— Ты говоришь об этом самом 2-омикрон-vіі... о нем?
— Да... возможна некоторая утечка.
— Не верю. И, между прочим, нисколько не боюсь.
— Я знаю, что ты не боишься. Но Чарлз боится за тебя. — Киту он «говорит»: «Я подыщу для нее безопасное место на Земле, кит. И вернусь».
Кит никак не комментирует его сообщение.
Кит?
Ответа нет.
Он еще дважды пробует установить с ним контакт. Безуспешно.
Возможно ли, что кит умирает?
Он уже мертв?
Нет, он не будет даже думать об этом! Он и дальше будет держаться предположения, что ганглий кита можно восстановить. Своими силами. Всякая другая линия рассуждений неизбежно вела к мрачной перспективе жизни без кита — более того, жизни на планете, чьи обитатели подвергаются нравственной деградации.
Обзорный экран Старфайндера заполняет западное полушарие Земли, разрезанное пополам полосой рассвета. После того, как Сили и Старфайндер ушли спать, Кит оставался на геостационарной орбите.
— Сили, мне придется на некоторое время оставить тебя на Земле.
Она мгновенно ощетинивается:
— Если ты возвращаешься назад, я тоже!
— Этим ты расстроишь его и встревожишь, и ему может стать хуже. Кроме того, есть только один скафандр, защищающий от 2-омикрон-vіі.
Молчание. Когда оно затянулось, он переводит взгляд с Земли на сидящую рядом с ним тринадцатилетнюю девочку (де факте ее день рождения был вчера; автоматический шеф-повар испек для нее шоколадный торт, а Старфайндер зажег на нем тринадцать свечей). Она плачет. Плачет — так же, как в тот раз, когда погиб угорь.
— Он не отвечает, ведь так, Старфайндер?
— Нет.
— Я спросила его: может, мне можно вернуться на борт, а он не сказал ни слова... Думаешь, он умер?
— Нет. Но приходится рассматривать и такую возможность.
Снова молчание. (Когда она задула свечи на торте, одна осталась гореть, и теперь желание Сили не исполнится). Потом он слышит:
— Долго я буду оставаться на Земле?
— Пока я не восстановлю ганглий. Независимо от того, сколько это займет времени, я нырну в прошлое вместе с китом буквально через несколько часов после того, как оставлю тебя. Так что ты пробудешь здесь недолго. Я бы сделал это еще скорее, если бы не опасность совпасть во времени с самими собой.
— Но ведь если бы такое случилось, мы бы уже знали об этом, правда?
— Полагаю, да. Но я все равно могу совпасть с самим собой, возвращаясь к киту.
— Можешь, но шанс на это ничтожный. Ты либо должен точно совпасть с собой, либо это вообще не будет иметь никакого значения. Ты можешь просто пройти сквозь себя.
— Может быть, и так, но лучше не рисковать... Тебе ведь не страшно ненадолго остаться на Земле, а?
— Разумеется, не страшно. Мне же тринадцать лет!
«Старейнджер» прошел сквозь то, что за неимением лучшего термина Старфайндер называет поясом искусственных спутников. Число вращающихся по орбите кораблей и просто мусора значительно, но размеры занимаемого ими пространства таковы, что пройти там не составляет труда. Антигравитационная система уже автоматически включилась, и на обзорном экране появляется Северная Америка. Внизу сапфировым ожерельем лежат Великие Озера. Он уводит «Старейнджер» вниз, южнее самого южного из озер, в нескольких милях за полосой рассвета, и сажает его на небольшой поляне в лесу. До ближайшего поселения людей (небольшой деревушки из полудюжины домов, расположенных вдоль двухполосного шоссе) — добрая половина мили, так что едва ли кто-то будет досаждать Сили.
Перед высадкой он задает навигационной системе возвращения дату и время; затем они выходят наружу. Хотя месяц — август, предрассветная тьма холодна, и пусть Сили натянула платье прямо поверх ночной рубашки, она дрожит. Он обертывает ее одеялом, мысленно ругая себя за то, что забыл захватить ее сандалии. Звезды еще видны, но на поляне царит почти кромешная темнота, и он ничего не видит, кроме чуть более темного задника из обступивших поляну деревьев. Но ему не кажется разумным направлять на них поисковый луч «Старейнджера».
В желтом свете, льющемся из открытого шлюза, он нагибается и целует Сили в щеку.
— Я мигом вернусь, — говорит он. — Если до моего появления услышишь, что кто-то идет в твою сторону, спрячься в лесу.
— Со мной все будет хорошо, Старфайндер. Не беспокойся. Просто исправь то, что случилось с ганглием Чарлза. Он — главное.
— С ним все будет в порядке, Сили. Все будет хорошо.
Но когда он взлетает в «Старейнджере», опасения, которые он постоянно загонял в дальний угол сознания, возвращаются, чтобы опять преследовать его. Теперь к ним присоединились другие: допустим, ганглий кита можно восстановить — справится ли он с этой задачей?
Он успокаивается, когда на обзорном экране появляется кит. Его присутствие доказывает, что он все еще жив. Умерев в отсутствие Старфайндера, он тотчас был бы извергнут в настоящее. Оказавшись на борту, Старфайндер первым делом отправляется в отсек снабжения. Там он облачается в защитный костюм, который убрал туда после схватки с Фуриями. Облачается раньше времени — мера предосторожности. На самом деле, вопреки тому, что сказал Сили, он не верит, будто болезнь кита, какова бы она ни была, может вызвать утечку энергии 2-омикрон-vіі, но и что она этого не может, он не знает. И вообще, он может спокойно отправиться на палубу номер 4, уже в костюме, а не с ним в руках.
Но он не сразу идет на палубу номер 4. Вместо этого он поднимается по мидель-трапу на главную палубу и направляется прямо на мостик. Поднявшись по ступеням, он подходит к компьютеру. Возможно, ему удастся установить электромагнитный контакт с китом. Стоит попробовать.
Приблизиться к компьютеру означает приблизиться к главному обзорному экрану. Приблизиться к экрану означает разрешить себе бросить на него хотя бы один беглый взгляд. Взгляд, который Старфайндер разрешает себе бросить на экран, превращается в долгий, пристальный. Потому что, экран больше не обрамляет знакомую поверхность Земли. Вместо этого на экране — цепь призрачных скал... скал, которые поднимаются из черных бездонных глубин, скал, чьи гребни залиты исходящим неизвестно откуда бледно-золотистым светом, скал, чьи алые склоны, кажется, покрыты пятнами крови. А над ними в небе, которое вовсе не небо, а лишь жалкая пародия на него, висят облака, словно большие серые чайки.
Он видел эту сюрреалистическую картину и раньше, но надеялся больше никогда не видеть ее. Это подземелье Ада, к черной двери которого он нечаянно отыскал ключ, когда кит впервые перенес его назад во времени. Это обитель архетипов, обитель бессмертных. Граница между жизнью и смертью.
Бездна Тартара.
Так или иначе, скорее всего, потому что кит умирает, он снова отыскал этот ключ.
Но он отказывается верить, что кит умирает, пусть даже тот определенно потерял стабильность во времени, которая держит в узде не-Аристотелеву реальность. Старфайндер отчаянно пытается с помощью компьютера установить контакт с ганглием кита. Тщетно.
Не теряя присутствия духа, он возвращается в кладовую и берет гиперацетиленовую горелку и баллоны, которые тоже прибрал после схватки с Фуриями. «Неужели эти три девы с рыбьими плавниками снова вернутся на борт?» — гадает он. Но на самом деле он так не думает. Их «побег на волосок от смерти», когда «галера разбилась на скалах», определенно должен отпугнуть их.
Но других обитателей Бездны, скорее всего, не так легко остановить.
В дополнение к гиперацетиленовой горелке и баллонам ему потребуется сварочный аппарат и упаковка стержней из трансстали. Аппарат стоит полкой ниже. Рядом с ним, сваленные в кучу, лежат упаковки стержней. Их там с дюжину. Но он и так перегружен горелкой и баллонами. Придется вернуться еще раз, за сварочным аппаратом и за стержнями.
Он спускается на палубу номер 4 и останавливается у подножия мидель-трапа. Он уже несколько дней не входил в гробницу Девушки со звезд. Последний оставленный им тут букет печальниц следует заменить. Должен ли он заменить его сейчас? К его любви примешивается признательность: она стерегла безумного Монаха все то время, что Сили была на борту. За все это время безумный Монах не шелохнулся.
Флюоресценция вдруг мерцает. Мерцание сразу прекращается, но Старфайндер понимает, что сейчас не сможет заменить букет. В первую очередь он должен заняться китом. Мысль о Сили, дожидающейся его на холодной рассветной Земле, гонит его на корму, где он останавливается перед дверью механической мастерской.
Дверь такая же тусклая, как стены коридора по обеим сторонам от нее; отличить ее от них можно лишь по каплям сварки, оставшимся с тех пор, как он заварил ее перед похищением кита. Ее унылый вид подчеркивает, какая сложнейшая задача стоит перед ним, и указывает на тот суровый факт, что, если повреждение ганглия окажется не простым и не явным, он не сумеет исправить его.
Тем не менее — надо попытаться. Теперь в опасности его жизнь — как и жизнь кита. А также и жизнь Сили. Архетипы, обитающие в Бездне Тартара не оставят надолго без внимания его присутствие здесь, и варвары 1990-х не оставят в покое ее.
Он начинает резать дверь.
Наконец он вырезает секцию, которая только-только позволяет ему пройти через нее с оборудованием. Потом он возвращается в кладовую за сварочным аппаратом и упаковкой стержней. Едва оказавшись в механической мастерской с полный набором необходимых материалов и инструментов, он приваривает на место только что вырезанную секцию двери. После этого он принимается резать палубу механической мастерской, повторяя контур, оставленный каплями его прежней сварки.
Слабая синева, которая встречает его, как только он плавно сдвигает в сторону вырезанную круглую секцию палубы, не оставляет никаких сомнений относительно природы заболевания кита,
но не дает никаких сведений о возможной его причине. Ганглий не получает в нужном для своей деятельности количестве энергию 2-омикрон-vіі — факт, который следовало уяснить еще из первого символа кита: