— Дядя Джордж!
— Джефф, господи, а ты стал тяжеленький. Быстро растешь, верно?
— Дядя Джордж, я...
— Я думал, ты удишь рыбу. Где твоя удочка?
— Я... я, наверно, уронил ее, дядя Джордж. Дядя Джордж, я не умру?
— Конечно, не умрешь. Док наложит пару швов на колено, и будешь как новенький.
— Я люблю тебя, дядя Джордж.
— Вот еще...
В заднюю дверь снова стучат. Разъяренный Джефф поднимается, идет в кухню, рывком распахивает внутреннюю дверь и кричит:
— Не знаю, кто вы или кем себя мните, но лучше проваливайте отсюда, да побыстрее, а то нафарширую вам задницы дробью! — Он захлопывает дверь с такой силой, что кухонная утварь из нержавейки над плитой качается и звенит на своих хромированных крюках. Раз уж он на кухне, он берет из холодильника новую бутылку пива, и по пути к дивану откручивает крышку.
«Ангелы Чарли» закончились, продолжение обещано на другой день, начались новости. Джефф наполовину смотрит, наполовину слушает, потягивая пиво. Ему бы пить скотч, а не пиво. Только работяги пьют пиво! Но он ведь «просто Джефф» и должен был им оставаться. К тому же если пить скотч, можно спиться. Пиво — напиток умеренности. Верно? Верно!
«Да в чем дело, в конце-то концов? Я должен пить скотч, потому что живу в Кейп-Коде, а не в щитовой халупе, и вожу кадиллак, а не битый «Бискейн»?» К тому же ему наверняка посоветуют подписаться на «Уолл-стрит джорнал» и прекратить читать «Нэшнл инквайрер», «Нэшнл экзаминер» и «Полночь».
Щитовой «халупой» был дом на улице Вязов, где он родился, вырос и — после смерти матери (отец умер раньше на пять лет) — стал хозяином. К тому времени Джефф уже жил в этом доме со своей женой Долорес (детей у них никогда не было). Он никогда не уезжал отсюда, если не считать послевоенных лет, когда он служил в оккупационной армии в Западной Германии. Когда старая хозяйка умерла, он просто продолжал жить в своем доме, и единственное отличие состояло в том, что теперь он платил налоги и оплачивал счета за свет и воду, и когда он говорил: «Пойду-ка схожу в Дом», он говорил это только Долорес.
С тех пор как умер дедушка, дядя Джордж жил в Доме один. Он до сих пор не женился, а теперь уже, конечно, поздно думать о женитьбе. Он довольно сносно готовил, содержал кухню в чистоте и порядке, и, если не считать груд мусора в углах столовой и гостиной и старья, наваленного в коридорах, в остальном доме было прибрано. Но, когда бы Джефф ни пришел, он ни разу не застал дядю Джорджа за уборкой, со шваброй в руках или за мытьем посуды. В теплое время дядя Джордж неизменно покачивался в кресле-качалке на крыльце, а в холодные месяцы — в гостиной у печки, в старом кресле деда.
Волосы дяди Джорджа постепенно редели и со временем обратились в серый пух на затылке; сам он высох, стал хрупким и ветхим, словно осенний лист. Это заняло долгие годы. Дядя Джордж уже давно перевалил за возраст, в котором умер его отец, и уже почти вдвое пережил Джеффову мать.
Однажды зимой, придя в Дом, Джефф обнаружил, что дядя Джордж скорчился в своем кресле, которое впервые за все время не качалось. Поначалу Джефф решил, что дядя умер, но оказалось, что тот всего лишь дремлет. Дядино лицо так усохло и съежилось, что напоминало лицо эльфа. Беззубый рот был словно маленькая дырочка, шея — тонкой, словно у цыпленка, и такой слабой, что едва удерживала голову прямо. Когда дядя Джордж говорил с вами, ему приходилось откидываться на спинку кресла, чтобы видеть ваше лицо.
— Джефф, — сказал дядя Джордж, — наверное, ты знаешь, что я оставлю тебе Дом и Землю, но я хочу, чтобы сначала ты мне кой-что пообещал.
— Конечно, дядя Джордж, — ответил Джефф.
— Обещай мне, что никогда не снесешь Дом и не продашь его. Я знаю, что Дому очень нужен ремонт, но у тебя будет много денег, и ты справишься. Все, о чем я тебя прошу, — не сноси Дом. Обещай мне, Джефф. Можешь ты дать мне слово чести, что не снесешь Дом и что никто другой этого не сделает?
— Да, дядя Джордж.
С недавних пор ум у дяди Джорджа стал не таким ясным, он часто забывал, о чем начинал говорить, и потому часто и внезапно перескакивал на что-то другое. Поэтому Джефф не особенно удивился (хотя мало что понял в услышанном), когда старик сказал:
— Они смешные тварюшки. Обращайся с ними хорошо, и они все для тебя сделают. Но не стоит их злить. У них есть силенки и всегда найдется туз в рукаве на случай, если ты их взбесишь. Матушка — она привела их. Она никогда не любила мыть посуду, подметать и все такое — любила сидеть да читать свои книжки и журналы. Папа — он с ними поладил, да и я потом.
Удобно, когда они под рукой, и едят они немного — по крошке разок другой. Но мало-помалу они выросли из своих штанишек. Так что не советую обижать их, Джефф.
— Что за тварюшки, дядя Джордж?
Но к тому времени ум дяди Джеффа вернулся из тех мест, где странствовал, и, вместо того чтобы ответить на вопрос Джеффа, дядя повторил:
— Обещай никому Дом не продавать и не сносить, хорошо, Джефф?
— Хорошо, дядя Джордж, — мрачно отозвался Джефф. — Обещаю.
— А теперь, пожалуй, я еще вздремну. Хорошо, что ты время от времени заходишь ко мне повидаться, Джефф. Заходи еще.
Джефф вдруг подумал, не пора ли отвезти дядю в больницу. Похоже, тот собрался помирать. Но, если дядя в больнице не умрет, придется отвезти его в дом престарелых; и то, и другое проделает чересчур большую дыру в семейном бюджете. Да и самому дяде Джорджу такая мысль вряд ли пришлась бы по душе. Поэтому Джефф попрощался и ушел домой. А когда пришел в Дом в следующий раз, то нашел старика в кресле-качалке: он сидел в той же позе, в какой Джефф его оставил. Только на этот раз дядя Джефф умер на самом деле.
Болван-синоптик сообщил, что ночью ожидается дождь, а утром местами туман. Вероятность осадков ночью — 60 %, а завтра — 30 %. Относительная влажность 82 %. Минимальная температура ночью 50 градусов, максимальная завтра — 70 градусов; в настоящее время температура 59 градусов. Ветер юго-восточный 3-5 миль в час.
Джефф допил пиво и отправился на кухню за новой бутылкой. Он сказал себе, что эта бутылка будет последней: назавтра он наметил вечеринку по случаю новоселья и хотел быть в форме.
Когда он открыл холодильник, стук в заднюю дверь возобновился.
— Сукин сын! — сказал он и быстро прошел через кухню к двери, слегка пошатываясь, потом рывком распахнул внутреннюю дверь и широко раскрыл наружную. На этот раз вместо того, чтобы смотреть вперед, он посмотрел вниз.
— Приветствуем! — пропищал первый из стучавших. — Наконец-то ты сумел нас разглядеть, и потому пора перейти к делу.
Ввиду того, что тридцатого числа в прошлом марте ты разрушил домициль, каковой более полувека являлся нашим обычным местом проживания и ввиду того, что домашние обязанности, выполняемые нами там в указанный период времени, дают нам право на частичное владение данным домицилем, мы теперь, в силу упомянутых трудов, заявляем свои права на долю во владении домицилем, выстроенным на том же месте — а именно на этот, — и намереваемся безотлагательно въехать в него согласно договоренности с вашей бабушкой, в изменении к которой значится: «Домашние дела, выполняемые Первой Стороной в Домициле Номер Один, будут выполняться Первой Стороной и в Домициле Номер Два, в обмен на что Вторая Сторона обязуется предоставлять достаточное место для проживания, достаточный обогрев и достаточное питание». А теперь, если вы соблаговолите подвинуться...
— Выметайтесь из моей собственности, маленькие гнусные приживалы! — завизжал Джефф и захлопнул дверь.
Он не сразу узнал комнату — она стала огромной. Потом он разглядел, что это его старая детская. Он лежал на полу на спине, а над ним, огромная и ужасная, высилась красная лестница. Когда великан поднял его с полу и расположил так, что его окостенелые вытянутые руки легли на два верхних гвоздя, он хотел закричать, но, конечно, не смог, потому что был сделан из дерева. Он мог только глупо улыбаться — улыбка была нарисована на его лице. Он улыбался всю дорогу до самого низа. Клики-клики-клик-клик-клик! Улыбаясь, он раз за разом проделывал свой последовательный спуск по лестнице, изо всех сил стараясь закричать и внутренне сжимаясь от зловещего выражения на лице великана.
Через некоторое время великану, видимо, надоело, и, прежде чем пустить Джеффа снова, он поднял лестницу выше. Клики-клик-клик! Джефф рухнул на пол головой вниз, и искры посыпались у него из глаз. Зловещее лицо великана стало еще более зловещим, и он поднял лестницу еще выше. Клики-клик-клик! Это был последний спуск Джеффа.
Голодевушки
Приглашаем девушек с Зовом, Задором и Загаром для рекламы товаров наших клиентов на Три-ви...
«Содействие Талантам»
Здание «Сеспол», офис 1400
Идеалия
Я вернула газетную вырезку посетителю. Перед тем как бросить эту вырезку на мой прозрачный письменный стол, посетитель сообщил мне: у него есть веские причины подозревать, что Амос Курилман, вместе с женой руководящий агентством, на самом деле сутенер.
— Полагаете, это прикрытие для девушек по вызову?
Сеспол кивнул головой в парике, не сводя взгляда с того места, на котором тот остановился, когда он уселся передо мной, — с моих ног.
— Вопиющее прикрытие, мисс Райнхарт. Девицам даже хватает наглости проживать в самом здании. И их сотни! В вестибюле установлена электронная система наблюдения, которая включается сразу как стемнеет, и в записях ни одно лицо не попадается более двух раз. «Сеспол скай-райз» — респектабельное офисное здание, предназначенное исключительно для респектабельного бизнеса. В течение дня девушки поднимаются в офис 1400, где предположительно проходят собеседование; после этого девушки спускаются вниз и отбывают. Целые-невредимые. Но если мои другие арендаторы когда-нибудь хоть мельком увидят