Старфайндерт
Старфайндер
Пролог. Лунный лик
Космического кита заметили в 06:16. А в 06:19 «брюшные» шлюзы «Гринлайта» разъялись, и космический вельбот номер 21 вывалился в черное лоно космоса. Управлял им Джон Старфайндер, космический китобой первого класса, известный среди профессионалов под кличкой «Иона». В трехместной кабине рядом с ним сидели еще двое из команды космического вельбота, чьи имена появились сегодня утром на экране в рабочем графике экипажей «Гринлайта» рядом с его именем: китобой второго класса Наиси Но-Ку, она же «Ионесса», и Трей Кессельман, второй пилот и помощник китобоя первого класса.
И кое-что о «Гринлайте»: как большинство современных космических кораблей такого класса, он когда-то был живым космическим китом, хотя его сравнительно симметричные контуры, гладкий корпус и ряды бортовых телескопов, казалось, отрицали подобный факт. Разумеется, сейчас он был мертв... Давным-давно его убил какой-то Иона или Ионы и отбуксировали на Орбитальную верфь в районе Фарстар**** (Гол), где переработчики из Орбитальной корабельной компании (ОКК), чье мастерство было сравнимо лишь с мастерством их коллег из Компании по реконструкции угрей (КРУ) на орбитальных верфях Мааркен—Стар****** (Ренессанс), творили удивительные метаморфозы.
Космический кит на обзорном экране вельбота № 21 еще только должен был подвергнуться подобному превращению. На теперешнем расстоянии он гораздо больше походил на астероид, чем на космический корабль, а особенности его поверхности наводили на мысль о небольшой луне. Но он не был ни астероидом, ни луной. Эта своеобразная форма жизни представляла собой симбиоз органики и металла и перемещалась сама благодаря внутренней «движущей ткани», аналогичной хвостовым плавникам морского кита.
Его естественная среда обитания — пространство—время — была аналогом моря (по крайней мере, что касалось разума морских китов). Моря, чья «поверхность» представляла настоящее, а «глубины» — прошлое...
Океан Пространства—Времени...
Он был захвачен врасплох, этот самый кит, этот кит, который, подобно своим собратьям, не тронул и волоса на голове человечества. Он был пойман «спящим», хотя космические киты не пользуются коротким дневным сном в прямом смысле этого слова. И вот теперь, осведомленный о приближении космического вельбота, он начал наращивать ускорение.
Старфайндер незамедлительно удвоил подаваемую на двигатель мощность. И тотчас послышался пронзительный голос сидевшей рядом с ним Наиси Но-Ку:
— Этого явно недостаточно. Нам следует обогнать его раньше, чем он соберется нырнуть!
Он снова удвоил подаваемую на двигатель мощность. И, едва сделал это, ощутил, как взгляд девушки остановился на его правой щеке со шрамом в виде звезды, полученным при вспышке энергии, которую называли не иначе, как «2-омикрон-vіі». Это был первый случай, когда их имена одновременно появились в списке личного состава, до сих пор они знали друг друга лишь с вида. Подобно большинству неояпонских женщин, она была полногруда, узка в талии и широка в бедрах. Ее синевато—черные волосы были подстрижены так, что напоминали водопад, пряди ниспадали вдоль полных щек, а челка доходила до тщательно ухоженных бровей. На ней было прямое платье—рубашка до колен и модные черные башмаки.
Кессельман, чье имя тоже появилось сегодня рядом с именем Старфайндера в первый раз, заметил:
— Получишь хороший нагоняй, если опоздаешь. Дай мне наконец сделать хоть один хороший выстрел!
Старфайндер поднял подаваемую на двигатель мощность до значения вполне достаточного для того, чтобы вывести космический вельбот в зону действия гарпуна, а затем синхронизировал ускорения их корабля и кита. Теперь дело было за Кессельманом: он должен был загарпунить кита, прежде чем тот нырнет в глубину. Если он ошибется, они потеряют кита, ведь, хотя «время нырка» и равнялось бы времени, которое прошло в настоящем, одно только «боковое перемещение» заставило бы кита подняться на поверхность весьма далеко от «точки нырка» и зависело бы от скорости и глубины этого нырка. А если бы киту вздумалось, он вполне мог содействовать боковому дрейфу, ныряя по «диагонали». Чтобы вынырнуть на поверхность, удалившись от исходной точки... на несколько световых лет.
Теперь он неясно вырисовывался на экране 21—го, как внушающая ужас серая скала, его бесчисленные шрамы, оставленные метеоритами походили на огромные отметины от какой-то страшной болезни. Звездный свет лился на него с тысячи сторон. И от звезд—скитальцев, странствовавших в полном одиночестве. И от созвездия, напоминавшего формой очертания Камелота, удаленного, по—видимому, всего на несколько парсеков. И от напоминавшего чулок шлейфа звезд, «пришпиленных», точно флажок, к одной из башен этого «Камелота». И от гигантского «древа космоса», над одной из ярких «ветвей» которого, подобно причудливой крылатке, казалось, завис «Гринлайт» со своим скромным уловом — цепочкой мертвых китов, растянувшейся позади него.
Пальцы Кессельмана выбивали неслышное арпеджио по консоли гарпуна, и 21—й откликался дрожью носового орудия. Гарпун, тянущий за собой серебристый обесточивающий кабель, обогнул «нос» кита и врезался в его правый бок, глубоко впуская свои «корни» из сверхсплава в трансстальную ткань под обезображенной «шкурой». Кит уже начинал исчезать из вида. Старфайндер немедленно отключил движитель 21—го, а мгновение спустя кит нырнул, увлекая за собой космический вельбот.
Истинная природа силы, позволявшей космическим китам путешествовать в прошлое, была неизвестна. Астрофизики прозвали ее «2-омикрон-vіі» и поняли только, что она каким—то образом возникает в подобном открытой топке желудка кита из различных элементов, понемногу, крупица здесь, капля там, разбросанных по всему космосу и присутствующих в мелких астероидах, которые также поедали эти существа. Но сама сила, помимо того факта, что она представляет новую форму энергии, оставалась неведомой. Чем бы она ни была, она не давала космическому киту совершать путешествия в будущее. В этом отношении космос несомненно выдвигал решительные запреты. Когда космический кит выныривал на поверхность, он выныривал в точке времени, которое равнялось времени в точке нырка плюс время, потраченное на сам нырок или серию нырков. Сколько бы времени он ни потратил в прошлом веке или веках, это не считалось. И если кит нырял «по диагонали», то есть и в пространстве, и во времени, оставался справедливым все тот же закон, не учитывающий пространственных расстояний между точками погружения и выныривания. По крайней мере в том, что касалось путешествий в будущее, космические киты и охотники на них были одинаково беспомощны.
Кессельман подался вперед и запустил процесс отключения энергии, направляя поток тета—мю частиц по цепи: кабель, гарпун, корни гарпуна, внутренняя ткань. Затем он удобно откинулся в своем мягком кресле и опустил руку на колено Наиси Но-Ку.
— Время расслабиться и так далее, — сказал он.
Она оттолкнула его руку.
— Я уже расслабилась.
Она смотрела на Старфайндера. Старфайндер смотрел на звезды. Они начинали менять свое положение, смещаться. Некоторые затухали, другие разгорались. Одна из «крепостных стен Камелота» осыпалась, другая покосилась. Флажок на одной из башен исчез; на гордом «древе космоса» поубавилось «ветвей». «Гринлайт» пропал.
Эффект был бы иной — так, во всяком случае, указывала теория, — если бы кит нырял с меньшей относительной скоростью. Медленно продвигался бы в прошлое, вместо того чтобы стремительно бросаться в него. Но обычно загарпуненные киты ныряли быстро и глубоко. Некоторые китобои списывали это на панику; другие утверждали, будто киты всего лишь пытаются таким образом избавиться от гарпуна. На самом деле никто не знал истинной причины, да и не задумывался о ней.
Старфайндер — точно нет.
Он увидел, что руки у него начинают дрожать. И ничуть не удивился. Эта дрожь не имела никакого отношения к физическому страху. Он был бы рад, если все было иначе. Дрожь была одним из симптомов знакомого состояния. Он с ожесточением сунул руки в карманы своей куртки китобоя, чтобы они не выдали его. Он надеялся, что недавняя серия мозговых ударов, которые ему пришлось перенести в клинике компании, возымеет более длительный эффект.
— Это всего лишь твой третий или четвертый выход из «Гринлайта», да? — сказала Наиси Но-Ку.
Он согласно кивнул.
— Сплошь ложное наведение.
(Это не было чем—то необычным: сенсоры наведения не могли реагировать на «сознательные» живые формы, и «Ионам» приходилось тратить половину времени на погоню за астероидами).
— Ты переведен с «Мериториуса», ведь так.
На этот раз он даже не удосужился кивнуть. Она излагала факты, а не задавала вопросы.
— Месяц назад. — Про себя он добавил: «Спасибо клинике». — Кажется, мое личное дело теперь в открытом доступе.
— На борту судна—китобоя не существует никаких секретов... уж ты должен это знать, Старфайндер.
Он знал и довольно хорошо. И все же один секрет на борту «Гринлайта» все—таки существовал. Секрет его перевода. Причину знал лишь корабельный врач. И, разумеется, он сам.
Он снова почувствовал правой щекой взгляд девушки. И с досадой заметил:
— Мой шрам кажется тебе интересным?
— Согласись, он несколько необычен.
— Это ожог, полученный от энергии 2-омикрон-vii. — Перевозивший руду корабль—кит, где я служил юнгой, не лишили надлежащим образом ганглия — центрального нервного узла. — Ему не хотелось рассказывать, но слова вырывались сами собой. — Корабль на одну десятую оставался живым. Пространство центрального нервного узла переоборудовали под каюты для экипажа, ну и однажды ночью там возникло излучение. Восемнадцать членов экипажа погибли сразу, еще дюжина умерла позже. Я потерял зрение. Около двух лет я был слеп. И знаешь, что я делал все эти два года? Слушал аудиокниги — записи произведений классической литературы. Записи всех тех книг, которых не читал в то время, когда мог видеть. Хотел сквитаться с собственными глазами за то, что «бросили меня». Но, «читая», я знал: на самом деле я хочу сквитаться не с глазами, а с теми дьявольскими биологическими видами, которые выжгли мою сетчатку. Восстановив зрение, я стал Ионой.