Складывается характерная диалектическая ситуация: собственная (рефлективная) идея интеллекта принимается Спинозой в качестве нормы, призванной направлять интеллект к познанию идеи совершеннейшего Сущего. В похожей ситуации находился Декарт, когда положил рефлективную идею «я» в основание каузального доказательства существования Бога[605]. Декарт принял решение отождествить «я» с идеей Бога, и Спиноза, по всей вероятности, предполагал действовать в том же духе и определить интеллект как идею совершеннейшего Сущего (ниже я постараюсь доказать это), если бы стечение обстоятельств или же некие соображения, о которых Спиноза умолчал, не помешали ему завершить TIE. Однако методы восхождения к рефлективной идее Бога у Декарта и Спинозы разные, несмотря на общее исходное определение Бога как абсолютно бесконечной реальности!
Приступая к исследованию природы интеллекта, Спиноза сначала выясняет, чем отличается интеллект от прочих форм мышления, присущих человеческому духу. Эта операция дает общее представление о вещи, которая служит предметом мышления, с тем, чтобы, приступая к поискам сущности вещи, мы хотя бы предположительно знали, как она выглядит и чем отличается от прочих вещей, то есть представляли бы, сущность чего, собственно, предстоит искать. Спиноза составляет historiola mentis — краткое описание духа по аналогии с «естественными историями» теплоты, цвета, ветра у Бэкона Веруламского [Ер 37]. Рассматривая свойственные духу формы восприятия вещей, Спиноза обращает особое внимание на случай,
«когда вещь воспринимается единственно через свою сущность[606] или через познание ее ближайшей причины» [TIE, 7].
Эту форму восприятия он признает наилучшей и в дальнейшем именует «интеллектом». Данное определение указывает характерную отличительную особенность интеллекта — обращение к ближайшим причинам вещей. Но, заметим себе, там нет ни слова о ближайшей причине самого интеллекта. Спиноза просто констатирует существование феномена интеллекта и указывает одну его особую примету, чтобы мы могли отличить идеи интеллекта от идей, принадлежащих воображению. Далее он показывает, чем истинная идея отличается от идеи фиктивной, ложной и сомнительной, и как оградить дух от этих последних.
Все формы заблуждения предполагают наличие по меньшей мере двух идей. Заблуждение есть особая форма взаимосвязи идей, а не свойство идеи как таковой. Простые идеи, рассматриваемые clare et distincte — отдельно от прочих идей, взятые сами по себе, всегда являются истинными, уверяет Спиноза.
«Истинная идея является простой или сложена из простых идей» [TIE, 27].
Простой идеей он считает ту, которая заключает в себе только чистую сущность или ближайшую причину бытия вещи, и ничего больше.
Далее, согласно плану Спинозы, предстоит образовать простую идею интеллекта и отлить ее в форму дефиниции. Она легла бы в основание совершеннейшего метода, направив мышление к рефлективной идее Бога. Материалом для этой дефиниции могут служить свойства интеллекта, открытые в ходе его «врачевания и очищения». Приводя обширный свод характерных черт интеллекта, рисующих его примерный портрет, Спиноза намеревался указать «нечто общее» (aliquid commune), что могло бы служить ближайшей причиной всех этих свойств и выражало сущность интеллекта. —
«Дефиниция интеллекта уяснится сама собой, если мы обратим внимание на его свойства, которые мы разумеем ясно и отчетливо… Надлежит установить нечто общее, откуда с необходимостью следовали бы эти свойства, иначе говоря, то, при наличии чего они были бы с необходимостью даны и с устранением чего все они устранялись» [TIE, 32–34].
На этой фразе рукопись трактата обрывается.
«Очевидно, Спиноза так никогда и не нашел удовлетворительной формулы», —
скептически констатирует Е. Curley[607].
На мой взгляд, очевидно как раз обратное. В других своих работах и письмах Спиноза неоднократно повторял искомую формулу: интеллект — это непосредственный бесконечный модус мыслящей субстанции.
Слово «непосредственный» означает, что ближайшей причиной существования интеллекта является Бог как «вещь мыслящая». Бесконечные непосредственные модусы «проистекают из его абсолютной природы» и опосредствуют все прочие действия Бога [Eth1 pr28 sch].
Ближайшая причина интеллекта, стало быть, нам известна, а ведь это главное, что нужно для хорошей дефиниции. Следовательно, Спинозе оставалось справиться с сугубо технической проблемой — надлежащим образом сформулировать дефиницию интеллекта. Дело осложнялось тем, что в TIE Спиноза не вводил понятия субстанции и модуса, а вместо обычного термина «Бог» предпочел воспользоваться иносказательным оборотом «совершеннейшее Сущее».
Дефиниция интеллекта, надо полагать, должна была стоять в связи с данным ранее определением «совершеннейшего метода» — как «рефлективного познания идеи совершеннейшего Сущего». На последних страницах трактата Спиноза указывает, что понятие интеллекта образует «основание» (fundamentum) всякого рефлективного познания и «самую главную часть метода» (vero praecipua methodi pars). Стало быть, связь двух дефиниций — ранее данной (дефиниции метода) и искомой (дефиниции интеллекта) — диктуется предшествующим ходом мысли Спинозы, не говоря уже о том, что такая связь придала бы завершенность композиции трактата.
Связующим звеном между этими дефинициями является понятие совершеннейшего Сущего. Если Спиноза действительно не собирался пользоваться понятиями субстанции и модуса[608], значит оставалась только одна возможность определить интеллект через его отношение к своему объекту и ближайшей причине: интеллект есть бесконечная идея совершеннейшего Сущего.
Это мое предположение можно подкрепить и более прямой аргументацией, опирающейся на текст TIE, непосредственно предшествующий предполагаемой дефиниции интеллекта. В числе свойств интеллекта, на которые Спиноза предлагал обратить внимание, с тем, чтобы дефиниция интеллекта «уяснилась сама собой», значится бесконечность, а последнее, восьмое из этих свойств заслуживает особого внимания:
«Идеи тем совершеннее, чем более совершенства какого-либо объекта они выражают» [TIE, 33].
Остается сделать только один шаг, чтобы определить интеллект как бесконечную идею совершеннейшего объекта. Хотя в TIE Спиноза этого шага не делает, в других его работах аналогичные определения имеются (только вместо «совершеннейшего Сущего» там говорится о «Природе»). Одну такую дефиницию мы находим в приложении к KV, где Спиноза пишет о существовании в мыслящей Природе
«бесконечной идеи, которая заключает в себе объективно всю природу, как она реально существует в себе» [KV vmz].
Эта бесконечная идея Природы и есть интеллект. Слово «интеллект» в данном фрагменте отсутствует, однако после слов о бесконечной идее Природы Спиноза прибавляет:
«Поэтому я назвал эту идею в IX главе первой части «созданием, которое непосредственно сотворено Богом»» [KV vmz].
Этот эпитет в указанном месте относится к вечному и бесконечному модусу Бога — «разуму в мыслящей вещи» (в утраченном латинском оригинале KV в этом месте наверняка стояло слово intellectus, которым Спиноза обозначал непосредственный модус мыслящей субстанции).
Кроме того, первым свойством интеллекта, упоминаемым в TIE, является свойство достоверности —
«знание того, что вещи формально (formaliter) суть таковы, как они в самом [интеллекте] объективно (objective) содержатся»[609] [TIE, 32];
и то же самое свойство Спиноза приписывает «бесконечной идее» в приведенном выше фрагменте из приложения к KV.
Другая подходящая дефиниция помещается в письме Спинозы к Ольденбургу:
«Я считаю, что в Природе существует бесконечная потенция мышления, которая, поскольку она бесконечна, заключает в себе объективно всю Природу и отдельные мысли которой располагаются таким же образом, как и сама Природа, являющаяся ее идеатом» [Ер 32].
Из дальнейших слов Спинозы явствует, что эта «бесконечная потенция мышления» есть не что иное, как интеллект:
«Далее я полагаю, что человеческий Дух является той же самой потенцией мышления, но не поскольку она бесконечна и постигает всю Природу, а поскольку она конечна, то есть поскольку она воспринимает только человеческое тело. И на этом основании я считаю, что человеческий Дух есть часть некоего бесконечного интеллекта» [Ер 32][610].
Разумеется, историки философии могут лишь с той или иной долей уверенности догадываться, какой дефиницией Спиноза намеревался завершить свое «очищение интеллекта», однако, я полагаю, можно считать вполне доказанным, что интеллект есть, согласно Спинозе, не что иное, как бесконечная идея субстанции[611].
В качестве идеи субстанции интеллект становится предметом исследования в части I и в начале части II «Этики». О рефлективном характере даваемого там понятия субстанции в известной мне литературе не упоминалось ни словом. Дело в том, это понятие у Спинозы представляет собой не просто идею субстанции — эта идея является «врожденным орудием» человеческого духа, а не приобретается философствованием, — но рефлективную идею субстанции. А ведь это и есть то, что Спиноза зовет «совершеннейшим методом» мышления — «ideae Entis perfectissimi cognitio reflexi va»!