тикой»). И все-таки метод может быть универсальным — в том единственном случае, когда предметом его рефлексии является универсальная идея — идея реальной универсальной вещи.
Среди прочих «умственных орудий» наш интеллект располагает одним совершенно особым, по-настоящему универсальным инструментом — идеей, пригодной для выведения всех возможных истинных идей. Это идея Природы. Что крайне важно, ее доставляет нам не «physical knowledge», эта идея от природы дана всякому разумному существу[595]. Она-то, эта конкретная идея, и является собственным предметом логики, равно как и основанием адекватной логической рефлексии по поводу физических идей. Предметом естественных наук являются модусы Природы протяженной, предметом логики — модусы мыслящей Природы, которые, взятые все вместе, образуют единую идею Природы. Рефлексия этой верховной идеи в себя, то есть idea ideae Природы, оказывается искомым универсальным, или «совершеннейшим», методом мышления:
«Рефлективное познание идеи совершеннейшего Сущего (Ens perfectissimum), — говорит Спиноза, — предпочтительнее рефлективного познания прочих идей; то есть совершеннейшим будет тот метод, который показывает, каким образом следует направлять дух согласно норме данной идеи совершеннейшего Сущего» [TIE, 12].
Вообще говоря, никакая рефлексия физического знания в себя не возможна без участия тех или иных универсальных логических норм. «Автоматическая» рефлексия ученых по поводу приобретаемых ими идей (которой, согласно Клеверу, ограничивается область логического знания) в действительности, как правило, опирается на самые тривиальные и поверхностные представления о природе мышления, которым придается универсальное значение. К примеру, Lakatos отмечал «драматический контраст» между богатством исследовательской программы Ньютона и нищетой (the poverty) его теории научного метода[596]. В случае Спинозы дело обстоит прямо противоположным образом; созданная им эвристически мощная методология «усовершенствования интеллекта» не смогла найти себе эффективного применения, не превратилась в активно действующую «исследовательскую программу».
Следуй Ньютон собственным логическим рецептам, он добыл бы, самое большее, несколько тощих абстракций, коих и без того хватало в тогдашней метафизике. По счастью, мышлением ученых — в этой части Клевер абсолютно прав — руководит не столько рефлексия, сколько объективные логические законы, действующие «инстинктивно» и квази-автоматически, — «имманентная логика человеческого мышления, которое само себя направляет»[597]. Ее-то, эту объективную логику действий интеллекта, и делает предметом исследования Спиноза в своем учении о методе в ТЕ. Знание ее законов и категорий способствовало бы делу усовершенствования нашего интеллекта — делу приращения «капитала» истинных идей, научных знаний, — в той же мере, в какой знание законов физиологии является полезным для укрепления здоровья человеческого тела. Вот в чем заключается настоящий смысл спинозовской параллели Логики и Медицины.
Мало того, что знание автоматически возрастает, само себя увеличивает, дух, вдобавок, автоматически сознает достоверность своего знания.
«Конечно, раз некто знает что-либо, он тем самым знает, что он знает это» [Eth2 pr21 sch].
Если я знаю некую истину, то я знаю, что это — истина, и что я в самом деле эту истину знаю. Однако неверно, что дух автоматически сознает, каким образом он приобретает новые знания. Достоверность (certitudo) знания не тождественна методу познания вещи. Достоверность, или знание того, что я действительно знаю нечто, отлична от метода, который есть знание того, как я познаю это нечто. Метод — это отделившаяся от своего идеата и сама сделавшаяся объектом мышления «форма истинной мысли» (forma verae cogitationis)[598], это снятая и очищенная рефлексией «формальная сущность» (essentia formalis) идеи, взятая безотносительно к непосредственному объекту этой идеи. Достоверность же, напротив, выражает отношение идеи к своему объекту, это — «объективная сущность» (essentia objectiva) идеи[599].
Познавая нечто, дух рефлектирует содержание своего знания — как знание достоверное либо сомнительное, — а не его форму как таковую. Поэтому ученый, наилучшим образом познавая ту или иную вещь и, вместе с тем, сознавая достоверность своих идей, чаще всего не имеет понятия о логических законах, которыми руководствуется его разум. Представления «физиков» о законах и методах своего мышления оказываются, как правило, весьма и весьма неадекватными. Логическая рефлексия — это особый мыслительный акт, не совпадающий с актом познания причин вещей.
Идея есть нечто отличное от своего идеата, стало быть, одно дело мыслить вещь, к примеру круг, и совсем иное — мыслить идею этой вещи, идею круга[600]. Владеть какой-либо конкретной идеей и уметь пользоваться ею в качестве метода познания, также еще не значит понимать механику действия данного метода.
Спиноза ясно пишет, что идея идеи Петра имеет особую сущность, отличную от сущности идеи Петра, которая является идеатом рефлективной идеи.
«Поэтому, раз идея Петра есть нечто реальное, имеющее свою особую сущность, она тоже будет чем-то доступным разумению (etiam quid intelligibile), то есть объектом другой идеи…. и снова, идея, которая есть [идея] идеи Петра, опять-таки имеет свою сущность» [TIE, II][601].
Значит, идея идеи, то есть идея-метод, реально отличается от идеи как таковой. У метода иная сущность, нежели у той идеи, которая является предметом его рефлексии. Выражаясь языком «Этики», идея вещи и идея идеи этой вещи остаются двумя разными модусами мышления, несмотря на то, что они выражают одну и ту же вещь. Клевер счел рефлективное знание всего-навсего свойством всякой идеи, вследствие чего логике пришлось расстаться с своей самостоятельностью, чтобы превратиться — даже не в служанку — в простую тень «физики». Спиноза же видит в рефлективной идее отдельный модус мышления, полноправную идею, с собственной, индивидуальной «формальной сущностью» и особым предметом.
Что происходит с идеей, когда она выполняет функцию метода познания? Ее форма обретает относительную независимость от предмета (ideatum) и, в свою очередь, становится объектом другой, рефлективной идеи[602]. Так идея автоматически превращается в метод, становясь инструментом приобретения новых идей. Наука логики изучает этот объективный метаморфоз идей, с тем, чтобы научить нас регулировать действия своего (конечного) интеллекта и направить наш дух к высшему человеческому совершенству — «ad summam humanam perfectionem» [TIE, 6].
Существование логического «автопилота», управляющего интеллектом, ничуть не делает излишней науку о методе мышления. Человеческое тело, например, «автоматически» дышит, поддерживает постоянную температуру, переваривает пищу и т. д., однако это не значит, что нам нет надобности знать законы физиологии и методически усовершенствовать свое тело.
В отличие от формальных схем умозаключения, которые описывает общая логика, объективная логика мышления — это логика его предмета; говоря конкретнее, это те «нормативные» идеи, идеи-методы, посредством которых всякая реальная вещь только и может быть дана мышлению в качестве предмета. Акты мышления не совершаются в логической пустоте, в которой человеческий дух оставался бы наедине с реальными вещами. Уже имеющиеся идеи в сумме образуют своеобразное логическое пространство, в котором и протекает всякое мышление. Свойства этого пространства меняются от точки к точке, от идеи к идее, в прямой зависимости от характера предмета мышления. —
«Идеи разнятся между собой, как сами [их] объекты» [Eth2 prl3 sch][603].
Выражаясь языком геометров, логическое пространство заметно искривлено и эта его кривизна определяет «геодезические» линии движения теоретической мысли. В этом смысле логика — это геометрия мышления. Ее категории выражают инвариантные отношения идей, универсальные условия и метод перехода от одной идеи к другой. Это искривленное, «неаристотелево» логическое пространство у Спинозы именуется «интеллектом».
Среди идей интеллекта выделяется одна, которая является абсолютной мерой истины[604] и логическим эталоном для остальных идей, обладая всеми свойствами интеллектуального «пространства» в целом. Это идея совершеннейшего Сущего (Бога, Природы). Ее рефлексия в себя даек универсальный метод мышления.
В чем же заключается рефлективная идея совершеннейшего Сущего? Ответ на это призвано дать предпринятое Спинозой исследование интеллекта, так как знание природы и свойств интеллекта служит общим основанием для всякого адекватного рефлективного (логического) знания, в том числе для «идеи идеи» совершеннейшего Сущего.
«Если мы хотим исследовать вещь из всех первую, то с необходимостью должно быть какое-то основание (fundamentum), которое соответствующим образом направляло бы наши мысли. А поскольку метод есть рефлективное познание как таковое, то основание, которое должно направлять (dirigere) наши мысли, не может быть ничем иным, как познанием того, что составляет форму истины, и познанием интеллекта с его свойствами и силами» [TIE, 32].