В сознании Старфайндера возникло странное изображение, и это заставило его задержаться в наполненном фосфоресцирующим свечением коридоре, по которому он шел. Коридор тянулся во всю длину четвертой, самой нижней, палубы и обеспечивал доступ к носовому трюму, к отсеку с генератором искусственной гравитации, к механическим мастерским, к станции регенерации, к отсеку управления внутренней атмосферой, к гидропонному саду и к самым разным складам и хранилищам. Кроме того, коридор позволял пройти к отсеку движущей ткани, где Старфайндер работал дни напролет, занимаясь подготовкой «плавников» кита для окончательного соединения с гигантским двигателем Эйнштейна—Розена, который, согласно графику, предстояло ввести в строй через неделю, считая с сегодняшнего дня.
Изображение, появившееся в его голове, можно передать следующим образом:
Старфайндер оказался в затруднительном положении. Когда возникло это изображение, он как раз думал об ангеле Глории Уиш, и не усматривал никакой связи между
( ( * ) ) и его собственными мыслями.
Вскоре ( ( * ) ) постепенно затухает в его сознании, и он идет по коридору дальше, в среднюю часть корабля, к сходному трапу. Двенадцатичасовой рабочий день окончен, и подобно библейскому Ионе он жаждет быть извергнутым из чрева кита. Жаждет встретиться с ангелом Глорией Уиш, спуститься по звездному лучу и отправиться с ней в портовый город Сверц, который он начал называть родным.
Вероятно, именно поэтому изображение и появилось у него в голове: его утомило чрезмерное обилие работы и чрезмерное обилие Глории Уиш. Возможно, именно поэтому изображение появилось снова, на этот раз в виде точной копии:
И снова Старфайндер останавливается. Он стоит на одной линии с дверью механической мастерской; подножие сходного трапа прямо впереди, справа от него. Теперь он не просто озадачен, он напуган. когда-то давно, у него были причины сомневаться в собственном здравом рассудке; теперь он снова сомневается.
Копия ( ( * ) ) быстро тает, но, еще не успев исчезнуть, замещается другим изображением. Оно имеет небольшие отличия:
Более того, с ним появляются слова; но источник слов — сознание Старфайндера:
Сто свежих роз приносит утро в сад;
Одной, вчерашней, не вернуть назад.
И первый летний месяц, месяц роз,
Вас унесет, Джемшид и Кей—Кубад[1] Тогда первое изображение — символ розы, второе — две розы, третье — мертвая роза и живая. Если Старфайндер и не знает, что означают эти тайные знаки, то знает его подсознание.
Подсознание дает ему новый ключ:
Розы — синие
Теперь он пристально вглядывается в дверь механической мастерской. Механическая мастерская заняла место прежней камеры, где помещался ганглий кита. Здесь, в своем ганглии, кит хранил свою память, здесь рождались и рассматривались его мысли, здесь кит принимал решения, здесь кит предавался грезам. И ганглий, как все подобные ганглии, имел форму гигантской розы...
Синей розы.
Теперь понятно. Розы действительно синие.
Вырвавшись из оцепенения, Старфайндер проходит оставшееся расстояние до сходного трапа и начинает подниматься. К тому времени как он добрался до причального отсека, тайные знаки мало—помалу полностью исчезли из его сознания. Ничто не заняло их место; и все равно он все еще не опомнился от потрясения, когда присоединился к другим реконструкторам, которые все как один были одеты в серые комбинезоны, такие же, как его собственный. Один из них — начальник смены. Он стоит ближе всех к шлюзам, дожидаясь вместе с остальными прибытия ангела Глории Уиш. Старфайндеру он не нравился. Начальник смены агрессивен, высокомерен, черств и к тому же льстив. Чурбан. Неспроста он стал начальником смены.
Прибытие ангела Глории Уиш встречают радостным весельем, хотя она появляется здесь каждый вечер, в один и тот же час, чтобы выставить охрану и забрать реконструкторов домой. В действительности она, разумеется, никакой не ангел, но реконструкторы считают иначе. Старфайндер спал с нею — как и большинство рабочих, которых она подвозила к их китам и отвозила обратно. Но со Старфайндером все было по—другому, потому что именно его она выбрала сама, чтобы заняться делом на «Л». Ее серебристый комбинезон в обтяжку подчеркивает полноту груди, соски торчат из небольших отверстий, проделанных специально. У нее широкие, но гибкие бедра и длинные стройные ноги. У ее нестареющего лица классический абрис; гладкая чистая кожа сияет красотой, красота переливается радугой в ее зеленых глазах. Волосы уложены вокруг головы в виде яркого как солнце кольца.
Она не только хозяйка службы челночных перевозок, но и главный акционер ОКК. Кроме того, она одна из «Семи сестер» — правящей верхушки Гола. Подобно всем взрослым женщинам Гола, она практически бессмертна благодаря криогенной капсуле, имплантированной в ее левое предсердие, когда она достигла совершеннолетия. Такого рода капсулы настроены на сердечный ритм, и когда, в каждом отдельном случае, сердечные сокращения останавливались, капсула «пропитывала» все тело ро—кси— частицами, вызывая почти мгновенную криогенизацию. Одновременно капсула направляла сигнал в одну из стратегически размещенных лабораторий декриогенизации, и тело мигом обнаруживали и транспортировали в одну из ближайших. Все лаборатории такого рода располагались под землей и по вполне понятным причинам в конце концов получили название «крипты», то есть склепы. В каждой из них постоянно дежурил криогенный техник. Поступающие туда тела хранились в криогенных холодильных установках до тех пор, пока не появится возможность восстановить их и декриогенизировать, время ожидания определялось общественным положением декриогенизируемого. Поскольку техника хирургии и лечебные процессы на Голе граничили с чудом, с человеческим телом редко могло случиться что—то непоправимое, такое, что нельзя было бы исправить или вылечить; таким образом, практически ничто не ограничивало число смертей, которые могла перенести жительница Гола, всякий рач снова возвращаясь к жизни. И только если в момент смерти повреждалась сама криогенная капсула, декриогенизация становилась невозможной. Подобное затруднение в конце концов, вероятно, и стало причиной возникновения среди местных мужчин известной поговорки: «единственный способ избавиться от ненужной женщины — вогнать кол ей в сердце».
Отсюда не следует, что мужчины Гола злобствуют, пытаясь выступать против бессмертия. Женщины Гола взбирались по эволюционной лестнице быстрее их, и по некоторым причинам это вылилось в резкое сокращение их рождаемости. В результате мужское население Фарстар**** куда больше, нежели женское, и эта диспропорция становится все более существенной из—за притока мужской рабочей силы из других миров. Нет, мужчины Гола вполне реалистически оценивали свое положение смертных. Им и так уже приходится делить пирог со слишком многими себе подобными... так с чего бы им хотелось делить его с еще большим их числом? По той же причине они не злобствовали и по поводу того, что пирог несколько раз подогрет. Кому нужен холодный пирог, когда можно получить подогретый, только что вынутый из омолаживающей духовки?
Неизбежная нехватка пирога компенсируется щедростью женской половины населения Гола. Неразборчивые связи длятся неделю, прежде чем возникает «Л», и возобновляются неделю спустя после того, как «Л» заканчивается. Во всяком случае, на Фарстар**** немногим мужчинам повезло настолько, чтобы считать женщину исключительно своей, как вскоре повезет Старфайндеру. Через неделю с небольшим Солнечный Врач удалит одно из его ребер, химически обработает, чтобы придать ему гибкость и защитить от разложения, и превратит в ожерелье для Глории Уиш — символ их с ней единения.
Реконструкторы цепочкой проходят через шлюз причального отсека в корабль—шаттл, а охрана принимает под свою ответственность кита. Ангел отправляет свой образцовый корабль с головокружительной высоты прямо к сине—зеленому Голу. Со всех сторон пульсируют звезды, а прямо над ними кит превращается в яйцевидную луну; вниз, вниз, вниз падает корабль, покидая небеса, и за зоной сумерек, частично накрывающей Гол, уже можно различить сияние главных городов равнины — Сверц, Даун, Генен, Ллурид. И вот зона сумерек летит вперед, к встрече со стремительно падающим кораблем, и вперед движется город Старфайндера, Сверц, но ему некогда смотреть на него; он смотрит через потолочное окно на мертвых китов в небесах и на звезды позади них, расцветающие в ночи времени—пространства. В дальней дали растут незабудки, в нескольких парсеках справа от них растут желтые нарциссы. Еще выше колокольчики, ландыши... Однажды я отправлюсь на праздник весны в небеса... что-бы потрогать колокольчики, вдохнуть благоухание лилий, сорвать
( ( * ) ) ...
Ангел Глория Уиш провожает его домой, как делает каждую ночь, в своем импортном автомобиле на воздушной подушке. Она предлагала купить ему такой же автомобиль, но он отказался. Он все еще новичок на дорогах Гола; частицы Дёрта все еще липнут к нему. Но он поклялся стряхнуть их с себя.
Он задается вопросом, что ответил бы, предложи она купить ему бессмертие. Но подобные размышления — чисто академические: бессмертие не продается. Женщины Гола прижимисты в том, что касается этого процесса, — так обычно берегут свои кровные деньги. Они рассматривают его как свою исключительную собственность. Возможно, с полным на то правом, ведь это они, и только они проводят этот процесс. В конечном счете его доведут до совершенства и на других заселенных людьми планетах, и все человечество уподобится богам; но пока этот пантеон будет ограничен лишь женщинами Фарстар****.
Старфайндер склонен думать, что ответил бы «нет».
Глория Уиш прощается с ним у входа в высотное ярко освещенное здание, где он живет, и говорит, что заглянет попозже. Деловая женщина, прежде чем отдыхать, она должна разобраться с множеством дел, требующих постоянного внимания. Он машет ей на прощание рукой. Она уже быстро удаляется, исчезает из вида. Однако он не уходит в здание. Вместо этого он идет по широкой авеню, поворачивает направо, в узкую, тускло освещенную боковую улицу и проходит ее почти всю, до небольшого кафе, которое называет своим пристанищем. Там он заказывает «Магелланово облако», настоящую бурду, которая, несмотря на свое небесное название, содержит девяносто девять процентов дешевого джина и один процент разведенного стеста (депрессант, который вместе с алкоголем парализует неокортекс). Он садится за столик в углу, небольшими глотками смакуя свое пойло. Несколько других завсегдатаев кивают ему, и он кивает им в ответ. Этих людей он встречал здесь и раньше. Здесь его прибежище, но он ни разу не пытался завязать с кем—нибудь беседу, а те беседы, что пытались завязать с ним другие, мало интересовали его. Он необщителен.