Лет двести тому назад богатые и знатные люди имели обыкновение у себя в доме собирать небогатых родственниц, а также дочерей покровительствуемых людей. Из дома знатного человека можно было скорее составить себе партию, чем живя в небогатом родительском доме.
В списке девиц, из которых в 1669 и 1670 годах царь Алексей Михайлович выбирал себе вторую жену, встречаем немало девиц, живших у своих родственников.
История отвергает анекдот, приводимый голштинским немцем Штелином, будто царь Алексей Михайлович заметил Наталью Нарышкину у Матвеева за ужином, влюбился и посватался за нее, а потом уже сделал, по старинному обычаю, смотр шестидесяти невестам.
Не в сентябре 1670 года, как пишет Штелин, и не в один день, а с 28 ноября 1669 года по 17 апреля 1670 года девятнадцать раз обходил по ночам верховые опочивальни тишайший царь Алексей Михайлович и выбирал из среды спавших красавиц, которая была покрасивей и ему, великому государю, приглядней. Привезли во дворец на царское смотренье и девиц из Вознесенского монастыря… смотрел под конец царь и разных чинов привозных девок московских и городовых (из Новгорода, Костромы, Суздаля, Владимира, Рязани). Последнюю оглядывал царь Беляеву – из монастырок.
В то время производились царские осмотры так: не более как в шести палатах наверху во дворце ложились на постелях по нескольку девиц, подле каждой стояли ближние ей родственницы. Девицы, раскидавшись на мягких пуховиках, спали, то есть притворялись спящими. Царь обходил неспешно, любуясь на красавиц. Дохтуры свидетельствовали, нет ли тайной скорби (болезни). Затем, по окончании осмотров, царь объявлял избранницу, ее нарекали царевной и великою княжной и переменяли имя.
А сколько при царских смотринах бывало происков, интриг! Вспомним несчастную судьбу Хлоповой, невесты царя Михаила, и Всеволожской – невесты царя Алексея.
От брака царя Алексея Михайловича с Натальей Кирилловной родился Петр Великий. Веселое житье Натальи Кирилловны продолжалось только пять лет; в январе 1676 года Алексей Михайлович, пользовавшийся, по-видимому, хорошим здоровьем, скончался неожиданно. Нового царя Феодора Алексеевича окружили враги Нарышкиных и Матвеева, близкие люди его матери.
Царь Феодор был здоровья очень слабого, его переехали санями, и он страдал цингою. Матвеев был сослан, Нарышкиным была объявлена опала, а один из Нарышкиных, по свидетельству Желябужского, был наказан публично батогами перед холопьим приказом.
Смуты, последовавшие по смерти слабого Феодора, честолюбивые замыслы царевны Софьи и возбуждаемые ею крамолы стрелецкие подвергли кроткую царицу Наталью, мать Петра, и весь род Нарышкиных жесточайшим преследованиям буйных стрельцов. Иван Кириллыч Нарышкин, родной брат царицы Натальи и дядя Петра, носивший звание боярина и оружничего (чин, соответствующий нынешнему званию генерал-фельдцейхмейстера), невинно погиб мученическою смертью на копьях разъяренных стрельцов, которые отсекли ему ноги, руки и голову, потом, разрубив туловище на мелкие части, топтали ногами останки неповинного страдальца в глазах старика отца его. Самого боярина Кирилла Полуектовича злодеи заставили принять монашество, сослав его в Кириллов монастырь.
Н. Полевой[98] говорит, что он там и умер, но это неверно; в Высокопетровском монастыре, в Москве, находится его могила. По году его кончины видно, что после мученической смерти сыновей он прожил еще девять лет. Любопытно знать, где он провел эти девять лет и точно ли был пострижен, чего не видно в надписи на могиле.
Жизнь самой царицы также была в опасности. Наталья укрылась в Троицко-Сергиевском монастыре; Петр здесь чуть-чуть не погиб от отравы.
Царицу Наталью Кирилловну за введение при Кремлевском дворе музыки и театральных представлений фарисейски набожная тогда партия Милославских называла еретицей. Но какую же злобу и ненависть вызвала вскоре жена царя Феодора Алексеевича, Агафья Семеновна, взятая из польского рода Грушецких.
Она была выбрана царем не по-старинному, на смотрах в верховых опочивальнях, а приглянулась просто на улице во время крестного хода. Эта царица, по преданию, уговорила царя снять с себя и с бояр женские охабни, стричь волосы, брить бороду и ходить по-польски с саблей и носить кунтуш.
Царь все это исполнял в угоду царицы и только одного не делал – не брил бороды, и то потому, что у двадцатилетнего монарха борода еще не показывалась.
Царица Наталья прожила только тридцать девять лет. В день кончины ее Петр писал к архангельскому воеводе Апраксину: «Беду свою и последнюю печаль глухо объявляю, о которой подробно писать рука моя не может, купно же и сердце».
В стенах древнего Высокопетровского монастыря, до бывшего в Москве морового поветрия, погребались все члены фамилии Нарышкиных.
Монастырь этот основан при Дмитрии Донском; первый игумен был Иоанн, известный установитель общежития монахов в Москве. По смерти Алексея митрополита, Иоанн, в свите известного Миняя, отправился в Царьград и после смерти митрополита безуспешно искал себе сана митрополита, соперничая с переяславским архимандритом Пименом.
В 1505 году монастырь Петровский был перестроен и назван Высокопетровским; так говорит Амвросий в своей «Истории Российской иерархии». В «Степенной книге» сказано: «На месте, где построен монастырь, прежде было одно из селений боярина Кучки, называвшееся Высоцкое, отчего и монастырь назван Высокопетровским». В той же «Степенной книге» говорится, что «великий князь Иван Данилович Калита, проезжая близ этого места, узрел над ним видение: белый, как бы снеговой столб, и в память этого видения Калита основал на этом месте храм во имя Божией Матери».
Петр I, вступив на престол, приказал в 1690 году, в память убиенных стрельцами дядей своих, погребенных здесь, построить каменную колокольню и кельи для монахов.
Нарышкины погребены в холодном храме Боголюбской Богоматери. Здесь по обеим сторонам стоят ряды каменных, соединенных между собою памятников, точно таких, как в Архангельском соборе, с поставленными на них черными дощечками.
На эти дощечки перенесены в сокращении старинные надписи, иссеченные на памятниках внизу в головах. Всех рядов шесть, памятников восемнадцать, по правую сторону три ряда, или девять памятников мужского рода, по левую также три ряда – девять памятников женского рода.
Один из Нарышкиных, генерал-поручик Петр Кириллович, был погребен около храма в 1770 году. До нашествия французов в Москву 1812 года все эти памятники были покрыты красным сукном, но в приход французов сукно было похищено.
Некогда в ризнице монастыря находились парадные покровы – всех таких было девять; покровы были малиновые и зеленые бархатные, обшитые серебряными тонкими круглыми бляхами величиною с большое яблоко.
В тридцатых годах нынешнего столетия на каждом памятнике стояли образа святых, соименных погребенным в могиле. В 1812 году французы, думая найти сокровища в гробах, разломали памятники и осмотрели могилы. Надписи на некоторых памятниках тоже истреблены французами.
Каменные палаты Нарышкиных в Москве были в Белом городе, на берегу Неглинной, там, где теперь дом Горного правления. Родовой дом Нарышкиных продал племянник Натальи Кирилловны – Александр Львович Нарышкин, жене генерала Н. С. Свечина; последняя в 1818 году продала его уже Горному правлению.
Племянник царицы и двоюродный брат Петра Великого Ал. Львович был очень любим императором; Петр его иначе не называл, как Львовичем. В молодых летах он путешествовал по Европе, где обучался морской науке. Петр его хотел отправить в Испанию для склонения короля к войне с Швецией; в изготовленной грамоте государь называл его графом. С 1723 года он управлял Морскою академиею и школами. При императрице Екатерине I он был президентом камер-коллегии и директором артиллерийской конторы и числился еще тогда капитаном от флота.
Его врагом был тогда всесильный Меншиков; он уговорил впоследствии императора Петра II лишить его чинов и сослать в дальние деревни. Опала его продолжалась недолго; с удалением Меншикова он снова приехал ко двору, где по-прежнему стал посещать юного монарха и смело укорял его за праздность и охоту.
Долгоруковы опять уговорили Петра II удалить Нарышкина в его подмосковное село Чашниково. Это еще более раздражило Нарышкина, и он еще смелее стал укорять императора и роптать на правительство.
Когда его сосед, Козлов, уговаривал Нарышкина выехать к государю, забавлявшемуся охотою близ места ссылки Нарышкина, и испросить у него прощение, он отвечал: «Что мне ему, с чего поклониться? Я и почитать его не хочу, я сам таков же, как и он, и думал на царстве сидеть, как он; отец мой государством правил, дай мне выйти из этой нужды, я знаю, что сделать»[99].
Это неуважение к императору, переданное государю, подвергло его суду по законам (1729). Он был в опасности подпасть розыску или пыткам, но милостивый император велел допросить его не в полном собрании Верховного совета, а только двум членам – Остерману и князю В. Л. Долгорукову.
Нарышкин был отправлен в свое Шацкое имение, в Тамбовскую губернию. Долгоруковы велели объявить ему чрез своих агентов: если он отдаст им две вотчины – Покровское и Кунцово, то будет по-прежнему в Москве.
Он с негодованием отверг это предложение и оставался в опале до самой смерти Петра II. Императрица Анна в числе разных отличий, дарованных ему, сделала его директором императорских строений и садов.
Императрица Елисавета, по восшествии на престол, пожаловала его кавалером ордена Св. Андрея Первозванного и произвела в действительные тайные советники. Он умер в 1745 году, на пятьдесят первом году от рождения.
В своем Покровском он построил церковь и вывез образа из Италии для иконостаса этого храма. В этой церкви хранится в ризнице полотенце, вышитое золотом и шелками царицей Натальей Кирилловной.
Из замечательных лиц рода Нарышкиных нельзя не упомянуть о Семене Григорьевиче Нарышкине, генерал-адъютанте Петра Великого, – последний был сын боярина Григория Филимоновича, он приходился внучатым братом Наталье Кирилловне.