва; он основан в 1781 году. В этом доме были два редких сотрудника, гг. А. П. Зайцев и П. П. Гласков, которые, если бы магазин не закрылся, отпраздновали бы свое пятидесятилетнее пребывание в стенах торгового дома; из просуществовавших сто лет купцами известны фамилии гг. Меншуткиных и Лейкиных. Из старожилов Гостиного двора нам называли г. А. Сергеева, торговавшего в Суровской линии более шестидесяти лет, затем Ив. Ив. Ванчукова, П. Ф. Самохвалова и на Суконной линии г. Масляникова.
Гостиный двор со дня постройки не изменил наружного вида, только к Невскому проспекту он в 1886 году переделан; к удобству магазинов много содействовала пневматическая топка, устроенная с 1837 года.
Первый теплый магазин был купца Бобренкова на Малой Суровской линии. При постройке Гостиного двора будущее отопление лавок строителем было предусмотрено, и в каждом номере были выведены дымовые трубы; на случай же пожара внутри Гостиного был выкопан обширный пруд для воды. До 1803 года в Гостином дворе на линии перед лавками были устроены шкафы; кроме того, что от них на галерее была теснота, прохожие еле проходили, рвали платье и т. д., но еще наемщики лавок терпели и ту невыгоду, что хозяева лавок отдавали лавку внаймы одному, а шкап – другому. Наемщику лавки от этого происходил подрыв в торговле. В 1803 году торговцы подали жалобу тогдашнему военному губернатору графу Толстому; узнав о жалобе, лавковладельцы явились с просьбой; лавковладельцам отказали. В дело даже был пущен подкуп в 25 тысяч рублей кому следовало (см. «Записки» В. Н. Гетуна «Истор. вест.», янв. 1880, с. 283). Дело доходило до императора Александра I. Государь решил оставить только те шкапы, которые на углах против лавок устроены в стенах и не мешают проходу, а прочие все снять нимало не медля, галерею очистить и впредь ее ничем не загромождать.
В начале нынешнего столетия Гостиный двор имел пять гранитных ступенек при входе; с поднятием тротуара и мостовой; последние ушли в землю. Стены Гостиного, как и фундамент, отличаются необыкновенною прочностию; что же касается фундамента кладовых внутри двора, то он сделан из одного крупного булыжника и при кладке новых этажей всегда требует переделки.
Газовое освещение в Гостином уже явилось в сороковых годах. Владельцы лавок долго не решались проводить его, их сильно пугали частые взрывы и пожары от газа; проведение газа в Петербурге было предпринимаемо в двадцатых годах. Первый осветился газом Главный штаб, затем, в 1825 году, только что построенный графом Милорадовичем, в самое короткое время, очень красивый деревянный театр у Чернышева моста, фасадом на Фонтанку (где теперь здание Министерства внутренних дел). Цена лавки (стен) в Гостином, лет 30 назад, не превышала 12 000 рублей, теперь же на Большой Суровской линии доходит до 80 000 рублей. Наем в год прежде ходил не дороже 600 рублей, теперь 4, 5 и 6 тысяч. Наибольшим количеством лавок владеют в Гостином гг. Е. Е. Куканов и Миняев; у первого, по слухам, вместе с кладовыми их 18 номеров. Внутри Гостиного, параллельно наружному зданию, идет второй ряд лавок, вмещающий в себя кладовые, а также лавки с железными и медными изделиями; в среднем дворе помещается важня (большие весы) и столовая.
В 1853 году чуть-чуть Гостиный двор не утерял своей вековой наружности с Невского проспекта; в этом году подпоручик Нелидов выхлопотал дозволение впереди Суконной линии построить новое здание с магазинами; на это позволение комитет Гостиного двора принес жалобу военному генерал-губернатору П. Н. Игнатьеву и доказал указом, данным 21 мая 1758 года императрицею Елисаветою, «что земля против Суровской линии не есть соседственное ему место, а есть непременная принадлежность выстроенных по этой линии лавок, определенная для свободного проезда к ним, а потому в отношении чистоты и мощения и освещения в продолжение 90 лет содержится на средства владельцев лавок».
В 1881 году было еще другое посягательство на перестройку Гостиного двора: какая-то французская компания предлагала свои услуги.
Вид Большого театра в Санкт-Петербурге. Гравюра М. Г. Лори. Начало XIX в. Фрагмент
Глава XV
Большой театр. – Спорный вопрос о дне его открытия. – Празднество открытия театра. – «Il monde della luna». – Содержание пьесы. – Постройка театра. – Наружное и внутреннее его устройство. – Реймерс и Георги о дне его открытия. – Полицеймейстер Чулков и сатира на него Копьева. – Постановка пьес при Екатерине II. – «Начальное управление Олега». – Актеры и рецензенты старого времени. – Актрисы Семенова и Жорж. – Пожар Большого театра. – Перестройка его. – Открытие после перестройки.
Вопрос о дне открытия петербургского Большого театра до сих пор является спорным. Одни (и в том числе Дирекция императорских театров, праздновавшая столетие Большого театра 21 октября 1883 года) говорят, что театр открыт в 1783 году; по нашему же мнению, сто лет ему вышло только в 1884 году, и это мнение основывается на следующих источниках:
«Описание С.-Петербурга», 1794 г., с. 96; Ив. Пушкарев: «Описание С.-Петербурга», ч. III, с. 120; князь А. Шаховской: «Летопись русского театра», эпоха II, с. 1; «Театрал», карманная книжка любителей театра, СПб., 1853 г., с. 117, и многие другие. Все эти источники говорят, что Большой театр открыт не в 1783 году, а в 1784 году[498].
Кроме того, мы просматривали все повременные издания 1783 года на русском и немецком языках и нигде не могли найти дня открытия названного театра. Удивительнее всего, что такие люди, как П. Н. Арапов и Н. И. Греч, целую жизнь собиравшие все сведения по истории нашего театра, не знали верно года и дня открытия. Греч в своей статье «Взгляд на историю русского театра», напечатанной в «Русской Талии» 1825 года, говорит, что Большой каменный театр был открыт в 1783 году. П. Н. Арапов в своей «Летописи» прямо перепечатывает это известие, и затем эта величайшая неверность повторяется несколько раз в разных «Театральных альманахах» и доходит в ошибке до наших дней.
Наиболее последовательный из летописцев нашего театра князь Шаховской первый сообщает, что каменный театр был открыт в 1784 году итальянской оперой: «Il monde della luna» («На луне»). Приводим здесь интересную заметку об этой опере музыкального критика М. М. Иванова; по словам его, опера принадлежала перу двух знаменитостей своего времени – Гольдони и композитору Паэзиэлло, или, правильнее, Паизиелло. Последний долго жил в Петербурге, где занимал место дирижера в опере и инспектора театральных оркестров. Днем открытия театра был день коронации императрицы. Об этом ясно сказано на заглавном листе пьесы Гольдони, напечатанной[499] в Петербурге (у Брейткопфа): «„На луне“ – веселое театральное празднество, имеющее быть представленным в новом каменном императорском театре по случаю дня первого открытия, назначенного на торжественный день коронования ее императорского величества Екатерины II». Отсюда видно, что, во-первых, с празднованием юбилея дирекция опоздала ровно на месяц, ибо Екатерина короновалась 22 сентября 1761 года, а во-вторых, что Р. Вагнер, взяв для своих опер обозначенье Bühnenweihfestspiel[500], только вернулся к старому и пустил в ход выражение, употреблявшееся итальянцами в театральном мире задолго до него. Итак, нет ничего нового под луною: ни промахов театральных дирекций, ни употребления театральных терминов.
Комедия «На луне» была написана Гольдони сперва в трех актах. Но так как торжественный спектакль не может очень долго продолжаться, то пьесу переделали, составив из нее одно довольно большое действие в пяти картинах. Паизиелло раньше приезда в Петербург написал и дал в Неаполе оперу на этот же сюжет под названием «Праведный легковерный». Для открытия же петербургского театра он сочинил совсем новую музыку. Она состоит из нескольких хоров, ансамблей, дуэтов и инструментальных интермедий, размеров не особенно значительных, по обычаю времени. Содержание пьесы следующее. Молодой человек, Эклитико, ухаживает за Кларисой, дочкой некоего Буонафеде, любителя последних слов науки. Увлечение наукой не мешает ему держать дочерей под замком. Но давно уже известно, что взрослых девушек не спрячешь, а человек идет к погибели именно путем своих увлечений. На увлечении старика Эклитико строит план соединения с возлюбленной. Вместе со своим приятелем Эрнестом, влюбленным в другую дочь старика, Фламинию, ему удается одурачить легковерного Буонафеде. Он убеждает его, что ему, в качестве астролога, удалось войти в сообщение с луною и получить приглашение переселиться туда навсегда. Буонафеде, видевший уже в телескоп Эклитико разные диковинные туманные картины, поддается раскинутым сетям и желает сопровождать своего молодого друга на луну. Ему дают сонных капель и переносят в сад Эрнеста, где устраивается ряд волшебных сцен: старику поют деревья, эхо говорит на разные голоса, пастушки танцуют с нимфами и т. д. Буонафеде в восторге и просит только, чтобы и дочерей его перенесли в очаровательный лунный мир. Желание его исполняется, а монарх луны, изображаемый слугою Эрнеста, приказывает Буонафеде обвенчать молодежь. Обман в заключение, конечно, раскрывается, но исправить его немыслимо, и Буонафеде остается покориться своей судьбе.
Такова эта незамысловатая пьеса. Некоторые положения в ней, впрочем, очень милы и забавны. Музыка оперы Паизиелло должна, вероятно, находиться в театральной библиотеке.
Артисты, исполнявшие оперу «На луне», были: Бальдассаре Маркетти (Буонафеде), Бернуччи (Клариса), Фермольи (Эклитико), Бен. Маркетти (Фламиния), Брокки (Эрнест) и Маццони (слуга). Хористы – из придворной капеллы. Танцовщики и танцовщицы – итальянцы. Балетмейстер Анджиолини, декораторы и машинист – Градицци, Бигарри и Домпьери – тоже итальянцы.
Вот что говорит Реймерс (автор известного труда о Петербурге на немецком языке) об основании Большого театра: «Ко времени восшествия на престол Екатерины в столице было два маленьких театра, но собственно оперного театра еще не было. Поэтому в 1784 году императрица приказала выстроить большой каменный театр; он был воздвигнут известным художником Тишбейном, под наблюдением генерала Бауера, на одной широкой площади, на правой стороне Николаевского канала, недалеко от Матросской церкви, но хотя величина его была довольно значительна, однако скоро он стал слишком мал для быстро возраставшего населения города. Внутренность театра, вмещавшего до 3000 человек, неоднократно переделывалась. Сначала царская ложа находилась на средине, как раз в уровень с эстрадой, так что для сидевших в ней всякая перспектива в декорациях исчезала, что было причиной частых оптических обманов. При Павле амфитеатр уничтожили и все очищенное место заняли под кресла и партер, а царскую ложу, которая до той поры находилась напротив эстрады, перенесли в первый ряд лож. В начале настоящего царствования театр снаружи был увеличен, а внутри переделан совершенно и превосходно разукрашен французским архитектором Томо