Старая Москва. Старый Петербург — страница 177 из 182

Цыпочка, и молодая певица Леночка, исполняющая необыкновенно своеобразно, с гибкими переливами молодого свежего голоса, очень грациозную по мелодии венгерку «Соцо Гриша», и затем другой еще романс – «Очи черные»; в хоре Н. И. Шишкина также пользуются большим успехом Ольга Петровна, по прозванию Лётка, и еще другая певица, Александра Васильевна Хлебникова, с весьма сильным контральто. Сам Н. И. Шишкин известен также как виртуоз на гитаре.

В Москве поют за последнее время два хора цыган: Николая Хлебникова и Федора Соколова; у первого известны певицы Паша Ратничиха, Саша Ветерочек и Ольга Дмитриевна Разорва; первая превосходно исполняет песню «Вьюшки», вторая – песню «Попляши, Настенька, попляши, милая моя», и третья – «Доля моя»; в этом хоре превосходен плясун Алексей. В хоре Соколова хороши певицы Сергеевна и Феша, а затем Малярка, превосходная вторка.


Публика на выставке «сельских произведений». Литография из журнала «Всемирная иллюстрация». 1852. Фрагмент


Глава XVIII

Общественные увеселения; дешевая жизнь в Петербурге, дешевизна жизненных припасов; привоз на биржу гастрономических товаров; привоз гувернанток. – Увеселительные сады. – Гулянья на островах Елагином и Крестовском и на Черной речке. – Петергофская дорога, Шлиссельбургский тракт, сады откупщиков, кулачные бои, азартная игра в карты, шулера. – Концерты и музыкальные собрания, клубы, публичные балы и маскарады. – Балы, танцы, вечера вельмож-меценатов; оргии купцов. – Гостиницы, ледяные горы и качели на Масленице, число гуляющих и экипажей; моды и модники прежнего времени. – Сатиры на моды, непомерная роскошь, указ, как должно ездить всякому, гонение на моду при Павле I, франты и франтихи.

В начале текущего столетия и в конце прошедшего наши публичные увеселения кипели жизнью и не были так бесцветны и вялы, как теперь; правда, и жизнь в Петербурге в то время была баснословно дешевая. Первый, например, в столице дом графа Шереметева, на Фонтанке, отдавался внаймы за 4000 рублей. Лучшая квартира в 8–10 комнат на лучшей улице стоила не дороже 20 рублей в месяц; фунт говядины стоил 11/2–2 копейки, полтеленка – 1 рубль, курица – 5 копеек, десяток яиц – 2 копейки, пуд масла коровьего – 2 рубля, пуд свечей сальных – 2 рубля, овса четверть – 80 копеек, пуд сена – 3 копейки, дров березовых сажень – 70 копеек, хлеб белый в полфунта – 2 копейки, бутылка шампанского вина – 11/2 рубля, портера английского – 25 копеек, пива – 2 копейки, десяток апельсинов – 25 копеек, лимонов – 3 копейки. По цене высоко стоял только один сахар, и то оттого, что был заграничный: цена рафинада была за фунт 2–3 рубля. Особенно высока цена была после 1812 года, в это время во многих домах подавали самый последний сорт сахара, называвшийся «лумп»; он был неочищенный, желто-соломенного цвета; лучшего сорта сахар назывался «мелюс», а второй сорт носил имя полурафинада. Наемная карета с четверкою лошадей в месяц стоила 60 рублей. За обед в первом трактире с пивом платили у Френцеля на Невском, рядом с домом графа Строганова, и в трактире «Мыс Доброй Надежды», на Большой Морской, 30 копеек. За 2 рубля можно было иметь самый гастрономический обед с десертом и вином в Демутовом трактире у Юге. У Фельета в маскараде платили за жареного рябчика 30 копеек, за бутылку красного бордоского вина – ту же цену. Ранней весной любимейшим местом гулянья всего фешенебельного Петербурга был Невский проспект и Адмиралтейский бульвар; также и Биржа в это время года делалась всеобщим сходбищем; открытие навигации и прибытие первого иностранного корабля составляли эпоху в жизни петербуржца.

Биржевая набережная и лавки тогда превращались в целые импровизированные померанцевые и лимонные рощи, с роскошными пальмовыми, фиговыми и вишневыми деревьями в полном цвете. Рощи эти населяли златокрылые и сладкогласные пернатые экзотических стран; ботаник, лошадиный, птичий и собачий охотники, каждый здесь находил себе богатую пищу.

Привезенные на кораблях английские буцефалы[522] в виду многочисленной публики выгружались и поднимались на блоках в деревянных ящиках и моментально обступались знатоками-покупателями.

В лавках за накрытыми столиками пресыщались гастрономы устрицами, только что привезенными с отмелей в десять дней известным в то время голландским рыбаком на маленьком ботике в сообществе одного юнги и большой собаки.

Коренастый голландец, в чистой кожаной куртке и в белом фартуке, с простым обломком ножа в руках, спешил удовлетворить желание своих многочисленных гостей, быстро вскрывая на тарелках своих жирных затворниц. Молодой юнга сновал между столами с подносом, уставленным стаканами со свежим пенящимся английским портером.

Специалисты по части прекрасного пола любовались хорошенькими розовыми личиками в соломенных шляпках, пугливо выглядывающими из маленьких окошечек трехмачтового корабля. Груз этот предназначался в лучшие барские дома и состоял из немок, швейцарок, англичанок, француженок, на известные должности гувернанток, нянек, бонн и т. д. Интересные пленницы ждали своих будущих хозяев и полицейского чиновника для прописки паспортов.

Первый общественный увеселительный сад открылся весною в 1793 году на Мойке (теперь Демидовский дом трудящихся); учредил его поддиректор императорских театров барон Ванжура; увеселительный сад именовался «Вокзал в Нарышкиновом саду».

Здесь каждую среду и в воскресенье давались праздники, балы, танцевальные вечера и маскарады с платою по рублю с персоны. Увеселения начинались с 8 часов вечера; посетители могли приходить в масках и без маски. В зале, предназначенной для танцев, играло два оркестра музыки: роговой и бальный. На открытом театре давали пантомимы и сожигали потешные огни. Иногда здесь шли и большие представления, как, например, «Капитана Кука сошествие на остров с сражением, поставленным фехтмейстером Мире», или «Новый год индейцев», народные пляски и т. д. При этих представлениях публика платила 2 рубля.

Здесь показывали свое искусство, как гласила афиша того времени, и путешествующие актеры, и мастера разных физических, механических и других искусств, музыканты горлые, на органах и лютне, искусники разных телодвижений, прыгуны, сильные люди, великаны, мастера верховой езды, люди со львами и другими редкими зверьми, искусными лошадьми, художники искусственных потешных огней и т. д.

Нарышкинский вокзал не просуществовал долго, скоро он закрылся, хотя его артисты, по словам современников, имели вначале великий успех. Вообще летних частных увеселительных садов в начале нынешнего столетия было гораздо больше, чем теперь. Первым в ряду их бесспорно стоял императорский Летний сад, затем другой в Литейной части, под названием Итальянский.

В этих садах в праздничные и воскресные дни играла императорская роговая музыка.

Был также в городе «Вольфов сад» при оспопрививательном доме, потом славился еще «Фридериксов» при ситцевой фабрике. Затем известны были загородные сады: Аптекарский, или Ботанический, и еще графа К. Гр. Разумовского на Крестовском острове; в этом саду, у каменного охотничьего замка, для увеселения публики закидывалась тоня для ловли рыбы; тут же находился трактир, где угощали прохожих напитками и кушаньями. Каменный остров со своими тенистыми аллеями был также один из любимейших народных садов; где теперь стоит летний дворец великой княгини Екатерины Михайловны, в то время был разведен графом Бестужевым-Рюминым прелестный увеселительный сад в голландском вкусе, с каналами, выложенными известковым камнем, с беседками для охотников, с увеселительными тонями и другими барскими затеями.

На Елагином острове, или, как его прежде называли, на Мельгуновом острове, публика тоже пользовалась самым широким гостеприимством от владельца, гофмаршала И. П. Елагина.

Здесь строго было приказано дворецкому угощать всех желающих обедом и ужином.

В праздничные дни в саду играла музыка, кривлялись паяцы и пускались увеселительные потешные огни.

В Выборгской части существовали сады графа Ал. Сер. Строганова и графа А. А. Безбородко.

В Строгановском саду в праздничные дни происходили танцы на открытом воздухе; раскинуты были палатки, где угощали также даром вином и яствами.

Существовал также увеселительный сад на острове Круглом, перед самым главным устьем Невы, напротив Подзорного дворца. Здесь, впрочем, бралась плата за вход с человека по 25 копеек, а за все лето по 2 рубля с полтиной.

Любимыми удовольствиями петербуржцев считались также прогулки по Неве в шлюпках и больших лодках, в 3, 4, 6, 10 пар весел, с ловкими гребцами, одетыми в голландские куртки. В летние ночи такие шлюпки были видны ежеминутно, с гребцами, распевающими песни и играющими на рожках.

Шлюпки эти содержались присутственными местами для перевоза через Неву, когда не было мостов.

В «Красном кабачке», в «Желтеньком», в Екатерингофе происходили настоящие оргии. На катерах с музыкою и песенниками, на тройках, на лихих рысаках туда съезжалась публика. Заехав же в трактир, спрашивали шампанское не бутылками, а целыми ящиками. Вместо чаю пили пунш. Цыгане, крик, шум и мертвая чаша! В старину все это считалось молодецкою забавою.

На Петергофской дороге существовал великолепный сад А. Л. Нарышкина у Красной мызы, простиравшийся чуть ли не на 7 верст, тоже доступный для публики. Здесь даже была выставлена при входе доска с надписью: «Приглашаем всех городских жителей воспользоваться свежим воздухом и прогулкою в саду, для рассыпания мыслей и соблюдения здоровья».

По Шлиссельбургскому тракту были загородные великолепные сады со свободным входом для всех: князя Вяземского, Зиновьева, Апраксина, Потемкина, Шереметева и многих других.

Для дальних прогулок существовали уже в полной царственной красе императорские и великокняжеские дворцы и сады: Петергоф, Ораниенбаум, Гатчина, Царское Село, Павловск и прочие.