Ильенков видел в Спинозе материалиста — в этой части он был солидарен с Соколовым (во всем остальном их философские взгляды различны, как земля и небо). С Половцовой же их роднит искренняя приверженность философии Спинозы, уверенность в том, что она — не вчерашний, но скорее завтрашний день истории познания мира, и что «оценить полной мерой действительное величие и значение философии Бенедикта Спинозы человечеству, пожалуй, еще только предстоит»[537].
А. Д. Майданский
Логический метод Спинозы
Предисловие
В истории всякой науки рано или поздно настает своя эпоха реформации, которая приводит к радикальному пересмотру считавшихся прежде неоспоримыми основоположений и открывает в предмете этой науки совершенно новое измерение. Логике суждено было одной из первых пережить такую реформацию, длившуюся более двух столетий. Ее зачинателями стали Рене Декарт и Бенедикт Спиноза. Они создали предметную логику, то есть логику, учитывающую природу и порядок существования вещей, с которыми имеет дело человеческий разум.
Общепринятая, аристотелевско-схоластическая логика (в дальнейшем я, по примеру Канта, стану называть ее «общей логикой») пренебрегала различием предметов мышления. Она хорошо следила лишь за тем, чтобы словесное — или всякое иное знаковое — выражение мышления соответствовало самому себе, поэтому законы тождества и запрещения противоречия становятся ее верховными основоположениями. Задачу исследования общего порядка природы эта логика возлагала на метафизику. А та, в свою очередь, активно пользовалась формальными методами и рекомендациями общей логики, вследствие чего порядок природы представлялся метафизикам в образе пирамиды родовых и видовых абстракций, вроде известного категориального древа Порфирия (Arbor Porphyriana).
Уже некоторые средневековые ученые понимали, что общая логика не в состоянии служить действенным методом теоретического мышления, поскольку она прилагает одинаковую логическую мерку к вещам, которые совершенно различны по своей природе. Отлично сознавал это и Спиноза. Он принялся исследовать теоретическое мышление в действии, стремясь прочно связать «дело Логики» — с «логикой Дела». Вот почему взоры его обратились прежде всего к дисциплине, в которой теоретическое мышление работало в то время с наивысшей эффективностью, — к математике. В математике он, вслед за Декартом, усматривал эталон логического мышления, «образец истины» (veritatis norma), как однажды выразился Спиноза.
Нередко считается, что в качестве метода Спиноза пользовался геометрическим порядком (ordo geometricus) доказательства. Это предубеждение укоренилось столь прочно, что вот уже два столетия, со времен Гегеля, комментаторы «Этики» продолжают рассуждать о некоем «геометрическом методе», не считаясь с тем, что данное выражение ни разу не встречается в текстах Спинозы, и не замечая, что ordo и methodus, порядок доказательства и метод мышления, — это две весьма и весьма разные вещи.
И все же, с течением времени, настоящий логический метод Спинозы, основы которого излагаются в «Трактате об усовершенствовании интеллекта», привлек к себе внимание историков философии и стал предметом оживленной полемики. Так, Г. Вульфсон (Н. А. Wolfson) полагал, что этот метод ничем не отличается от методов средневековой схоластики; Дж. Беннетт (J. Bennett) склонен видеть в нем прообраз современной гипотетико-дедуктивной методологии; П.-Ф. Морб (P.-F. Moreau) утверждает, что метафизика Спинозы сама по себе и есть метод; а В. Клевер (W. Klever) доказывает, что Спиноза вообще отказался от мысли о создании метода, отличного от тех, что уже реально действуют в науке о природе. А. Вульф (A. Wolf), X. Хэллетт (H. F. Hallett), Э. Харрис (Е. Е. Harris) и некоторые другие авторы (в России это Э. В. Ильенков и Б. Г. Кузнецов) отмечали диалектический характер спинозовской методологии[538] и ее поразительное соответствие современным формам теоретического мышления, прежде всего в области физики и психологии.
Многие историки философии — С. фон Дунин-Борковски (S. fon Dunin-Borkowski), Д. Руне (D. Runes) и другие — утверждали, что рациональная методология образует всего лишь поверхностный слой спинозовской философии; в основе же ее лежит мистическая интуиция, по своему духу родственная каббалистике. Эта интерпретация плохо вяжется с уничижительными репликами
Спинозы в адрес «пустословов-каббалистов» и подчеркнутым уважением к логическим доказательствам, которые он именовал «очами Духа» (oculi Mentis).
Мне представляется верным толкование методологии Спинозы как последовательно рациональной, если не сказать ультра-рациональной, и сугубо диалектической (несмотря на отсутствие «контрадикторной» фразеологии, характерной для философов-диалектиков).
Разговор о логическом методе Спинозы целесообразно начать с краткого ознакомления с вехами великой Реформации, которую учинил в логике Рене Декарт. Ибо все, что сделал для этой науки Спиноза, было прямым продолжением дела, начатого Декартом, и не может быть верно понято вне этого контекста.
I. Реформа логики в работах Декарта
Поводом к реформе логики, начатой Декартом, послужили прежде всего успехи математики. Еще со времен Пифагора и Платона философы старались проникнуть в секрет необыкновенной ясности и достоверности математических истин. Немалая часть правил аристотелевской логики, несомненно, имеет своим прообразом распространенные в то время приемы математических построений. К примеру, метод доказательства от противного применялся пифагорейцами для доказательства иррациональности √2 задолго до того, как его описал в своих «Аналитиках» Стагирит. Математические примеры и аналогии во множестве рассеяны по всему тексту «Органона».
Декарт всецело разделяет представление о логическом совершенстве математических построений. Он восхищается их строгостью, ясностью, достоверностью и рекомендует учиться у математиков искусству рассуждения:
«Математика приучает нас к познанию истины, поскольку в ней содержатся точные рассуждения, кои не встречаются нигде за ее пределами. А посему тот, кто однажды приучит свой ум к математическим рассуждениям, сделает его также способным к исследованию других истин: ведь способ рассуждения всюду один и тот же» [С 2, 485].
Отыскание и анализ универсальных приемов и форм мышления, которые позволяют извлечь истину из всякого предмета и всюду остаются одними и теми же, есть дело логики. Вместе с тем Декарт был убежден, что правила, схемы и законы общей логики нисколько не помогают понять действительный ход мышления математика и теоретического мышления вообще. Руководствуясь только этой логикой, теоретик был бы просто не в состоянии открыть хотя бы одну новую истину.
«В отношении логики я заметил, что формы силлогизмов и почти все другие ее правила не столько содействуют исследованию того, что нам не известно, сколько изложению для других того, что мы уже знаем... Отвлекая нас и погружая наш ум в общие места и посторонние для сути вещей вопросы, она отвлекает наше внимание от самой природы вещей» [С 2, 483-4].
Эту мысль Декарт обстоятельно развил в «Правилах для руководства ума». Прежняя, силлогистическая логика всюду здесь именуется не иначе как «диалектикой». Она, по мнению Декарта, недостойна носить имя «логика»:
«Такую науку скорее можно назвать диалектикой, поскольку она учит нас рассуждать обо всем, нежели логикой…» [С 2, 483].
Он даже предлагал философам передать диалектику в ведение риторики[539]. Настоящая логика не имеет права равнодушно оставлять в стороне «природу вещей», занимаясь только общими для всех без разбору предметов мыслительными формами. Ведь ученому требуется не столько диалектическое искусство «рассуждать обо всем», сколько умение постигать природу отдельных конкретных вещей. В этом ему призвана содействовать логика.
Свои предписания и правила логика должна черпать в наличном опыте наук. А кто лучше других преуспел в искусстве правильного рассуждения? Математики! Их наука являет собой совершенный логический метод в действии. Освободив математическое мышление от чисел и фигур и изучив механику его действия в чистом виде, мы могли бы, полагает Декарт, получить универсальный метод, позволяющий открывать истину в каком угодно предмете. Знание о методе Декарт называет «Mathesis universalis» (универсальная Математика) — именем, история которого уходит во времена Прокла Диадоха или даже в еще более древние.
«Эта наука должна содержать в себе первые начала человеческого рассудка (Ratio) и достигать того, чтобы извлекать истины из какого угодно предмета…»[С 1, 88].
По сути дела, Mathesis universalis представляет собой не что иное, как высшую логику — науку столь отличную от общепринятой, что Декарт избегает пользоваться именем «логика», чтобы тем самым не приглушить ее своеобразие. Выражение «Mathesis universalis» позднее тоже исчезнет из его лексикона; свою логику Декарт будет называть просто — «Метод» (Methodus).
Своеобразие Декартова логического метода заключается в том, что он равняется на общий порядок природы. В природе, учит Декарт, существует единый порядок, охватывающий столь разнородные вещи, как числа и фигуры, звезды и звуки, — все, что только доступно человеческому уму. Mathesis universalis исследует этот порядок в чистом виде и заботится о том, чтобы порядок мышления во всякой области знания соответствовал общему порядку природы.
Приступая к созданию своей логики, Декарт оговаривается, что настоящий порядок природы не имеет ничего общего с тем, который излагается в принятых руководствах по метафизике. Порядок вещей в природе он предлагает мыслить в категориях причины и действия, основания и следствия, а не согласно формальной родо-видовой схеме (genus proximum et differentia specifica). Существо предлагаемого им метода мышления Декарт усматривает в том, что