Солнце еще не взошло, но первые сполохи рассвета уже ярко разливались по перламутрово-лазурным облакам. Для молодого парня с острым зрением света было вполне достаточно. Он еще раз проверил крепеж лямок подвесной системы парашюта, как много лет назад его учил отец, и прыгнул.
Восходящие потоки воздуха наполнили крылья планера. Верхняя кромка обрыва уже покрылась золотым сиянием, и, казалось, не было ей ни конца, ни края. Это было безграничное изломанное море нависших друг над другом утесов, извилистых ущелий и безводных плоскогорий — несравненное чудо природы.
Алдэн набрал высоту и продолжил полет как раз на уровне утесов так, что то и дело попадал из тени на солнечные лучи, точно рыба, плывущая вверх по течению. Он позабыл трудности в учебе, родителей, забыл о команде… и о призыве. Все это осталось на земле, но здесь ветер врывался в его легкие, ревел в ушах и гнал вперед планер… Алдэн был свободен.
По сравнению с шумом ветра тот звук, что раздался далеко-далеко, был очень тихим, почти незаметным. Но он напугал Алдэна так, как тот за свои двадцать лет никогда не боялся.
Чик’ли-ли.
Что-то было не так. Небо принадлежало ему! Его разум был абсолютно чист, в сердце не было тревоги — он был хозяином бездны! Но звук раздался снова, еще громче прежнего…
Чик’ли-ли!
Это прозвучало за его спиной. Алдэн принялся вертеть головой, но солнце уже поднялось над горизонтом позади него, а размашистые крылья планера, которые он раньше считал едва ли не частью тела, в одночасье превратились в досадную помеху, закрывающую обзор. Да что вообще могло там летать в такую рань?
ЧИК’ЛИ-ЛИ!
Это был звук кошмара, безымянного древнего духа, вырвавшегося из горячечного бреда. Алдэн начал быстро опускаться по направлению к уступу. Он надеялся, что приземлится и очнется в своей постели, взмокший, и что он едва будет помнить этот неведомый звук! Если бы он только мог увидеть!
Над его головой пронеслась тень, и он услышал неистовые взмахи больших, кожистых крыльев, скрип клыков и нетерпеливое дрожание плоти.
Пришелец возник перед ним, и Алдэн закричал, глядя в лицо ужасу, увидев перед собой жуткую, отвратительную, изрытую шрамами пасть. Его предсмертный крик и рев чудовища слились воедино…
ЧИК’ЛИ-ЛИ-И-И!
А затем клыки сомкнулись на теле, и в каньоне воцарилась тишина.
— Нашему городу нужно больше туристов.
Сказав это, мэр Хаскинс отрезал кончик дорогой сигары. Рин Шэрон вежливо кивнула, но про себя подумала: «Господи, как будто я раньше этого не слышала».
Рин утомилась и была не в настроении. Скопившийся после погони под открытым солнцем пот собрался на пояснице, и теперь в кабинете, где кондиционер работал в полную силу, ей было холодно; тяжелая сумка, доверху забитая стимуляторами с черного рынка, которую она отобрала у толкача, давила на блестящую звездочку шерифа, и та колола Рин в грудь сразу двумя лучами из шести. Это был апогей физического раздражения.
Мэр продолжал развивать вступительную тему. Однако она четыре года уже была шерифом Кижадаса и двадцать пять лет была дочерью шерифа до этого. Рин сама прекрасно знала, что единственной причиной, по которой приезжие вообще обращали внимание на скалистый спутник вроде Чосса, была возможность попрыгать с парашютом с живописных скал и полетать в кристально чистом воздухе на планере.
Для профессиональных планеристов Кижадас был главным бриллиантом в диадеме Чосса. Это было бесподобное раздолье крутых ущелий и живописных скал, образовавшихся тогда, когда палящие лучи звезды высушили древние океаны.
Работа Рин состояла в том, чтобы держать подальше от глаз туристов все то, что могло повредить облику курортной идиллии. Иной раз — как, например, сегодня — надо было бросить в кутузку нелегального торговца запрещенными товарами, предварительно скрутив его у черного входа магазина туристических принадлежностей Ацлупа.
Чаще всего дело ограничивалось выдачей штрафных талонов за превышение скорости, пьянство и непристойное поведение в общественных местах. Иногда приходилось разгонять молодняк, собирающийся у минеральных источников, чтобы распить пару бутылок местного самогона.
Работа была хорошая, и Рин с ней справлялась. Она и сама не знала, как ей удавалось без всякого страха брать за шкирку любого, кто хоть отдаленно напоминал нарушителя всеобщего спокойствия. Возможно, все дело в наследственности. Может, ей достался такой характер от пяти поколений шерифов, вышедших из ее семьи. Ей было все равно, главное — результат.
Мэр уже заканчивал свои излияния. Давно пора. Рин едва успела пару раз откусить от сэндвича с яичным салатом, когда поступил звонок от ее помощницы. Та сообщила, что торговец, за которым они охотились, решил умыть руки. Сэндвич с салатом был хорош, хотя вместо куриных туда добавляли яйца карака, но если оставить его и дальше черстветь на тарелке, вкус от этого не улучшится.
— Да, сэр, мы очень рады, что удалось обойтись без лишнего шума.
— Нет, сэр, я не считаю, что это признак роста активности торговцев на черном рынке в Кижадасе.
— Нет, сэр, я не думаю, что прессе об этом известно.
Бред…
Жаркий ветер ударил в лицо Рин, когда она покинула прохладный полумрак конторы мэра. Рин выехала на место задержания на своем побитом бронетранспортере, но к мэру приехала на полицейском автомобиле, зная, что у него случится припадок от вида забрызганной грязью и ощетинившейся старыми пулеметами боевой машины на чистенькой дороге стерильного делового района. «Эта тачка, небось, в первой яме застрянет, если выехать на ней из города», — мрачно подумала Рин, залезая в автомобиль.
Она проехала два квартала, миновав три кондитерских, магазин эксклюзивной мебели, лавку редких сыров и ларек с «настоящим протосским хумусом» (Рин знала, что это была липа, ведь протоссы не едят хумус, у них, черт возьми, вообще нет ртов). И тут раздался новый звонок.
— Это Шэрон, выкладывай, — сказала Рин, включив видеофон. На экране показалось миловидное лицо Риты, одной из ее помощников.
— Привет, Рин. У меня тут странный от Долли Хуарес из прокатного бюро «Северный склон». У них, похоже, произошел несчастный случай. Она очень расстроена.
Рин замутило. Какая ирония: единственное, что могло нагнать на нее страх, — те проклятые скалы, что были главной достопримечательностью города.
Отстегнешь немного денег — и можешь взобраться на гору, чтобы всласть полетать и насладиться красотами каньонов Чосса. «Нет уж, спасибо, — думала Рин. — Не надо мне такого счастья».
Она поборола неприятный холодок страха и развернула автомобиль на сто восемьдесят градусов.
— Спасибо, Ри. Я уже еду. Представляешь, какую истерику нам закатит Хаскинс, если там загнулся какой-нибудь богатей, которому полетать захотелось. Не знаю, смогу ли я еще раз вытерпеть эту его речь про то, что «городу нужно больше туристов».
— Удачи, шериф.
Планер разбился в щепки, но состояние тела погибшего было еще хуже. Гораздо хуже. Долли Хуарес никак не могла прийти в себя, поэтому к месту крушения по извилистой служебной трассе Рин повел механик Диум Флекк.
Рин ощутила, как кусочки яиц карака и майонез просятся наружу. Она сделала вид, будто ее замутило при виде трупа, но на самом деле ее страшила кромка обрыва всего в шаге от нее. Наверху был еще один уступ, и в тысячный раз Рин задумалась о том, как кто-то вообще способен залезать на такую высоту.
Она присела на корточки и осмотрела глубокую рану на теле. От удара его выкинуло из планера, и оно скатилось по склону, но было ясно, что причиной смерти стала огромная рана на груди.
— Ради всего святого, Диум, неужели совсем не было свидетелей?
— Алдэн Мосс был нашим постоянным клиентом. Богатый паренек, звезда университетской футбольной команды. В этом году он должен был податься в профессиональный спорт. Ходят слухи, что «Астероиды» и «Тигры» уже месяц вели переговоры о его покупке.
Рин снова взглянула на исковерканное тело. Никаких больше пасов. Никаких попоек с друзьями, никаких красоток-сокурсниц. Никакого спорта. Жалко парня.
— Он облетел самые классные места для планеристов по всему сектору, — продолжал Флекк. — С ранних лет они с отцом приезжали сюда летом. Черт возьми, да у Долли на столе стоит мяч с его автографом. Алдэн уже несколько лет обходился без инструктора. Он всегда приходил из города спозаранку… Мы бы и не узнали, что он летал, но на складе не досчитались комплекта экипировки.
— Ты и сам долгое время летал. Как думаешь, почему это произошло? — спросила Рин, аккуратно доставая блокнот и ручку из нагрудного кармана.
— Если полетел компенсатор и его потянуло сильным потоком ветра, как на Цефе-3, то он мог врезаться в скалу. Повреждения планера, равно как переломы и мелкие порезы, могут быть обусловлены падением. Но я раньше не видел, чтобы от удара о землю оставались такие раны.
— К тому же, где кровь? — сказала Рин. — Даже если за что-то зацепился и потерял много крови, то вокруг тела все равно должны были остаться следы. Хоть какие-нибудь. Но здесь все чисто.
— Над ним будто бы поработали кровопийцы, — Флекк почесал лысину, загоревшую за долгие годы работы под открытым небом. — Возможно, летучие мыши нашли тело и…
— Чтобы высосать кровь из такого здоровяка, понадобится целая туча мышей. И ему бы пришлось проваляться здесь с прошлого вечера…
«Есть все причины полагать, что дело окажется очень скверным», — подумала Рин, и Флекк тут же согласился с ее невысказанными мыслями.
— Шериф, я срочную службу прошел без накладок и по большей части только отрабатывал десантные маневры. Живого пришельца я ни разу не видел, но в учебке нам показывали записи, и из того, что я видел, только одно существо могло нанести такие повреждения…
«Да, дело — труба»,