Церковь «Троицы в Полях» была построена в 1657 году боярином Мих. Мих. Салтыковым, родным племянником матери царя Михаила Феодоровича, впоследствии принявшим схиму под именем Мисаила. Про этого Салтыкова рассказывает Яблочков[179], что он со своим братом Борисом, до приезда государева отца, патриарха Филарета, из Польши пользовались мягкосердием и малоопытностью молодого царя, только и делали, что себя и родню свою богатили, земли крали и во всяких делах делали неправду, промышляли тем, чтобы при государевой милости, кроме себя, никого не видеть.
Они из личных выгод расстроили брак государя с девицей Хлоповой, оговорив ее в неизлечимой болезни. По приезде Филарета из Польши патриарх обнаружил преступления Салтыковых, сослав их в ссылку, мать их заключили в монастырь, поместья и вотчины отобрали в казну за то, что они государской радости и женитьбе учинили помешку. Но по смерти Филарета Никитича царь немедленно возвратил Салтыковых с прежними чинами.
До постройки церкви во имя Живоначальныя Троицы Салтыковым здесь была прежде церковь во имя Св. Георгия Победоносца, построенная, как полагают, каким-нибудь оправданным судом Божиим в знак благодарения.
При земляных работах в близлежащих к этой церкви домах найдена в разное время большая масса костей человеческих, хорошо сохранившихся парчовых лоскутков, башмаков и т. п. вещей, свидетельствующих, что здесь когда-то было большое кладбище.
Так, в 1825 году при рытии рвов, на глубине семи аршин, были найдены две каменные растреснувшиеся гробницы из цельных камней, с крышами из белой плиты, без надписей. Обе гробницы были сделаны в меру человека; в таких в древности погребали богатых и знаменитых умерших вместо нынешних склепов или могильных сводов. В одной из них видны были остатки длинных волос и подошвы от башмаков, а костей мало.
Много намогильных плит, камней и монументов было уничтожено повсеместно при церквах в 1722 году. Когда в этом году последовал указ, по которому предписывалось «обретающиеся в Москве у приходских церквей, также и у монастырей положенные над гробами погребенных тамо человеческих телес камни, которые лежат неуравнено с землею, окопав, опустить в землю такою умеренностию, дабы оные с положением места лежало ровно, а ежели множество тех камней надлежащему уравнению будет неудобовместно, то излишние камни употребить в церковное строение». С этого времени, полагать надо, многие исторические могилы навсегда уничтожены.
В Китай-городе, в Юшковом переулке, имеется церковь Св. Николая, названная «У Красных колоколов». Храм этот построен в 1626 году, но стиль строения, как говорит Ив. Снегирев, гораздо древнее XVII столетия. Храм замечателен тем, что здесь похоронена голова мятежного Соковнина, посягавшего на жизнь Петра Великого; труп его был отвезен в убогий дом, но голову с честью похоронили его родственники при этой церкви. Название церкви «У Красных колоколов», потом «У Красного звона» и даже «У хороших колоколов» показывает, что она славилась еще за два века своими колоколами, или звоном. Предание, будто она так названа от колоколов, покрытых красною краской, не имеет основания; звон красный – значит веселый, благозвучный, усладительный.
В церковном уставе звон на Святой неделе именуется красным. Из древнейших колоколов на этой церкви уцелел только один замечательный полиелей: на стенках его отлиты в клеймах три лилии с буквами «Е. Т.» и сбивчивая надпись: Expoir en tout… de ce cloche es Chenaem st. tas en fraci. Неизвестно, откуда и когда поступил этот древний колокол. Но известно, что во время счастливой войны царя Алексея Михайловича с Польшею во многие города России и даже в Сибирь были посланы вместе с поляками и литовцами и пленные колокола. Колокола на Руси делятся на царские, пленные, ссыльные, золоченые и лыковые.
Первые колокола при церквах на Западе введены в употребление в конце VI века. Изобретение колоколов приписывают Павлину, епископу нольскому, что в Кампаньи; думают, что от этого и произошло латинское их название Campena и Nola; во Франции они введены с 550 года. В XI веке построены в Аугсбурге при главном соборе обе колокольни, и на них повешены два больших колокола. В Париже при церкви Богоматери повешен большой колокол в 1680 году; он имел в окружности 25 футов и весил 310 центнеров. Но вылитый в Вене в 1711 году весил 334 центнера; один язык его в 8 центнеров и в длину 9 футов. Величайшим колоколом в Австрии считается ольмюцкий; вес его 358 центнеров.
Но все эти колокола перед колоколами на Иване Великом, на храме Спасителя и в Троицкой лавре кажутся пигмеями, не говоря уже о том, который лежит в Кремле и носит название «Царь-колокол». Последнее название имел у нас в старину еще другой колокол, висевший в брусяном срубе между Ивановской колокольней и соборами Успенским и Архангельским. Он был весом в тысячу пудов и отлит около половины XVI века. В него ударяли три раза, с большою расстановкою, в редких случаях: как, например, при смерти царя или патриарха. Впоследствии он был перелит, с добавлением меди, назван «Праздничным» и повешен на пристройке к Ивану Великому.
Сведения о большом колоколе, лежащем в земле, близ Ивановской колокольни, крайне сбивчивы. Одни полагают, что отломок края у него произошел от неискусного литья, другие, напротив, уверяют, что он был отлит, поднят и висел под шатром на столбах, но от действия огня в случившийся пожар, в 1737 году, упал в яму, причем вышибен ему край ударившимся в него брусом. В записках графа Миниха находим о нем следующее: «Вскоре потом, когда императрица вознамерилась вместо прежнего разбитого преогромного московского колокола, висевшаго на Иване Великом, заказать вылить другой – в десять тысяч пуд, то и препоручено мне отыскать в Париже искусного человека, дабы сделать план колоколу купно со всеми размерениями. По сей причине обратился я к королевскому золотых дел мастеру и члену академии наук Жерменю, который по сей части преискуснейшим считается механиком. Сей художник удивился, когда я объявил ему о весе колокола, и сначала думал, что я шутил; но как после его уверил, что имею про то Высочайшее повеление, то он взялся сие исправить. Принесши ко мне план, вручил я его графу Головкину для отсылки; но колокол после отлит не по назначенному плану, а по другому, еще в две тысячи пудов тяжелее вышепоказаннаго веса. Он вылился весьма красиво и удачно и стоял уже в готовности, чтобы поднять на колокольню, как по несчастию в бывший, в 1737 году, в Москве большой пожар от упавшего на него разгоревшегося бревна расшибся».
Отливка колокола происходила в 1735 году по чертежам и моделям артиллерии колокольных дел мастера Ивана Федоровича Маторина и вышла очень удачна. Колокол пострадал от пожара, жертвою которого сделалась бо́льшая часть Кремля. Пожар произошел во время обедни в день Св. Пятидесятницы, от зажженной перед образом копеечной свечки женкою Марьею Михайловою, в доме отставного прапорщика Александра Милославского (с этого времени стала известна на Руси пословица «Москва от копеечной свечи сгорела»). Предположения о перелитии расшибленного уже колокола начались с 1747 года, брался его перелить мастер Слизов, который переливал другие колокола, находящиеся на Ивановской колокольне.
Потом еще в 1770 году архитектор Форстенберг придумал впаять вышибленный край в колокол, уверяя, что от этого нимало не пострадает звук колокола. В настоящее время такая починка возможна при электрической спайке, изобретенной г. Бернадосом.
Царь-колокол превосходит своею величиною все известные колокола на земном шаре. Он первоначально отлит был с прибавкою меди от разбившегося Годуновского колокола и содержит в себе весу 12 327 пудов 19 фунтов, вышиною в 19 футов 3 дюйма, а окружностью в 60 футов 9 дюймов; стены его толщиною равняются 2 футам. С наружной стороны, вверху, отлиты грудные изображения царской фамилии, а в средине – лики московских патриархов. Надпись на нем следующая: «Блаженныя и вечно достойныя памяти вел. гос. царя и вел. кн. Алексея Мих., всея Вел. и Мал. и Бел. Руси самодержца повелением к первособорной церкви Пресвятыя Успения Богородицы, слит был великий колокол осмь тысяч пуд меди в лето 1654 г.; из меди сего благовестить начал в лето 1668 г. и благовестил до лета 1700 г., в которое месяца июня 19-го дня от великаго в Кремле бывшаго пожара поврежден… до 1731 г. пребыл безгласен. Благочестивейшия, самодержавнейшия вел. гос. имп. Анны Иоанновны, в славу Бога в Троице славимаго в честь Пресвятыя Богородицы к первособорной церкви славнаго Ея Успения отлит колокол из меди прежняго, осмь тысяч пуд колокола, пожаром поврежденнаго с прибавлением материй двух тысяч пуд от создания мира в 7… от Рождества же по плоти Бога Слова 1734 г. благополучнаго ея величества царствования в четвертое лето…»
Иван Великий служит колокольней для всех больших кремлевских соборов. На нем всех колоколов тридцать четыре, из которых самых больших четыре. Замечательный из них «Праздничный», или «Успенский»; весу в нем 4000 пудов. Отлит он Богдановым из старого, разбившегося при взрыве 1812 года. В этот колокол звонят в большие праздники и ударяют три раза по смерти государей. Этот колокол дает начало торжественному звону всех московских церквей в великую ночь перед Пасхой. Второй после него «Реут», в 2000 пудов, отлитый в 1689 году мастером Чеховым; в 1812 году он упал, но не разбился. Третий – «Вседневный», в 1017 пудов, отлитый из старого в 1782 году, и четвертый – «Семисотенный», литый в 1704 году. Колокола эти работы русских мастеров: Богданова, Чехова, Завьялова и Маторина, но между другими есть здесь древнейшие иностранного литья. Торжественный большой колокол на храме Спасителя, весом 1654 пуда, отлит на заводе Н. Д. Финляндского. По большей части все наши глашатаи общественного богослужения отлиты в Москве, Ярославле, Костроме и Вятке, но немало есть колоколов и иноземных, не только в России, но и в далекой Сибири. Так, один из колоколов тобольской Богоявленской церкви, как гласит надпись на колоколе, отлил в Амстердаме Иван де Граве: me fecit Jean Albert de Grave Amsterodami Anno Domini, 1719; в том же Тобольске висит и ссыльный углицкий колокол, самый замечательный в историческом отношении. Он называется также «карноухий», – это тот самый, в который били в Угличе в набат по случаю умерщвления царевича Димитрия. Борис Годунов, не терпя изобличителей своего преступления, одушевленных – отправил в Пелы