— Я лишь сказал, что поверил, — возразил Грин. — Мне нужно было, чтобы она продолжала говорить. Когда свидетель вот так безоговорочно о чем-то заявляет, это либо абсолютная правда, либо отчаянная ложь. В тот момент и она, и Макгил яростно стремились выгородить своего мальчика.
— Вы считаете, это сделал Кевин-младший, и они дружно пытаются его прикрыть?
Грин пожал плечами.
— Что ему там делать так рано утром? Скорее это Сара Макгил.
Кенникот продолжал наблюдать за девочкой на вышке — судя по движениям ее тела, решимость покидала ее.
— Давайте взглянем на все со стороны, — предложил Грин. — Когда дело закрыто, я порой задаю себе вопрос: кто выиграл и кто проиграл?
— Сара Макгил — в безоговорочном выигрыше, — ответил Кенникот. — Она вернула себе и мужа, и сына. Кэтрин Торн мертва. Кафе спасено, и «Помощь детям» не будет донимать ее по поводу внуков. О том, что она была в то утро в квартире, никто, кроме вас, меня да еще Фернандеса, не знает. Думаете, она убила Торн?
Поначалу Грин внимательно посмотрел на Кенникота.
— И отец Торн, и ее инструктор по верховой езде заявляли, что она умела отлично сохранять равновесие. И благодаря этому великолепно держалась в седле. С чего ей вдруг падать на нож, как говорила Макгил?
— Скользкий пол, — ответил Кенникот. — Я тоже упал.
— Да, — согласился Грин.
— Макгил сказала, Торн вырвала нож у Брэйса из рук, — добавил Кенникот.
— Возможно. Торн жутко не хватало внимания. Большинство попыток самоубийства являются криками о помощи, а не стремлением наложить на себя руки. Учитывая все, что мы узнали о Кэтрин, не сомневаюсь, что она действительно душила Брэйса. Вероятно, что и нож на себя направила, как говорила Макгил.
— Но?..
— В большинстве подобных случаев люди ведут себя импульсивно, почти или совсем бессознательно. Торн была на грани. Вновь начала пить. Уровень тромбоцитов — ниже некуда. Сара Макгил тоже в отчаянии. Ресторан увядает. Вот-вот родятся внуки. Все тот же параноидальный страх перед обществом «Помощь детям». Вдруг откуда-то из спальни появляется Торн. Голая. Как обезумевшая кидается на Брэйса и начинает его душить. Макгил хватает ее за руки. А руки у нее, как вы помните, сильные: она уже долгие годы изо дня в день печет хлеб. Торн вырывает у Брэйса нож и направляет себе в живот. Неожиданное и удачное стечение обстоятельств, как ни кощунственно это звучит. Столько лет боли, гнева и утрат — возможно, Макгил это показалось единственным шансом.
— Думаете, она нанесла ранение Торн?
— Сомневаюсь. На ноже ее отпечатков не было.
— Ее руки могли быть поверх рук Торн.
— Или она могла ее толкнуть. Представьте. Торн хватает нож и направляет его себе в живот. Возможно, даже слегка ранит кожу. Макгил хватает Торн за руки выше локтей. — Грин, демонстрируя, вцепился обеими руками в руль и затем сделал толчок вперед. — Макгил стоило лишь подтолкнуть ее.
По оживленному шоссе пронеслось несколько машин, и Грин через плечо посмотрел на дорогу, чтобы выехать с обочины. Кенникот заметил, что девочка отошла от края вышки и собиралась спускаться.
— Помните, что говорил Маккилти, патологоанатом? — спросил Грин. — Как только нож прокалывает поверхность кожи, дальше у него нет преград. Это похоже на пуховую подушку. Тогда, в восьмидесятых, Макгил во время демонстрации толкнула в стекло полицейского. И сейчас достаточно было одного резкого толчка.
Кенникот вновь посмотрел на вышку. Начав спускаться по лестнице, девочка замешкалась — ее голова находилась на уровне верхней ступеньки, она держалась за поручни. Даже издалека Кенникот видел, как крепко девочка вцепилась в деревяшки. Он представил ее побелевшие от напряжения костяшки пальцев.
Ее руки. Кенникот перевел взгляд на руки Грина, все еще сжимавшие руль.
Его вдруг озарило, и он почувствовал, как глаза инстинктивно широко раскрылись.
— У Торн были синяки на руках! — воскликнул он.
— Что за синяки? — спросил Грин.
— Помните аутопсию? Вы пришли вместе с Маккилти, а я смотрел на тело Торн.
— На ее плечи.
— У нее на руках выше локтей были следы. Хоу заявил — это ерунда. Маккилти тоже не придал им значения — сказал, они могут быть от чего угодно.
— Тем более при таком низком уровне тромбоцитов. Синяки возникают очень легко. Мы постоянно с ними сталкиваемся, — сказал Грин. — Это не годится в качестве улики.
— Если не учитывать одну вещь. — Кенникот поднял руку и растопырил пальцы. — На правой руке Торн были отпечатки большого и еще четырех пальцев, а на левой — только трех.
— Только трех, — эхом отозвался Грин. — У Макгил на левой руке нет безымянного пальца.
Они молча смотрели друг на друга.
— Возможно, Сара Макгил держала Кэтрин Торн, а затем толкнула на нож, — предположил Грин. — Тогда понятно, почему Брэйс положил тело в ванну — чтобы смыть ДНК. Голос он потерял и практически не мог говорить. Он отказывается от временного освобождения до суда, чтобы сохранить тайну. Затем видит, как вы даете показания, понимает, что вы догадались насчет кого-то еще в квартире, и решает признать себя виновным.
— Ради кого? Сары? Сына? Внуков? — спросил Кенникот.
— Вспомните, что Макгил говорила нам о Брэйсе, — сказал Грин. — «Бедный Кевин, он любил в своей жизни только двух женщин, и обе оказались ненормальными».
— И о чем это нам говорит? — вновь спросил Кенникот.
— Семнадцатого декабря Макгил оказалась в квартире Брэйса не впервые, — ответил Грин.
— Когда же еще она могла там побывать? Это стало бы известно Торн.
Грин покачал головой.
— Вспомните свою таблицу. Воскресные вечера Торн проводила со своей семьей. Брэйс не работал по понедельникам. Он даже настаивал на этом пункте в контракте с «Параллел бродкастинг».
— Потому что…
— Потому что проводил воскресные вечера с женой, — сказал Грин. — Две женщины. Шесть ночей — с одной, на седьмую — с другой.
Кенникот кивнул.
— Но семнадцатого декабря Торн неожиданно заявилась домой среди ночи.
— Вспомните Рашида, консьержа. На видеозаписи он кому-то звонит, сразу после того как Торн въехала на подземную стоянку. Мы думали, он звонит Брэйсу сообщить, что Кэтрин вернулась.
— А он звонил, чтобы предупредить его, потому что знал, что там Сара Макгил.
— Макгил — просто специалист по конспирации: в два часа по воскресеньям закрывает кафе, еще час — на уборку, три часа на дорогу, и она в городе. Бесплатная стоянка на Маркет-лейн — с шести часов. И ее дочь сказала мне, что ничего особенного в воскресный вечер не происходило — обычный семейный ужин. Четыре поколения — Эдна Уингейт, ее дочь Сара Макгил, ее зять Кевин Брэйс, ее внучка Аманда и ее внук Кевин-младший. Одна большая счастливая семья. Как ни в чем не бывало.
— И потом Брэйс с Макгил…
— Проводили вместе ночь. Уингейт могла совершенно спокойно, глядя в глаза, говорить правду. В ее понимании ничего необычного в ту ночь действительно не произошло. Рашиду не впервой украдкой проводить людей туда-сюда. Вот мы и увидели, как он входил в лифт. Наверняка нажал кнопку двенадцатого этажа, чтобы дать Брэйсу побольше времени. Ну а Макгил тем не менее пришлось пошевелиться.
— Это было часа два.
— Да. Через несколько часов Макгил возвращается поговорить с Кевином. Возможно, попросить денег. А может, и просто поцеловать на прощание. Она знает, что Кевин уже встанет и дверь будет приоткрыта для мистера Сингха. Она считает, что Торн спит. И ошибается. Либо женская интуиция, либо все так и было задумано, чтобы застукать Брэйса с женой.
— Если так, то у Макгил появляется повод убить Торн? — размышлял Кенникот. — Развязаться с ней раз и навсегда. Тем более что Торн — прямая помеха миллионному контракту.
— Именно. — Грин положил руку Кенникоту на плечо. Кенникот не припоминал, чтобы Грин делал это раньше.
В машине воцарилось тяжелое молчание.
— Но почему Брэйс сказал Сингху, что убил ее? — спросил Кенникот.
— Возможно, он не видел, что сделала Макгил, — ответил Грин.
— А может быть, Торн действительно убила себя сама и он чувствовал, что за это в ответе, — сказал Кенникот.
— Может, это сделал и сын, и они все выгораживают его, — предположил Грин.
Грин убрал руку с плеча Кенникота и взглянул на шоссе, чтобы выехать с обочины, однако машины шли сплошной чередой.
— Но у нас есть трехпалый отпечаток Сары Макгил на ее руке, — заметил Кенникот. — Это ведь серьезная улика.
— Думаете? А может быть, она пыталась удержать, спасти Торн. Или, может, та стала падать и Макгил ее подхватила. Маккилти сказал, что с таким уровнем тромбоцитов довольно легко остаются синяки.
Кенникот вновь посмотрел на нерешительную ныряльщицу. Она словно застыла на середине лестницы.
— Ну и к чему же мы пришли? — наконец спросил он.
— Да ни к чему. — Грин вновь смотрел на шоссе — машины шли одна за одной. — Отпечатка Макгил на руке Торн — три или больше, сколько бы там пальцев ни было недостаточно, чтобы что-то доказать. Необходимо что-то еще. Если бы мы могли доказать, что она бывала там каждую неделю, но дала при этом ложные показания, это было бы кое-что.
— И каковы теперь наши действия?
— Мы едем в аэропорт, и вы летите в Италию. Завтра утром я съезжу на прежнюю квартиру Брэйса. Если повезет, новые хозяева позволят мне немного их побеспокоить. Если повезет вдвойне, то я найду там стаканы с символикой «Торонто мэпл лифс». Если на многих из них обнаружатся отпечатки Макгил, мы сделаем шаг вперед.
— А если стаканов уже нет? — спросил Кенникот.
— Кенникот, иногда приходится уживаться с чувством, что тебе кое-что известно, но доказать ты это не можешь.
— Ну и что — просто забыть?
— По крайней мере одна общая черта у нас с вами есть: нам не свойственно забывать. Будем время от времени наведываться сюда.
— Поесть домашнего хлеба Макгил, — добавил Кенникот.
Грин взглянул через плечо.
— Единственное, что мы знаем наверняка: Брэйс продолжал любить свою жену. Всегда считал ее красавицей.