А перед внутренним взором уже проплывали какие-то застенки, люди в форме НКВД, столбы с рядами колючей проволоки, траншеи с окоченевшими трупами, заснеженное поле с развалинами финской мызы, с обгорелыми остовами грузовиков и лёгких танков Т-26, вперемешку с убитыми… И усатый человек с трубкой в руке: «Мы будем вести войну малой кровью, бить врага на его территории»…
Понимание пришло разом, будто рухнула плотина, и Иван забился, закричал истошным тонким голосом. Уж лучше бы ему в брюхо залили расплавленный свинец…
Иван открыл глаза, в которых ещё плавала обморочная зелень. Он лежал на кровати, застеленной белоснежным покрывалом, прямо в одежде — только гимнастёрка на груди расстёгнута, да нет сапог.
Вокруг сидели эльфы, кто на чём. Королева сидела совсем рядом, в глубоком кресле, от её свежести не осталось и следа — тёмные круги под глазами, лоб блестит от пота, руки чуть заметно дрожат.
— Ты всё-таки добил меня, Иван Семёнович — королева засмеялась хрипло — как говорится, последняя капля. Мало мне контактов с Навью, мало Зеркала Мира, так ещё и мозги вправлять товарищу старшему сержанту…
Ивану вдруг стало так стыдно, как не бывало с далёкого, уже почти позабытого детства, когда он залез в омшаник и исковырял медовые соты, висевшие в рамках — запас для ульев на зиму. Отец объявил ему, что пчёлы теперь умрут с голоду, и Ваня горько, безутешно плакал от жгучего нахлынувшего стыда.
Вот они сидят вокруг, эти странные, непонятные существа — эльфы. И их королева, прекрасная Элора, которая обещала невиданное — вернуть с того света человека, давно погибшего. Вернуть ему его любовь. Вернуть, в общем-то, ни за что — нельзя же всерьёз считать находку «зажигалки» заслугой Ивана. И несмотря на какую-то серьёзную опасность, для Ивана пока непонятную. Сделка? Да, конечно, сделка. Но делать-то всё придётся им, вот этим существам, и в первую очередь, как понял Иван, самой королеве. А что делает он? Только шипит и плюётся ядом, как голодная гадюка?
— Ваше Величество — внезапно для самого себя услышал он свой голос — Могу я просить у Вас прощения?
Стало тихо. Так тихо, что слышно шелест листьев за закрытым окном.
— Можешь — просто ответила королева Элора, пронзительно глядя на него своими огромными изумрудными глазами.
Иван встал с постели, пошатываясь, и встал на колени, словно перед иконой, как когда-то учила мать.
— Я прошу простить меня, если это возможно, Ваше Величество.
Тихо, как тихо. Если бы здесь летала муха, пронеслось в голове у Ивана, она сошла бы за «мессершмитт».
— Человек, твои извинения приняты.
Королева вдруг рассмеялась, взглянув на Тамиону.
— Ну что? Всё они понимают, пусть и не сразу.
— Простите, моя королева, но пока это только слова — Тамиона решительно встала, и никто её не одёрнул. — Вы слишком добры, вот что. Я приготовлю вам ванну.
Иван курил, стоя в сенках, глядя через открытую дверь на ясный июльский закат, горящий над городом. Перед ним расстилались огородные грядки, замкнутые глухим забором, среди зелени на грядках, будто змеи, валялись забытые кем-то толстые чёрные шланги. Куцый огородик-то, и от забора до дома всего метров двадцать, можно проскочить одним махом…
— Ничего. Кто с мечом к нам придёт, от меча и погибнет — услышал он сзади.
Киннор, возникший, как всегда, бесшумно, встал рядом.
— Не спится?
Иван усмехнулся.
— Когда вы меня в гроб определите?
— Не сегодня — засмеялся эльф.
— Сам-то чего не спишь?
— Сегодня моё дежурство. Часовой я сегодня, если так тебе понятней.
— И до которого часу? — Иван последний раз затянулся самокруткой, отбросил крохотный чинарик.
— До утра.
— Бессменно? — удивился Иван — Не тяжко?
— Бывает — неожиданно признался эльф.
Они постояли, помолчали, вслушиваясь в пересвист ночных птиц. Закат бледнел, медленно уступая место глубоким сумеркам.
— Тоскливо ничего не делать — признался вдруг Иван.
— Когда не требуется активных действий, следует заниматься внутренней работой — изрёк эльф, вдруг неуловимо напомнив Ивану его учителя физики.
— А именно?
— Ну это уж зависит от тебя. Конечно, четыре недели срок небольшой, но кое-чему научиться можно. Да хотя бы книги читай, чем слоняться целый день. Дать?
Иван вздохнул.
— Отвык я книжки читать. Слушай, может, мне по дому какая работа найдётся? Могу пол мыть, например, или хоть посуду…
Киннор оглянулся направо-налево.
— Хорошо, что Тамиона уже спит. Если услышит, участь твоя незавидна.
Они засмеялись разом, негромко, чтобы не нарушать ночную тишину. Иван с удивлением ощутил, что начинает воспринимать эльфов нормально.
— Слушай, тут в баньку мне никак нельзя определиться? — неожиданно спросил Иван.
— Именно в баньку? Душ не устроит? — поинтересовался эльф.
Иван усмехнулся.
— Дарёному коню… Можно и душ, отчего же.
— Так в чём дело? Где ванная комната, ты знаешь. Или тебе требуется личное приглашение королевы?
Эльф уже ковырялся в углу, и Иван с удивлением заметил там такую же безобразную железную вешалку, похожую не то на паука, не то на богомола, что и в прихожей. На кой ляд им эти страшилы? И не лень таскать, такие тяжеленные железяки…
— Вот что я тебе скажу — эльф продолжал обихаживать вешалку, не смущаясь темнотой, уже вовсю царящей в сенцах — У нас слуг нет, во всяком случае для тебя. Делай что хочешь, лишь другим не мешай. Хочешь в душ — иди, хочешь спать — ложись. Королева и так тебя балует неслыханно, приглашая к столу. Это после всего-то. С завтрашнего дня внутренний распорядок распространяется и на тебя, хватит. Подъём у нас в семь, в восемь тридцать завтрак, если нет особого распоряжения королевы. Обед, как правило, с часу дня. Ужин обычно в семь. Отбой у каждого свой, как закончишь работу, не раньше. Опоздаешь к столу — останешься голодным. Вопросы есть?
— Вопросов нет — усмехнулся Иван. Непонятно почему, но ему вдруг стало приятно. Значит, и здесь имеется понятие о дисциплине. Мнение об изнеженности эльфов таяло с каждым часом. — Разрешите идти?
— Полотенце есть?
— Всё есть, и полотенце, и мыло.
— Это хорошо. Ведь если я предложил бы тебе попросить мыло у Тамионы, ты предпочёл бы спать немытым, верно? — эльф засмеялся, блестя в темноте зубами. — Так я не понял насчёт книжки. Дать тебе или не дать? Чтобы ты не дурил от безделья.
— А какая книжка? Про что?
— Да про что хочешь.
Иван подумал — так говорит, будто у них тут библиотека…
— Библиотека — утвердительно кивнул Киннор, уловив мысль Ивана — В одной книге.
— Как это? — захлопал глазами Иван.
— Долго объяснять — эльф с резким щелчком сдвинул что-то в своей железяке, вытер пальцы платком — Завтра увидишь.
Он отступил от вешалки на шаг, другой, и безобразная железяка вдруг неуловимо-стремительно шагнула к Ивану с коротким металлическим лязгом, угрожающе вскинув унизанные острыми крючьями лапы. Волосы на голове старшего сержанта встали дыбом, и он внезапно обнаружил себя беспорядочно отступающим по коридору, с громким топотом. Сзади нёсся смех эльфа. Ни хрена себе шуточки, а ещё с виду все такие воспитанные…
Человек в стальных очках ерошил волосы, разглядывая лежащие на столе карты. На всех картах виднелись тёмные круги, как будто кто-то неряшливо поставил кастрюли или сковородки.
Майор НКВД Иосиф Наумович Редерман с детства обладал редкой способностью вычленять из хаоса самых разнообразных фактов и домыслов цепочки взаимосвязанных событий, нередко совсем неочевидных. При этом его никогда не смущала кажущаяся нелепость и даже дикость первоначальных предпосылок. Он мог анализировать древние скандинавские саги и оперативные сводки МУРа, мифы древней Эллады и рапорты пилотов полярной авиации, горячечный бред сумасшедших и донесения армейской разведки — всё равно. Ведь даже в самой нелепой сказке есть доля сказки, большая или меньшая. А всё остальное — правда.
Майор потянулся к кнопке, привинченной к столешнице снизу, и спустя пару секунд в кабинете возник перетянутый ремнями вестовой.
— Пригласите ко мне Эриха Штольца, пожалуйста. Прямо сейчас. Если спит, разбудите — майор мягко, как-то даже застенчиво улыбнулся, и вестовой вытянулся по стойке «смирно» — только очень вежливо, Вася.
Вестовой исчез, а майор вновь принялся разглядывать карты с тёмными кругами. Потом вздохнул, взял циркуль и принялся отмерять что-то на картах, то и дело перенося циркуль на свежую карту, без тёмного круга.
— Подконвойный Штольц по вашему приказанию доставлен! — отрапортовал вновь возникший в дверях вестовой. Майор поморщился.
— Свободен! — и совсем другим тоном — Присаживайтесь, Эрих, не обращайте внимания.
Новая фигура заслуживала внимания. Высокий, стройный, в меру крепкий человек с водянистыми бледно-голубыми глазами, высоким, с залысинами, лбом, коротко подстриженными светлыми волосами и прямым римским носом. Истинный ариец с плаката. Одет он был в недорогой, но вполне приличный гражданский костюм тёмного цвета.
— Конвоируемый Штольц ждёт ваших приказаний, господин майор — чётко, с явным акцентом произнёс новоприбывший.
— Ах, Эрих, Эрих. Все мы в этой жизни являемся либо конвоирами, либо конвоируемыми, либо, в лучшем случае, временно расконвоированными. Причём сей статус может измениться в любой момент, вот что самое скверное. Да прекратите вы изображать из себя примерного зэка, я вам не лагерный «кум». Идите сюда, взгляните — он показал на ворох карт.
Эрих подошёл к столу, взглянул на карты, усмехнулся.
— У вас были лучше? — блеснул глазами из-под очков майор.
— Да, господин майор — немец уверенно выдержал его взгляд — осмелюсь утверждать, да. Это — он кивнул на карты — очень грубая работа.
— Вот именно поэтому вы здесь, дорогой Эрих. Чай, кофе?
— Кофе, если можно.
Майор нажал кнопку, в дверях вновь возник вестовой.