Подъем в Дзингодзи и Кодзандзи довольно крут, и Масако в легком летнем платье и туфлях на низких каблуках с беспокойством поглядывала на Тиэко, которая была в кимоно, затянутом широким поясом. Но на лице Тиэко не видно было признаков усталости.
— Чего это ты так воззрилась? — спросила Тиэко.
— До чего же хороша! — прошептала Масако.
— Верно, удивительно красива! — воскликнула Тиэко, глядя на видневшуюся далеко внизу реку Киётаки. — А здесь прохладней, чем я думала.
— Да ведь я… — давясь от смеха, проговорила Маса-ко, — я имела в виду тебя, а не речку.
— …
— И откуда только берутся такие красавицы?
— Перестань, прошу тебя.
— Скромное кимоно среди яркой зелени только оттеняет твою красоту. Правда, тебе и нарядное было бы к лицу…
В тот день Тиэко надела лиловое кимоно приглушенных тонов и широкий пояс из ситца, которым щедро, оделил ее отец.
Тиэко не спеша поднималась по каменным ступеням. Пока Масако восхваляла ее красоту, она думала о портретах Сигэмори Тайра и Еритомо Минамото[26] в храме Дзингодзи — тех самых портретах, которые Андре Мальро назвал мировыми шедеврами. Она вспомнила, что на лбу и на щеках Сигэмори еще сохранились следы красной краски.
Масако и прежде не раз откровенно восхищалась красотой Тиэко.
В храме Кодзандзи Тиэко любила глядеть на горы с просторной галереи святилища Исимидзуин. Ей нравилась и тамошняя картина, на которой был изображен основатель храма — святой Мёэ, предающийся медитации, сидя на дереве. Там же, в храме, была выставлена копия свитка Тёдзюгига — юмористических картинок из жизни птиц и зверей. Монахи угостили девушек чаем.
Масако не бывала дальше храма Кодзандзи. Здесь в общем-то кончался туристский маршрут. Тиэко же помнила, как однажды отец повез ее дальше и они любовались вишнями на горе Сюдзан и нарвали целую охапку полевого хвоща. Стебли хвоща были сочные и длинные. Потом она и сама, когда приезжала в Такао, доходила до деревни на Северной горе, где росли криптомерии. Теперь деревня влилась в Киото и стала городским кварталом. В квартале всего сто двадцать — сто тридцать дворов, и, пожалуй, по многим признакам правильнее по-прежнему называть его деревней.
— Я стараюсь где только можно ходить пешком, — сказала Тиэко. — А здесь так хорошо, и дорога дивная.
Крутые горы вплотную подступали к реке Киётаки. Девушки прошли еще немного вперед и увидели чудесную рощу криптомерий. Деревья росли стройными рядами. С первого взгляда можно было догадаться, что за ними тщательно ухаживают. Из этого ценного дерева изготовляют бревна, и только в этой деревне умеют искусно их обрабатывать.
По-видимому, был час отдыха, и женщины, обрубавшие ветви на криптомериях, сидя в тени деревьев, отдыхали.
Масако обратила внимание на одну девушку и не сводила с нее глаз, словно завороженная.
— Погляди на нее, Тиэко. Она удивительно на тебя похожа, — прошептала Масако.
На девушке было темно-синее кимоно в белый горошек и шаровары. Рукава подвязаны тесемками, поверх кимоно — передник, на руках — перчатки, прикрывающие только тыльную часть руки. Передник круговой, с разрезами по бокам. Тесемки и узкий пояс — красных тонов. Голова повязана полотенцем. Остальные были одеты так же.
Они напоминали женщин из Охары или Сиракавы, ездивших в город торговать вразнос, но одеты — по-другому. В такой одежде японки трудятся в поле или в горах.
— В самом деле, она так на тебя похожа! Удивительно! Да ты вглядись.
— Правда? — Тиэко бросила на девушку мимолетный взгляд. — До чего беспокойный ты человек, Масако!
— Пусть так, но погляди, как она хороша!
— Ну, хороша, что из этого…
— Можно подумать, будто она твое незаконное дитя.
— Ну, это уж слишком! — рассердилась Тиэко. Масако поняла, что выразилась не слишком удачно, но, подавив рвавшийся наружу смешок, все же добавила:
— Встречаются люди, похожие друг на друга, но такое сходство!..
Девушка спокойно прошла вместе с подругами мимо них. Повязанное на голове полотенце было низко надвинуто на лоб и наполовину прикрывало щеки. Поэтому трудно было как следует разглядеть ее лицо. Откуда Масако могла догадаться об их сходстве?
Тиэко часто бывала в этой деревне, не раз наблюдала, как вслед за мужчинами, которые обдирали с бревен кору, к работе приступали женщины, подчищали бревна и тщательно полировали их промытым в кипятке или в обыкновенной воде песком, который брали у водопада Бодай. Смутно она помнила этих женщин, поскольку видела, как они работают на обочине дороги, да и не так много женщин было в этой маленькой деревушке, чтобы их не запомнить, но Тиэко, само собой, каждую из них не разглядывала. Масако проводила взглядом девушек.
— И все-таки сходство поразительное, — повторила она, слегка наклонив голову, и внимательно посмотрела на Тиэко — будто проверяла себя.
— В чем сходство? — спросила Тиэко.
— Трудно сказать, что похоже — нос, глаза? Скорее есть что-то общее во всем облике, хотя, прости, пожалуйста, разве можно сравнивать барышню из городского квартала Накагё с девушкой из горной деревушки?
— Будет тебе!
— Хорошо бы пойти за ней следом, поглядеть, где она живет, — спохватилась Масако.
При всей своей легкомысленности, Масако вовсе не собиралась следовать за девушкой до ее дома. Просто сболтнула — и все. Но Тиэко замедлила шаги, она почти остановилась, поглядывая то на росшие на горе криптомерии, то на дома с прислоненными к ним бревнами.
Одинаковой толщины, белые отполированные бревна были красивы.
— Прямо произведения искусства, — сказала Тиэко. — Я слышала, такие бревна используют при возведении павильонов для чайных церемоний, их отправляют даже в Токио и на Кюсю…
Бревна стояли аккуратными рядами, касаясь края стрехи. Лежали они и на вторых этажах, где сушилось белье. С изумлением взирая на них, Масако сказала:
— Такое впечатление, будто хозяева дома живут среди бревен.
— Зря беспокоишься, — засмеялась Тиэко. — Уверяю тебя, позади этого склада бревен есть отличное жилище.
— Ты погляди, на втором этаже они сушат выстиранное белье…
— Всему-то ты удивляешься, да к тому же вечно спешишь с выводами — то о том, как живут местные жители, то о моем удивительном сходстве с этой девушкой…
— Это разные вещи, — Масако сразу посерьезнела. — Неужели тебя огорчило, что я заметила ваше сходство?
— Нисколечко… — ответила Тиэко и в тот же миг внезапно вспомнила ее глаза. У этой здоровой, привыкшей к тяжелому труду девушки в глазах затаилась глубокая, неизбывная печаль. — Женщины этой деревни такие работящие, — промолвила Тиэко, словно пытаясь уйти от чего-то, внушавшего ей неосознанное беспокойство.
— Ничего удивительного! Многие женщины трудятся наравне с мужчинами. Возьми крестьян или хотя бы зеленщиков и торговцев рыбой, — непринужденно сказала Масако. — Барышни вроде тебя, Тиэко, чересчур все близко принимают к сердцу.
— Вроде меня? Но я тоже буду работать. А ты?
— А я не желаю, — отрезала Масако.
— Эх, показать бы тебе, как трудятся эти деревенские девушки, — сказала Тиэко, вновь обратив взор на росшие на горе криптомерии. — Наверное, там уже началась обрубка.
— А что это такое — обрубка?
— Чтобы из криптомерии получить хорошие бревна, заранее обрубаются лишние ветки. Чаще всего обрубщики пользуются лестницей, но бывает, перескакивают с одного дерева на другое, как обезьяны…
— Но это же опасно!
— Некоторые как взберутся на деревья с утра, так и не спускаются на землю до самого обеда…
Масако тоже поглядела на криптомерии. Их прямые и стройные стволы были и вправду красивы. Метелки зеленой листвы на их макушках казались отсюда игрушечными.
Горы здесь высоки, но склоны их плавные. И ровные стволы криптомерий, возвышающихся на гребнях гор, создают необыкновенное впечатление. Их стройные ряды уже чем-то напоминают архитектуру будущих павильонов для чайных церемоний.
По обе стороны реки Киётаки горы круто обрываются, будто падают в узкое ущелье.
Обилие влаги, благодаря часто выпадающим дождям, и незначительное количество жарких солнечных дней способствуют тому, что из криптомерии получается отменный строительный материал.
Высокие горы — естественная преграда для ветра. А сильные ветры для криптомерий опасны. Они размягчают древесину, лишают ее упругости, и тогда стволы деревьев искривляются, теряют стройность.
Дома деревни тянулись вдоль берега у подножия горы.
Тиэко и Масако прошли до конца деревни, потом возвратились обратно.
Близ некоторых домов женщины полировали бревна. Смоченные водой стволы тщательно обрабатывались речным песком. Мелкий песок, похожий на светло-коричневую глину, добывался со дна реки, куда низвергался водопад Бодай.
— Что вы будете делать, когда песок кончится? — спросила Масако.
— А он не кончится. Дожди смывают песок в водопад, он падает вместе с водой и оседает на дне, — ответила пожилая женщина.
До чего же они беззаботны, подумала Масако.
Глядя, как споро работали женщины, Масако убеждалась в правоте Тиэко. Бревна были толщиной в пять-шесть сун[27] и, по-видимому, предназначались для опорных столбов.
Отполированные бревна обмывали водой, сушили, оборачивали бумагой или соломой и отправляли заказчикам.
Кое-где криптомерии росли у самого каменистого ложа реки Киётаки.
Криптомерии в горах и бревна, выстроившиеся вдоль деревенских жилищ, напомнили Масако о тщательно ухоженных, выкрашенных индийской охрой деревянных решетках старинных домов Киото.
Девушки сели в автобус на остановке в начале деревни, откуда открывается вид на водопад Бодай. Некоторое время они ехали молча.
— Хорошо бы дочерей человеческих воспитывали столь же прямыми, как эти криптомерии, — прервала молчание Масако.
— С нами так не нянчатся, как с этими деревьями, — рассмеялась Тиэко. — Скажи, Масако, ты по-прежнему встречаешься?