«Ну ладно, кит, Хватит! Раз уж так вышло, что я богат как Рокфеллер и у меня есть там, внизу, загородный дом и половина акций компаний Ренессанса...» Потом он вспоминает, что официально передал загородный дом семейству Блё, что большую часть его богатств потребовала покупка звездного угря и что на оставшееся он основал трастовый фонд для Сили и теперь снова беден — беден как церковная мышь.
Более того, без помощи кита ему не сколотить новое состояние.
А станет он это делать, даже если у него будет такая возможность?
Купит он, если представится такая возможность, новый загородный дом, чтобы обосноваться в нем и всю жизнь прожить среди haute bourgeoisie?
Скорее уж он согласится обосноваться среди Человекообразных Обезьян Колосса**********.
У Сили выбора нет. По крайней мере, пока она несовершеннолетняя.
К тому времени, возможно, будет уже поздно. К тому времени она сама может стать Человекообразной Обезьяной.
Ее родители, конечно, не Человекообразные Обезьяны, но тревожно близки к ним.
Почему он отказывается смотреть в глаза жесткой правде? Почему не хочет признать тот факт, что им не нее наплевать, всегда было наплевать и всегда будет?
Потому ли, что выход один — похитить ее?
Вряд ли. Это похищение равняется спасению.
Потому ли, что жизнь внутри кита, в Океане Пространства-Времени, лишит Сили возможности получить нормальное образование?
Вряд ли. Рядом со всеми богатствами прошлого, с его музыкой, живописью, литературой, драмой, философией, науками, со всем этим, брошенным к ее ногам, — нет. Она сможет выбирать между китом и буквально любыми образовательными возможностями.
Он мог бы даже водворить на борт целую женскую школу, если это потребуется для ее нормального воспитания. Для этого понадобятся только деньги, но с помощью кита он способен сколотить в любой момент сколь угодно большое состояние.
Панорама того, что они с китом могут сделать для нее, развертываясь перед ним, ослепляет. Она с самого начала была здесь, просто он упорно отказывался видеть ее.
Почему?
Почему он притворялся, будто ее нет? Будто, высаживая Сили на уединенном острове обширного архипелага пространства-времени, он действует в ее интересах?
Почему?
Почему он избавился от единственного в его жалкой жизни существа, которое действительно его любило?
Потому что боялся причинить ей вред?
Нет. Если допустить такую возможность, Девушка со звезд помешала бы ему сделать это. Она его защитница и защитница Сили.
Тем не менее, она — истинная причина того, что он избавился от Сили, разве нет?
Наконец он смотрит правде в глаза: он избавился от живой девушки, чтобы остаться наедине с мертвой.
Его чувство к мертвой девушке не имеет ничего общего с некрофилией. Правда, что глядя на нее, он видит мертвую женщину. Но он любит не ее мертвое тело, а то полное жизни существо, которым она, должно быть, была до того, как он явился и убил ее.
В любом случае она мертва, и он ставит ее интересы выше интересов Сили, что не только нелепость, но и безумие.
Он вздыхает. Полагаю, кит, что мне пора перейти свой Рубикон. Пересечь свой Геллеспонт, свои Альпы, свое Красное море.
Он сажает «Старейнджер» во дворе Блё, сшибив на землю претенциозную алюминиевую табличку и уничтожив остатки клумбы. Потом колотит во входную дверь и, когда полусонная миссис Блё наконец отворяет, врывается в гостиную и мчится по лестнице на второй этаж. Он без труда находит комнату Сили. Она спит на своей узкой кровати. Подушка мокра от слез. Старфайндер подхватывает ее на руки, хватает ее неразобранный чемодан и уносит ее прямо в пижаме вниз по лестнице через гостиную на крыльцо и через разоренную клумбу — к «Старейнджеру». За его спиной только что проснувшийся мистер Блё орет:
— Эй, космический бродяга, верни дочуру!
— Украл ребенка! — взвизгивает миссис Блё.
— Не искушайте судьбу, — кричит в ответ Старфайндер. — Теперь у вас есть загородный дом и еще трастовый фонд, который тоже перейдет к вам, не говоря уж о солидном сберегательном счете, который я открыл на имя вашей дочери!
Оба молчат.
Старфайндер поднимает «Старейнджер» в космос. Поразительно, но его «язву» как рукой сняло. Сили окончательно просыпается только, когда они уже на полпути к небесам.
— Старфайндер, ты вернулся!
Вскоре над ними появляется кит, огромный силуэт на фоне звезд. Старфайндер заводит шлюпку в док, и они идут на мостик.
«Ну что, кит, теперь мы можем уйти с орбиты? Теперь ты нырнешь?»
Внизу слышны знакомые потрескивания: это в движущую ткань поступает энергия 2-омикрон-vii. Скрипят шпангоуты — кит готовится к рывку с орбиты. В сознании обоих путешественников снова возникает знакомый символ:
Кит вырывается на свободу. А через мгновение ныряет.
— Мне кажется, — говорит Старфайндер, рёге et mere[9] возглавляя шествие в кают-компанию, — что мы могли бы выпить по стаканчику апельсиновой шипучки, а уж потом идти на боковую. И, пожалуй, посмотреть, как там обстоят дела у старушки Ба с ее «Сонетами».
«замечает» кит.
— Ах ты, — говорит Сили Блё.
Глава 7. Роза
В следующие недели — «китовые недели», потому что, когда кит ныряет, реальное время останавливается, — Сили и Старфайндер большую часть часов бодрствования проводят перед временным экраном. Делать больше нечего. Они наблюдают, как Писарро[10]побеждает Атауальпу[11] как Ксенофонт безопасно перевел Десять Тысяч через реку Кентрит. Смотрят, как Бен Франклин[12]запускает бумажного змея, и как Деганавида отправляется в своем Белом каноэ основывать Лигу Пяти Наций[13] и как Сэмюель Джонсон пишет письмо Честерфилду. Они видят, как Буфалло Билл убивает буйвола и как Джон Хэнкок[14]подписывает Декларацию независимости. Они даже слушают из первоисточника восемнадцать утраченных минут из записей Никсона. Еще они обнаруживают, что сэр Уолтер Рэли[15]шепелявит. И что настоящей причиной затворничества Эмили Дикинсон[16]было то, что она страдала от облысения.
Приходит время, и Старфайндер понимает, что несмотря на все разрозненные, обрывочные сведения и исторические даты, которыми Сили бессистемно набивает голову, ее сидение час за часом перед временным экраном ничуть не лучше сидения перед головизорным кубом. Конечно, ее компенсаторное существование опирается на реальные события и реальных людей, но оно тем не менее опосредованно и никак не соответствует жизни, которую следовало бы вести здоровой молодой девушке. Сили необходимо и физически, и умственно быть вовлеченной в жизнь, и ему пора либо перенести на борт кита школу для девочек, либо отослать Сили на несколько месяцев в одну из таких школ.
Но не тут-то было.
Символ, который появляется однажды ночью в его сонном сознании, напоминает один из тех, которые кит придумывал, умирая на Орбитальных верфях Фарстар****:
Старфайндер боролся, выбираясь наверх по крутому склону сна. Символ не исчезает до тех пор, пока темная долина сна не остается далеко внизу. И даже исчезнув, иероглиф остается в его сознании подобно следу на сетчатке глаз.
Он точно означает только одно: с ганглием кита что-то случилось.
Старфайндер садится на койке и ставит ноги на палубу. Ровная фосфоресценция стен и потолка успокаивает его, хотя он и знает, что ее нельзя считать надежным индикатором «здоровья» кита, что хотя колебания проявляются иногда у умирающих китов, внутреннее пространство мертвых китов фосфоресцирует точно так же, как у живых и здоровых.
В чем дело, кит?
Ответ, который он получает, ставит его в тупик:
Кит хочет, чтобы они с Сили покинули корабль!
Почему, кит? Почему?
Следующий символ заставляет его вскочить:
Он быстро натягивает штаны и рубашку, влезает в тапочки и торопливо пересекает коридор. Он очень сильно сомневается, что кит собирается «взорваться», и еще сильнее сомневается, что тот может знать об этом заранее, даже если это и должно случиться. Но он знает и другое: кит не требовал бы от него покинуть корабль вместе с Сили, если бы дела не были непоправимо плохи.
Дверь в каюту первого помощника приоткрыта. «Первый помощник» уютно устроился под одеялом и крепко спит при бледном свете, до которого кит убавил фосфоресценцию в каюте. Сили со Старфайндером бодрствовали до двух часов ночи, смотрели Национальный демократический конгресс 1996 года, и теперь она спит мертвецким сном. Он не будит ее — подхватывает вместе с одеялом, прихватив платье, которое она сняла, ложась спать, и отправляется в причальный отсек. Она просыпается, только когда они добираются до «Старейнджера».
— Куда мы отправляемся, Старфайндер? Что-то случилось?
Она сидит рядом с ним в ночной рубашке и трет глаза, прогоняя остатки сна. Ее вопрос должен бы подсказать ему — раз этого не сделал ее крепкий сон, когда он вошел в каюту первого помощника, — что символ, которым кит разбудил его, и два следующих были транслированы только в его сознание. Кит определенно не хотел волновать ее.
Старфайндер тоже не хочет ее волновать.
— У Чарлза что-то случилось с ганглием, Сили. Уверен, что ничего серьезного. Но он считает, что мы, возможно, в опасности, и хочет, чтобы некоторое время мы держались подальше от него.
Она не покупается на это.
— Когда кто-то заболевает, его нельзя бросать. Нужно быть рядом с ним.
— Но здесь совсем другой случай. Мы не так много знаем о космических китах, чтобы судить, чем чреваты подобные случаи.