— В каких целях?
— Не знаю. Просто чувство такое, и все.
Остановку в «Фиговом листе» сделало много других членов нашего профсоюза, и народу было полно. Некоторые парни уже брали выпивку в кредит, и лица у всех были мрачные. Я почти не удивился, когда между каменщиком и месильщиком снова начался спор — с того, на чем прервался в прошлый раз. На этот раз никто не бросился их разнимать.
Домой я пришел поздно. Весь вечер я ужасался при мысли о том, как предстану перед Дебби с плохими новостями. Но, когда я заглянул в спальню, она крепко спала.
Прошло довольно много времени, прежде чем Посреднику наконец удалось уговорить обе стороны согласиться на новую встречу. Встреча намечена на завтрашнее утро. Думаю, Организатору надо бы слегка осадить назад — скажем, попросить надбавку в десять процентов и забыть о дополнительных льготах. Да, конечно работу мы прекратили всего две недели назад, но после того как мы с Дебби оплатили приличный счет из продуктовой лавчонки «У мамы и папы» на углу, сбережений у нас осталось ровно столько, чтоб оплатить квартиру, и я уже курю «Баглер» вместо «Винстона». А со дня на день, то и дело напоминает мне Дебби, у нас в семье прибавится новый рот. Но кормежка волновала меня меньше счета за больницу и врача.
Мы с Айком были в пикете, когда услышали, что последние переговоры закончились большим пшиком. С нами были еще Эли и каменщик по имени Дэн. Уже стало ясно, что Организатор так и не предложил пакет требований поскромнее, а на большой пакет Компания и не думала соглашаться.
Но Эли смотрел на все иначе:
— Черт возьми, Джейк, Компании придется согласиться на все! — сказал он. — Мы держим их за яйца!
Я ответил, мол, надеюсь, что он прав.
— Эй, — подал голос Дэн, — у нас гости.
Четыре черных носильщика несли большой, длинный черный паланкин. Они поставили паланкин прямо у ворот. Я уже догадался, что в таком длинном паланкине не может приехать обычный богатый купец, но я не был готов увидеть того, кто вышел из паланкина и встал, устремив взгляд черных блестящих глаз на Проект. Их взгляд прожег насквозь Айка, Дэна и меня, словно нас там и не было вовсе, потом метнулся вверх, окинув разом весь Проект. Наконец взгляд спустился вниз и остановился на мне, как раз когда я разглядел в темных кудрях маленькую золотую корону, брови вразлет, раздутые ноздри и решительные скулы и понял, что вижу Царя.
Наша четверка стояла и смотрела на него. Он поднял взгляд еще выше, и чернота его глаз стала такой пронзительной, что они словно бы полыхнули. Через долю секунды Царь отвернулся, забрался в паланкин и хлопнул в ладоши. Четверо черных носильщиков понесли паланкин прочь. Мы молча провожали его глазами.
— О как! — выдохнул Айк.
Я свернул и прикурил сигарету — и обнаружил, что руки у меня ходят. Я глубоко затянулся и выдохнул дым.
— Интересно, чего ему было надо, — сказал я.
— Не знаю. Но не хотел бы я быть в шкуре Организатора.
— Организатор за себя постоит.
— Надеюсь.
На этом обсуждение закончилось.
Все-таки надо отдать Посреднику должное. Каким-то образом он сумел снова свести стороны.
Организатор принес протокол встречи, размноженный на ксероксе, и раздал членам профсоюза. Вот что я читаю в своем экземпляре:
ПОСРЕДНИК: Представитель Компании сообщил мне, что среди населения существует серьезное недопонимание истинной природы Проекта, и перед началом переговоров он хотел бы внести ясность в этот небольшой вопрос.
ОРГАНИЗАТОР: Цель Проекта не имеет никакого отношения к разумным требованиям, предъявленным Компании Строительному участку № 209.
ПОСРЕДНИК: Тем не менее, я полагаю, что справедливости ради, дабы не обидеть ни Царя, ни Компанию, это недопонимание следует устранить.
ОРГАНИЗАТОР: Хорошо. Но прошу учесть, что строителей участка № 209 более всего заботит то конечное благо, которое их труды принесут им, а не итоговое использования плодов их труда.
ПРЕДСТАВИТЕЛЬ КОМПАНИИ: Буду краток. Простые люди и даже люди не простые склонны романтизировать реальность, нередко привнося фантастический элемент, и в последнее время подобная романтизация неизбежно приобретает религиозные черты. Например, текущий совершенно практический проект толкуется, с одной стороны, как попытка Царя подняться над землей так высоко, чтобы можно было пустить стрелу в Небеса, а с другой — как попытка местных жителей, особенно богатых, проложить себе торную дорогу на Небеса. Эти два толкования каким-то образом смешались и породили новое, единое. Нелепость второго истолкования самоочевидна и не заслуживает тщательного рассмотрения. Нелепость первого столь же очевидна, но для протокола я бы хотел бы привести насколько релевантных фактов.
По самым точным оценкам наших астрономов Небеса находятся на высоте 1432 локтей над миром. В случае своего завершения Проект достигнет высоты 205 локтей. Это означает, что стреле Царя придется пролететь 1227 локтей вертикально вверх. Общеизвестно, что Царь — выдающийся охотник... великий охотник. Никто не может натянуть лук так, как он. Но 1227 локтей? Вертикально вверх?
Таким образом, факты говорят о том, что у Царя нет подобных намерений. Истинная цель строительства Проекта — создание убежища. Убежища, где люди смогут укрыться в том случае, если новые затяжные дожди приведут к очередному разливу Рек-Близнецов и вся Равнина будет полностью затоплена. Проживая на этой Равнине, строители участка № 209 наравне с другими людьми смогут использовать Проект к своей выгоде. То, что они в сущности саботируют столь благородное предприятие, честно говоря, лежит за гранью моего понимания, если только их мотивы не суть нерассуждающее принятие популярной интерпретации цели Проекта.
ОРГАНИЗАТОР: Если истинная цель Проекта — создание убежища, почему об этом не поставили в известность ни их, ни весь народ?
ПРЕДСТАВИТЕЛЬ КОМПАНИИ: Я, разумеется, не могу говорить от имени Царя. Но я бы предположил, что Царь, возможно, не счел нужным распространять столь очевидную информацию.
ОРГАНИЗАТОР: Мне эта информация никогда не была очевидна. И до сих пор не очевидна. Во-первых, со времени Потопа имели место лишь небольшие наводнения; во-вторых, Яхве совсем не обязательно вновь изберет именно эту кару, если в будущем прегрешения людей потребуют новых мер наказания; а втретьих, даже если Он выберет Второй Потоп, то этот Потоп будет таких масштабов, что единственными, кто сможет укрыться в Проекте, станут рыбы. Но я буду играть по правилам: я прослежу, чтобы строители участка № 209 ознакомились с этим протоколом; если по прочтении протокола они решат продолжать забастовку, я не стану им мешать. Пакет наших требований остается прежним.
В Зале профсоюза сегодня вечером состоялось внеочередное собрание. Организатор поинтересовался, все ли прочитали розданный им протокол, и когда все подняли руки, спросил, хотим ли мы еще раз проголосовать за забастовку. Ответом был хор «нет» и «не надо», ни единого «ага». Вот как единодушны бра-тья-профсоюзники, когда запахнет жареным.
Однако должен признаться, что, прежде чем проорать свое «нет», я пережил сложный момент. До сих пор не знаю, правильно ли я поступил. Предположим, что Представитель Компании говорил правду и Проект действительно предназначен для простых людей вроде нас. Если так, мы действуем не в наших интересах; мы просто пилим сук, на котором сидим.
Компания ушла!
Эту новость принес Зик, когда мы были в утреннем пикете. Он вбежал в ворота, чуть прихрамывая, как все месильщики, и заорал:
— Слыхали? Слыхали? Компания ушла! Они свернули палатки и ушли!
Я стоял как громом пораженный. Айк тоже. И Эли с Дэном. Айк первым сумел вдохнуть.
— А где Организатор? — спросил он Зика чуть ли не шепотом.
— Тоже пропал. Нигде не можем его найти.
Наступила тишина. Потом Зик сказал:
— Нужно сказать ребятам.
И беспомощно огляделся по сторонам.
— Думаю, в пикете больше смысла нет.
— Да, наверное, — отозвался я.
После того как Зик ушел, мы долго молчали. Потом Айк прошептал:
— Я же говорил, что так и будет. Организатор нас использовал.
— Но зачем? — спросил Дэн.
Айк покачал головой.
— Не знаю.
— Мы не одни, — подал голос Эли.
Мы оглянулись. Это снова был длинный черный паланкин. Из паланкина вышел Царь.
На сей раз Царь принес с собой лук. Лук висел накрест. В правой руке он держал стрелу.
И снова взгляд его горящих черных глаз вобрал Проект от нижнего до самого верхнего кирпича. На этот раз в облике Царя сквозила целеустремленность, которой не было раньше; яростная, почти устрашающая решимость, и от этого он казался колоссом. Его черные брови были подобны крыльям ястреба; губы — словно отлиты из битума. Царь был в лиловой водолазке с большой буквой N на груди, голубых «Ливайсах» и замшевых башмаках на толстой подошве.
Царь пошагал к воротам. Наша четверка стояла у него на пути, но мы молча расступились, и Царь прошел мимо. Если бы мы не уступили дорогу, он бы просто сбил нас с ног.
Царь прошел в ворота и, приблизившись к массивной громаде Проекта, начал подниматься по лестнице на первый ярус. Мы с Айком, встрепенувшись, последовали за Царем. Не для того чтобы следить за ним или остановить, а для того чтобы помочь или поддержать, если он вдруг оступится.
Добравшись до площадки второго яруса, он решительно пересек ее и начал подниматься по лестнице на третий. Мы шли по пятам. В этот миг я заметил, что Царь что-то негромко бормочет себе под нос. Я старательно прислушался, но не разобрал ни слова.
Царь забрался на третий ярус. Потом на четвертый. Мы с Айком не отставали. На пятый. Мы забрались высоко. Оглянувшись через левое плечо, я увидел крохотные городские постройки и махонькие глинобитные хижины окраин. Взглянув вправо, я увидел Равнину — бесконечные поля проса и ячменя, сверкающие оросительные каналы. Вдали на востоке Реки-Близнецы сияли на утреннем солнце словно золото.