Старичок – бодрячок, или хроники попаданца — страница 3 из 5

1.

Подходил к концу третий месяц его пребывания в Бостоне. Глеб уже предупредил хозяйку пансиона, что продлевать своё пребывание в нём не собирается и через три дня уезжает в Нью-Йорк.

За два дня до отъезда он сначала смутно, а потом более чётко почувствовал: что-то ужасное должно произойти ближайшей ночью. Вещи для поездки у него были собраны: рюкзак и новый кожаный чемодан уже стояли около двери. Он решил от греха подальше отвезти их на вокзал и сдать в камеру хранения. У него при себе осталась небольшая кожаная сумка через плечо с документами, деньгами и кое-какими бытовыми мелочами. Но, подумав, отказался от этой мысли: при общегородской катастрофе с вещами лучше не расставаться. Надо только обеспечить их сохранность. Лёг на кровать и задумался.

«О чём так настойчиво меня предупреждает интуиция? Что должно произойти?»

Он попытался войти в состояние транса и неожиданно уснул. Через час он проснулся. В памяти остался яркий сон: «Ночь, три часа. Вдруг раздался гул и дом хозяйки пансионат зашатался. Стены покрылись трещинами, крыша и потолок второго этажа провалились, накрыв спящих людей. Землетрясение! Трясло весь город. Трясло всё восточное побережье СА. Рушились дома не только в Бостоне, но и других городах. Всё это Глеб наблюдал как бы со стороны.

«Что делать? Как предупредить людей о стихийном бедствии? До землетрясения осталось двенадцать часов. Идти к властям и рассказать о своём сне? Кто мне поверит? Не окажусь ли я в дурдоме после таких предсказаний?»

Мысли метались в его голове не находя решение. Глеб вышел из комнаты и постучал в дверь хозяйки пансиона.

— Войдите! — раздался её голос.

— Госпожа Никольс! Мне только что приснился страшный сон: сегодня в три часа ночи на всем восточном побережье СА произойдёт сильное землетрясение. Мне приснилось, как потолок первого этажа, и крыша Вашего дома провалились и накрыли спящих людей. Многие дома в Бостоне, Вашингтоне и даже Нью-Йорке оказались разрушенными. Много людей погибло. Я не знаю, как мне поступить: рассказать об этом сне властям? А вдруг это просто страшный сон, за которым ничего не стоит? И я окажутся в очень неудобно положении: будет паника, а в результате никакого землетрясения не произойдёт!

Хозяйка пансиона смотрела на Глеба круглыми от удивления глазами.

— Я помню землетрясение в Бостоне. Тогда я была маленькой девочкой. Оно было не сильным, но некоторые дома в городе были разрушены, несколько человек погибло. Я уже старая женщина. Мне терять нечего. Пусть назовут сумасшедший, но если это правда — Бог нам воздаст! Пойду к властям, и расскажу твой сон, сказав, что его увидела я. Пусть они сами принимают решение. Также расскажу знакомым и соседям, предупрежу своих детей. О тебе не скажу никому ни слова.

Она быстро собралась и ушла из дома. Появилась только часа через три. Увидела Глеба и сказала:

— Была в полицейском управлении, где служил мой муж, рассказала о том, что ночью будет землетрясение на восточном побережье СА. Мне не поверили, но обещали предупредить людей. Сходила в мэрию, и там рассказала о твоём, то есть моём сне. Предупредила родных и своих детей, чтобы они сегодня не ночевали в доме. Мало кто мне поверил, но некоторые люди восприняли мой рассказ серьёзно. Даже отправила телеграмму своему племяннику в Нью-Йорк с предупреждением о землетрясении. На телеграфе меня даже расспросили о том, откуда я узнала об этом. Я честно сказала, что видела вещий сон. Большего я сделать не смогла. Теперь остаётся только ждать. Предупрежу постояльцев о грядущем землетрясении. Настаивать, чтобы они ночь провели на улице — не буду, пусть сами решают, верить мне или нет. Вы же проведёте ночь на улице вместе со мной?

— Конечно! Я верю, что сон сбудется. Сейчас ноябрь, холодно. Во дворе дома мы разведём костёр и проведём около него всю ночь. Надо приготовить дрова.

Когда начало смеркаться Глеб прошёлся по городу. Особой паники не было, но многие разговаривали о вещем сне старухи, видевшей землетрясение и разрушение города сегодня ночью. Не все, но часть людей хоть и не верили в предсказание, но собирались ночь провести вне домов.

Сразу после ужина госпожа Николас объявила постояльцам, что видела вещий сон о землетрясении сегодня в три часа ночи. Её дом будет разрушен полностью. Она и Глеб решили не ночевать дома, а провести ночь во дворе дома, отогреваясь огнём от разожжённого костра. Принуждать присоединиться к ней она никого не будет, но то, что землетрясение состоится — она уверена.

В первом часу ночи к костру подошёл постоялец, работавший на таможне.

— Решил с Вами ночь скоротать. Подумал, что если такой разумный человек как Вы, Глеб, поверили в землетрясение, то мне сам Бог велел. А пенсионеры идти не захотели. Сказали: пусть будет так, как на роду написано.

Он достал бутылку бренди, поставил около Глеба стул, принесённый из дома, уселся на него.

— Стаканы у Вас имеются?

— Как же, конечно, — проговорила хозяйка пансиона.

Он разлил коньяк по стаканам, и все дружно выпили: ночь стояла холодная, а костёр был невелик.

Перед тремя часами утра все отошли от костра подальше и уселись на доску, лежащую на земле. Глеб поставил свой рюкзак и чемодан рядом. Послышался нарастающей гул и землю сильно тряхануло. Стоящий в десяти метрах дом подбросило и перекрытие вместе с крышей рухнули. Последовало ещё несколько толчков, но менее сильных.

— Землетрясение! — раздавались со всех сторон крики бостонцев, решивших скоротать ночь на улице. — Много домов разрушено! Надо откапывать живых!

* * *

Уехать из Бостона Глебу удалось лишь через неделю, когда были разобраны завалы и живым людям оказана первая помощь. Госпожа Никольс обняла его на прощание. Она стала знаменитостью в СА, предупредившей людей о стихийном бедствии и спасшей тысячи жизней. Она купалась в лучах славы и обожания бостонцев.

— Дорогой Глеб! Я могу надеяться, что если Вам опять приснился вещий сон, связанный со стихийными бедствиями, Вы телеграфируете мне об этом?

— Безусловно, госпожа Никольс!

«Я её отлично понимаю: как хорошо быть всеми любимой и обожаемой. Но надо отдать ей должное: у неё хватило смелости рассказать про «свой вещий сон» и предупредить людей о грозящем им стихийном бедствии!»

* * *

Поезд в Нью-Йорк пришёл утром. Выйдя из вагона, Глеб сразу направился на поиск жилья: это было очень сложное дело, поскольку много домов в городе было разрушено и требовало ремонта. С трудом он нашёл маленький частный домик в Бруклине, где снял небольшую комнату за пятьдесят долларов в месяц.

«Оставаться в Бостоне было бессмысленно: там разрушения значительно большие, чем в Нью-Йорке и найти жильё невозможно. Теперь надо определиться с работой. Схожу ка я в «Сити банк» и предложу свои услуги на должность бухгалтера. Не выйдет устроиться туда, поищу другие банки. Где-нибудь повезёт. Хотя это будет очень трудно сделать: рекомендательных писем я не имею, документа об образовании — тоже. Скорее всего мне предложат место счетовода с минимальной зарплатой.»

Устроиться даже счетоводом не удалось ни в один из посещённых им банков. Терять время и продолжить хождение по другим банкам Глеб не стал: всё было и так ясно.

«У меня не критическая ситуация: имеется ещё две тысячи долларов в запасе. Похожу по городу, присмотрюсь, поразмышляю. С моим-то опытом да не найти способ заработать деньги? Не смешите мои тапочки!»

Долгие хождения по Нью-Йорку в течение месяца позволили ему хорошо изучить город. Теперь он в нём отлично ориентировался. Его заинтересовало одно объявление, наклеенное на окне небольшой юридической конторы: «Срочно требуется для выполнения разовой работы человек, владеющий русским языком. Оплата по договорённости.»

Глеб зашёл туда, представился, и, поскольку вид у него был весьма приличный: хорошая одежда, трость, причёска, выбритое интеллигентное лицо, вызывающее доверие, его тут же провели к директору. Тот сразу перешёл к делу:

— Моё имя Джон Вуд, я директор этой юридической конторы. Через три часа у нас встреча с одним клиентом из России, но человек, который до сих пор выполнял роль переводчика с русского языка на английский и обратно — неожиданно вчера попал в больницу. Перенести встречу мы не можем, а найти переводчика за эту ночь и утро тоже не сумели. Вы способны оказать нам эту услугу? Но сначала расскажите немного о себе.

— Меня зовут Глеб Котов. Я — русский, несколько месяцев назад эмигрировал сюда из Германии, где работал старшим специалистом-бухгалтером в отделе выдачи кредитов в банке в городе Франкфурте-на-Майне. Знаю германский, английский и русский языки. В Нью-Йорке живу месяц, ищу работу, но в средствах не стеснён. Вот мой паспорт, — Глеб протянул директору документ. — Поскольку мне пришлось из-за военных действий срочно покинуть Германию, то ни рекомендательных писем, ни ещё каких-либо документов при себе не имею.

Вуд пролистал паспорт, немного подумал и сказал:

— Это даже хорошо, что Вы работали ранее бухгалтером в банке. Значит имеете представление о терминологии и некоторых юридических особенностях дел с залогом имущества, раз занимались выдачей кредитов. Мы можем предложить Вам почасовую оплату: один час работы — десять долларов. В три часа пополудни придёт клиент, а пока мой помощник ведёт Вас в курс дела и познакомит с документами. Заодно и переведёте ему несколько новых документов. Согласны?

— Да. Куда мне пройти?

Директор вызвал своего помощника, представил тому Глеба и отправил готовиться к встрече с русским клиентом.

* * *

Дело оказалось весьма запутанным, но Глеб достаточно быстро разобрался в его сути.

Русский дворянин Александр Иванович Печерский десять лет назад женился на баронессе Инессе Штраубинг из Германии. Проживали они в Москве в собственной усадьбе. Печерский был богатым человеком, Инесса — из родовитой, но разорённой войной семьи германских аристократов. У них родился сын, а потом и дочь.

Всё было хорошо, пока из Германии не пришло сообщение, что семья Инессы: отец, мать и сестра захвачена бандитами из Австрии и для её вызволения требуется внести большой выкуп. До этого Печерский постоянно помогал семье супруги деньгами, входя в их бедственное положение в связи с войной в Европе. Даже несколько лет назад предложил переехать в Москву и жить вместе до окончания военных действий. Но они не согласились: уехать из Германии означало потерять всю недвижимость, то есть полностью разориться.

Деньги на выкуп они могли получить только двумя способами: заложить имущество и под него получить кредит в банке или попросить в долг у мужа дочери — Печерского. Просить деньги в долг они не стали — и так получали от Печерского постоянно большие суммы на жизнь. Обратились через посредников в банк, где получили кредит на год под залог их недвижимости. Посредник передал деньги бандитам, и семья вернулась домой. Год подходил к концу, а денег для возврата кредита — не было.

Тогда отец семейства барон Отто Штраубинг решил обратиться к своему брату, который ещё двадцать лет назад эмигрировал в СА и которому он дал взаймы большую сумму денег, оформив долговое обязательство у нотариуса. Срок возврата долга давно прошёл, но он так и не был возвращён. Йозеф Штраубинг неплохо раскрутился в СА в том числе на деньги, полученные от брата: он стал крупным владельцем акций железных дорог в центре страны. На просьбу брата о возврате долга он вообще не ответил.

После случая с захватом бандитами семьи Отто Штраубинг сильно заболел и поехать в СА добиваться возврата долга у брата был не в состоянии. Тогда он обратился к Печерскому с просьбой представлять его интересы в этом деле в СА. Тот под нажимом супруги согласился, и барон оформил на него все необходимые для этого документы, заверенные у нотариуса.

Две недели назад Печерский прибыл в Нью-Йорк, нашёл Отто Штраубинга и попытался полюбовно договориться с ним о возврате долга брату. Тот отказался, мотивируя это отсутствием свободных средств. Продавать акции железных дорог он не хотел, а брать кредит в банке под их залог — не посчитал возможным. Печерскому ничего не оставалось, как обратиться в юридическую контору для представления его интересов в суде по делу возврата долга.

* * *

Господин Печерский выглядел лет на пятьдесят, высокий, широкоплечий с благородной сединой в волосах на голове. Встреча проходила в кабинете директора фирмы. Глеб был представлен как переводчик с русского и германского и специалист по выдаче кредитов под залог имущества.

Господин Вуд кратко обрисовал состояние дел на этот момент времени, а Глеб переводил его слова на русский язык:

— Господа! Наши юристы и привлечённые специалисты, — кивок в сторону Глеба, — проанализировали представленные господином Печерским документы и пришли к выводу, что они почти полностью закрывают все возможные вопросы суда по этому делу. Единственная неясность — это своевременное реагирование истца при невозврате кредита в обусловленное договором время, подтверждённое письменными документами. Истец утверждает, что он неоднократно обращался к должнику по вопросу возврата кредита, но тот не отвечал на его письма. Лично встретиться с должником истец не мог, так как тот проживал в СА, а в Европе была война и добраться до СА возможности не имелось. Замечу, что наиболее правильно в такой ситуации было бы обратиться к нотариусу, регистрировавшему кредитный договор, и письма к должнику также регистрировать у него.

При общении с должником мы выяснили, что тот не отрицает наличие долгового обязательства и понимает, что срок его действия закончился пять лет назад и пени по этому договору составляет уже тридцать пять процентов от суммы долга (семь процентов ежемесячно). Однако, свободных средств для возврата долга в настоящее время не имеет. Брать кредит в банке для возврата долга также не хочет. Продавать имеющееся у него имущество, в том числе акции железнодорожных кампаний — не желает. То есть — не собирается идти на мировое соглашение с истцом.

Перевод данного дела в судебную плоскость, по нашему мнению, затянет возврат долга на несколько лет. Однако, других путей решения этого дела я не вижу.

Хочу выслушать мнение господина Печерского.

— Господа! Вы уверены в положительном решении данного дела в суде?

— Безусловно.

— Поскольку истец не может ждать возврат долга длительное время, он предложил мне выкупить у него этот долг за согласованную сумму, и уже мне выступить истцом по возврату долга по этому делу. Я располагаю временем, необходимым для получения судебных решений. Все документы по приобретению этого долга, подписанные истцом, у меня имеются.

Предлагаю Вашей юридической конторе заключить со мной договор по возврату мне перекупленного у истца долга.

— Не вижу никаких проблем для ведения Вашего дела. Только нам необходимо некоторое время для ознакомления с новыми документами, представленными Вами.

— Трёх дней будет достаточно?

— Конечно.

— Тогда забирайте документы, рассматривайте их, готовьте договор со мной. И сразу начинайте это дело в суде! Я хочу, чтобы суд первым делом наложил запрет на какие-либо действия Йозефа Штраубинга со всем своим имуществом: продажу, дарение и т. п., так как оно должно выступить обеспечением возврата долга.

* * *

После ухода господина Печерского из юридической конторы её директор господин Вуд обратился к Глебу:

— Господин Котов, прежде чем Вы пройдёте в бухгалтерию и получите деньги за сегодняшнюю работу, я хочу предложить Вам постоянное место работы переводчика с русского и германского языка. Мне понравилось, как Вы сегодня выполняли порученное Вам дело. Думаю, у нас кроме дела господина Печерского ещё будут дела как с германцами, так и русскими. Также наш бухгалтер Ирэн — очень приятная женщина, находится на шестом месяце беременности и вскоре покинет нас. За это время Вы можете принять у неё дела и затем совмещать обе должности: бухгалтера и переводчика. Как переводчик Вы будете получать сто долларов в неделю, а когда начнёте выполнять обязанности бухгалтера — Ваш оклад увеличится до ста шестидесяти долларов. Что Вы на это скажете?

— Господин Вуд, а каков недельный заработок был у переводчика, на место которого Вы меня приглашаете, а также и заработок бухгалтера?

— Переводчик работал на почасовой ставке, получая тариф десять долларов за час, а Ирэн — восемьдесят в неделю.

— Я должен буду выполнять работу, которую выполняет Ирэн, в полном объёме?

— Да.

— Тогда я бы предпочёл работать только бухгалтером, получая зарплату на уровне госпожи Ирэн, то есть восемьдесят долларов в неделю. А, если Вам понадобится переводчик с русского и германского — с удовольствием поработаю на часовом тарифе.

— Вот как? Я вас не понимаю. Ведь постоянная работа — это стабильность, её все добиваются. Можете объяснить своё решение?

— Конечно. Минимальный оклад бухгалтера в банке — восемьдесят долларов в неделю. Оклад бухгалтера, место которого Вы мне предлагаете — тоже восемьдесят долларов. Мне же Вы предлагаете только шестьдесят — это высшая ставка счетовода. Это — неправильно. Если я буду вынужден Вас покинуть и перейти на работу бухгалтером в банк, как я объясню работодателю, почему получал такую ставку? Я уже побывал в нескольких банках в Нью-Йорке. Опытный бухгалтер со знанием двух иностранных языков, как правило, получает двести долларов в неделю. К сожалению, сейчас все эти вакансии заняты. Но я оставил свои координаты и, как только появится такая вакансия — ко мне немедленно обратятся.

И ещё. Вы мне предлагаете выполнение сразу двух видов работ: переводчика и бухгалтера за одну зарплату — сто шестьдесят долларов. И выполнять эти работы я должен в течение месяца в полном объёме. Если нагрузка на бухгалтера более-менее постоянна, и я её хорошо представляю, то нагрузка на переводчика — непредсказуема: вполне реально она займёт всё рабочее время месяца, а это двести часов! Когда мне выполнять работу бухгалтера? Только после окончания рабочего дня.

— То есть, Вы отказываетесь от моего предложения?

— Нет, я просто уточняю, что минимальная зарплата бухгалтера — восемьдесят долларов в неделю. И именно на эту должность я готов согласиться, когда она освободится. А работать переводчиком — почасовиком всегда готов, когда у меня появится свободное время.

— Пройдите в бухгалтерию и получите деньги за сегодняшнюю разовую работу. И оставьте там свои координаты: может быть мы к Вам обратимся с предложением работы.

Глеб сходил в бухгалтерию и получил сорок долларов за четыре часа, которые провёл сегодня в этой юридической конторе. Он считал, что поступил совершенно правильно: нельзя допускать, чтобы работодатель заключил с тобой кабальный договор, который мог аукнуться, да ещё как, в будущем. По предложенному договору он должен был пахать на двух работах и получать ставку как за одну. Глеб никогда не допускал, чтобы кто-нибудь пытался сесть ему на шею, да ещё и эксплуатировать по полной: поговорив с помощником директора при подготовке к встрече с Печерским, тот посетовал, что приходится вести очень много дел с иностранцами, плохо знающими английский язык, а грамотных переводчиков, знающих соответствующую терминологию, отыскать очень трудно.

После ухода Глеба в бухгалтерию директор тут же вызвал к себе помощника.

— Как дела с поиском переводчика?

— Никак! Специалиста со знанием терминологии по нашей специфике, да ещё нескольких языков найти не удаётся. Да и зачем его искать — Разве Глеб Котов нам не подходит?

— Подходит, но слишком независим. С таким человеком мы ещё намучаемся. На ближайшие три дня для него имеется работа почасовика: надо перевести документы, представленные этим русским — Печерским. Найди его в бухгалтерии и сообщи, что мы предлагаем три дня поработать с этими документами по часовому тарифу — десять долларов в час. И возьми его адрес: похоже он будет нашим постоянным почасовиком до того момента, пока не найдём подходящего человека на постоянную работу.

2.

Прошла зима, потом весна, наступило лето. Глеб продолжал жить в Нью-Йорке и подрабатывать на часовом тарифе переводчиком в юридической конторе. Слово «подрабатывать» не очень подходило к его заработкам: для выполнения предложенного объёма заказов зимой ему приходилось работать в неделю не менее тридцати шести часов, то есть получать триста шестьдесят долларов. Когда ему надоело ежедневно проводить в конторе по шесть часов, имея всего один выходной — в воскресенье — он заявил, что очень устаёт и предложил уменьшить его рабочий день до четырёх часов в день.

Господин Вуд пошёл ему на встречу и уговорил часть работы — перевод документов — выполнять дома, продолжать засчитывать в день шесть часов и увеличил часовой тариф до тринадцати долларов. Так что с апреля недельная зарплата Глеба составляла около четырёхсот семидесяти долларов при почти свободном рабочем графике! Это его очень устраивало. На эти деньги он снял комнату в очень приличном пансионе с питанием и другими бонусами.

Помощник директора продолжал искать переводчика на постоянную работу в юридическую контору, однако предлагаемые им кандидатуры значительно уступали Глебу в профессионализме.

В конце концов всё «устаканилось», сотрудники притёрлись друг к другу, и директор приказал прекратить поиски, руководствуясь поговоркой: «От добра — добра не ищут!»

Кстати, юридическая контора в марте выиграла в суде дело Печерского о возврате ему выкупленного у Отто Штраубинга долга. За неимением у Йозефа Штраубинга свободных денежных средств по решению суда брокерская контора провела оценку принадлежащих ему акций железных дорог СА и восемьдесят процентов их были переданы во владение господина Печерского в счёт погашения долга и начисленного к нему пени. Во время судебного процесса Глебу пришлось много общаться с Печерским. Постепенно отношения между ними из деловых переросли в дружеские, особенно тогда, когда именно по предложению Глеба долг был возвращён не деньгами, а акциями. И ровно через месяц после этого на бирже случился бум и эти акции выросли в цене на тридцать процентов, были благополучно проданы Печерским, а деньги за них помещены на его счёт в банк.

Печерскому настолько понравилась жизнь в СА, что он не захотел возвращаться в Россию, а написал письмо своей ненаглядной Инессе с предложением забрать детей и переехать к нему в СА, предварительно продав всю недвижимость и положив деньги в банк. Ответа от супруги он пока не получил и продолжал жить в своё удовольствие, проводя время с молоденькими артистками музыкального театра «Карусель».

* * *

За всё прожитое время в СА Глеб ещё три раза, не считая Бостона, играл в казино: в Нью-Йорке два раза и один в Вашингтоне. Итогом стали очень неплохие выигрыши, позволившие ему увеличить свой счёт в банке до двадцати пяти тысяч долларов. Глеб убедился, что его выигрыш в Бостоне не был случайным. Он прекрасно мог предсказывать события в небольшой перспективе, но на достаточно длительный период времени: несколько часов — интуиция давала сбои. Не раз задавался мыслью: почему так происходит? На период до десяти минут — чуйка отлично работает, а больше — всё хуже и хуже. Он пытался тренировать свою интуицию, но получалось плохо. Поэтому и не стал играть на бирже с ценными бумагами: там необходимо было предвидеть изменения курсов акций минимум на сутки вперёд.

«Значит — это не моё! И нечего терять время, тренируя интуицию, тем более никаких пособий для этого не имеется. Моя самодеятельность приводит только к тратам времени попусту.»

В последнее время Глеба стала тяготить работа переводчика, хотя она и приносила неплохой доход. Он снова стал заниматься поиском работы, обратив взор на работу бухгалтера в банке. Соответствующие предложения были, но они пока его не устраивали по различным причинам.

* * *

Йозеф Штраубинг затаил на Печерского даже не злобу, а испытывал к нему лютую ненависть:

«Какой-то русский перекупил у родного брата мои долги и даже сумел оттяпать у меня акции железнодорожных кампаний, которые с таким трудом, всеми правдами и неправдами удалось прибрать к рукам! А второй русский — этот Глеб Котов — мелкий клерк в юридической компании, что вела судебное дело против меня, надоумил Печерского взять долг акциями! Вот — главный виновник! Как говорят — месть — холодное блюдо, не стоит горячиться и принимать необдуманные решения. Сначала ответит за мои материальные потери этот клерк, затем дойдёт дело и до Печерского! Жалко, конечно, денег за голову этого клерка, но месть — это святое! Хорошо хоть есть к кому обратиться с просьбой решить этот вопрос и забыть о безродном русском. Завтра встреча с доном Малиньери, моим партнёром по прошлым взаимовыгодным делам в бизнесе. Этот итальянский мафиози всегда выполняет свои обещания, но и берёт значительно больше других бандитов за свои услуги. Правда, всегда гарантирует результат!»

* * *

— Господин Штраубинг! Я с большим трудом смог выделить время для встречи с Вами. Вам же известно, что сейчас в Нью-Йорке очень неспокойно: семья Беслоччи развязала войну с семьёй Кампо, а нам приходится нести издержки. Полиция не выбирает кто с кем воюет, а прижимает все семьи города, надеясь так погасить этот конфликт. У Вас всего десять минут, чтобы изложить просьбу.

— Уважаемый дон Малиньери! Я прекрасно понимаю Ваши трудности и не займу много Вашего драгоценного времени!

У меня появились два заклятых врага: оба русские. Один — Глеб Котов — клерк юридической конторы, второй — некто Печерский — обманным путём отобравший часть моих акций железнодорожных кампаний. За свои деяния они заслуживают только смерти! Первым в этом списке стоит клерк, вторым — Печерский. Назовите Вашу цену за решение моих проблем.

— Насколько мне известно, Печерскому по суду в счёт выполнения Ваших долговых обязательств отдали часть ваших акций железнодорожных кампаний. Разве за это можно требовать смерти? Он никак не оскорбил и не унизил Вас, а просто получил свой долг. А в чём виноват этот мелкий клерк?

— Этот Глеб Котов посоветовал Печерскому через суд требовать возврат долга принадлежащими мне акциями! И тем самым обокрал меня! Если бы не этот совет, я мог ещё протянуть несколько месяцев, за которые договориться с братом об отсрочке! Во всем виноват Глеб Котов! Я хочу его смерти!

А Печерский… Хорошо, пусть ему объяснят Ваши люди, что нельзя перекупать долги у близких родственников, не посоветовавшись с ними. Думаю, достаточно будет того, что он проведёт месяц в больнице после Вашего объяснения!

— Господин Штраубинг! Всё же требовать смерти мелкого клерка юридической кампании за то, что он просто хорошо выполнил свои обязанности по работе — слишком суровое наказание. Думаю, достаточно будет, если после знакомства с моими людьми он два месяца проведёт в больнице!

— Хорошо, дон Малиньери! Печерский — месяц в больнице, Котов — два!

— Отлично, господин Штраубинг! Как только Вы передаёте мне пятнадцать тысяч долларов мои специалисты сразу займутся выполнением Вашего заказа!

— Пятнадцать тысяч! Да за такие деньги их обоих надо предать страшной смерти! Пять тысяч — вот красная цена Вашего предложения!

— Мда, не забывайте, что Глеб Котов — служащий юридической конторы, которую мы крышуем, а Печерский — российский дворянин, зарегистрированный в посольстве России в Вашингтоне! Начнутся всякие разбирательства по линии МИДа, подключат агентов ФБР. Нам это надо? Цена в пятнадцать тысяч долларов назначена мною только лишь из уважения в Вам, господин Штраубинг! Кроме того, если Вас что-то не устраивает — Вы можете обратиться к другим специалистам.

— Хорошо, я согласен. Деньги я передам завтра.

— Как только деньги будут у нас — заказ будет принят к исполнению!

Как только Йозеф Штраубинг удалился, дон Малиньери сказал своему консильери, присутствовавшему при разговоре:

— Ни денег, ни этого дурачка Штраубинга мы больше не увидим, или я совсем не разбираюсь в людях!

* * *

Вернувшись домой Йозеф Штраубинг задумался:

«Отдам я мафиози пятнадцать тысяч долларов, а что получу взамен? Совсем не то, на что я рассчитывал! В то же время на пятнадцать тысяч долларов я могу безбедно прожить целый год! И год такой жизни потерять за то, что двое каких-то русских попадут в больницу на один и два месяца? Оно мне надо? Акции железнодорожных компаний всё равно не вернуть. Да лучше я за двести долларов найму двух наркоманов, которые из этого клерка сделают котлету!

Решено! Сегодня же иду в микрорайон Ист-виллидж городского округа Манхэттен в Нью-Йорке в Томкинс-сквер-парк, где договариваюсь с двумя наркоманами на превращение клерка в отбивную котлету, а Печерский пусть немного подождёт.»

* * *

Глеб вышел из юридической конторы позднее обычного: сегодня было много дел, а поработать за двойную оплату он никогда не отказывался. Как обычно, помахивая своей тростью, он перешёл улицу и через сквер направился в сторону дома. Неожиданно чувство смертельной опасности пронзило его: он оглянулся и заметил догоняющих его троих мужчин, в одном из которых узнал Йозефа Штраубинга. В сквере никого не было, вечерело и умные люди предпочитали в это время суток находиться на хорошо освещённых улицах Нью-Йорка.

«Похоже, Штраубинг решил мне отомстить за проигранное дело в суде. Но почему мне, а не Печерскому? Или на того у него кишка тонка? С ним какие-то странные молодые люди. Похожи на наркоманов.»

Глеб остановился, развернулся к троице лицом и приготовился к защите.

— Ты, русский! Сейчас узнаешь, как давать дурацкие советы в суде! Это он! Бейте его, а то убежит!

Наркоманы бросились к Глебу, достав спрятанные под одеждой палки. Заказчик следовал за ними в двух шагах, науськивая на Глеба.

Неожиданно для нападавших он вытащил из своей трости клинок и пронзил им грудь первого приблизившегося наркомана. Отступив на шаг, взмахнул лезвием и перерезал горло второму. Оба наркомана упали на землю. Набегавший сзади Штраубинг затормозил только тогда, когда оказался в шаге от Глеба. Тот приставил лезвие к его горлу:

— Господин Штраубинг, не спешите! О каких дурацких советах Вы изволили только что говорить?

Тот стоял перед ним бледный и обливался холодным потом: кончик лезвия царапал его горло.

— Г-г-господин Котов! Вы всё не так поняли! Это была шутка!

— Шутка? Да Вы только что кричали: «Бейте его, а то убежит!» и Ваши подельники набросились на меня, размахивая палками!

— Шутка, шутка, я только хотел Вас напугать! У меня и в мыслях не было кого-то убить!

— К сожалению, Ваша «шутка» зашла слишком далеко! Прощайте!

Глеб проткнул его горло. Тело упало на землю. Двое наркоманов также были мертвы. Он огляделся: вокруг никого не было. Вытерев клинок об одежду убитых бандитов, Глеб спрятал его в трость и быстрым шагом углубился в сквер: оставлять живых свидетелей было глупо. Потом доказывай полиции, что это была самозащита да объясняй, почему в его трости спрятан клинок и сколько раз он его вынимал для «самозащиты» ранее.

* * *

На следующий день в разделе «Криминальные хроники» большинства газет Нью-Йорка появилась информация об убийстве трёх человек в одном из скверов. Репортёры с большим недоумением обсуждали личности убитых.

«Каким образом в одном месте оказались два наркомана, ранее неоднократно привлекавшиеся к ответственности за мелкие грабежи, и довольно известный бизнесмен, выходец из Германии, эмигрировавший несколько лет назад в СА. Убиты они были одним и тем же оружием: то ли кинжалом, то ли короткой саблей, что предполагает в качестве убийцы всех троих одного и того же человека.

Также были обнаружены в руках наркоманов палки, поэтому можно было предположить, что или они защищались от нападавшего, или он защищался от их нападения на себя. Более вероятно последнее предположение, так как с палками едва ли люди гуляют в скверах, не имея преступных намерений. Но и наличие холодного оружия в руках убийцы тоже говорит о многом.

Непонятна роль бизнесмена: установлено по следам на месте преступления, что убийца спокойно шел по аллее сквера, а троица бежала за ним следом. Возможно, он услышал шум их шагов, или они окликнули его, он к ним повернулся лицом и произошло боевое столкновение между ними. Что послужило его причиной — не ясно. Следствие ведут опытные детективы, поэтому велика вероятность, что убийца будет найден», — рассуждал репортёр.

Дон Малиньери, прочитав это сообщение в газете, не преминул напомнить своему консильери о сделанном им ранее предположении, что ни денег, ни Штраубинга они больше не увидят.

— Этот идиот Штраубинг пожалел денег на наших специалистов, нанял двух наркоманов, вооружённых палками, и, выяснив заранее место прогулки то ли Печерского, то ли Котова, привёл на это место своих наёмников. Но не предусмотрел, что жертва может оказать сопротивление. Как результат — убиты все нападавшие. Кстати, хорошо, что мы не взялись за это дело. Думаю, что и наши люди пострадали бы при нападении тоже.

* * *

Глеб внимательно следил за сообщениями газет об убийстве трёх человек в сквере Нью-Йорка. Он понимал, что опытный детектив вполне способен распутать это убийство, особенно предположив связь между убийством Йозефа Штраубинга, судом по поводу возврата долга и людьми, принимавшими участие в подготовке материалов судебного иска. К сожалению, алиби он не имел, тогда как Печерский в тот вечер находился в музыкальном театре на очередном спектакле, а потом вместе с труппой и своей пассией отмечал до утра успех их очередной постановки.

«Надо что-то делать! Лучше всего было бы покинуть Нью-Йорк и перебраться куда-нибудь подальше отсюда, например, на западное побережье СА. Хорошо, что в последний месяц я неоднократно предупреждал директора юридической конторы о желании сменить работу переводчика на бухгалтерскую деятельность в банке и говорил о нескольких поступивших мне предложениях. Теперь могу просто объявить, что подписал контракт с банком и моя почасовая работа в конторе на этом закончена.»

Глеб проинформировал директора юридической конторы о прекращении сотрудничества в связи с переездом в другой город и поступлением на работу в банк на должность старшего бухгалтера. Также намекнул на некие семейные обстоятельства, связанные с возможной его женитьбой. Как ни уговаривали его остаться работать почасовиком в конторе — он не согласился. Получил письменные отличные рекомендации и приглашение в случае каких-либо жизненных обстоятельств возвращаться к ним на работу. Собрал вещи, которых оказалось немного: всё поместилось в его старый рюкзак и чемодан, взял билет в вагон первого класса на поезд до Лос-Анжелеса, попрощался с друзьями и уже на следующий день покинул Нью-Йорк.

* * *

Поезд ходко бежал по просторам СА, пересекая её с востока на запад.

«Три тысячи шестьсот километров преодолеть за три дня! Это значит, средняя скорость поезда составит пятьдесят километров в час! Да в моё время при путешествии из города N в Санкт-Петербург, где всего сто восемьдесят километров, ехать надо было не менее трёх часов! На электрической тяге! А здесь паровоз на угле тащит состав со средней скоростью, лишь на десять километров ниже электровоза. Как такое может быть? Проводник говорит, что только за счёт небольшого количества остановок: как только мы отъехали от Нью-Йорка на семьсот километров, среднее расстояние между остановками резко увеличилось. До трёхсот километров. При этом на каждой остановке происходила замена паровоза на полностью заправленный углем и водой. В поезде имеется вагон-ресторан, почтовый вагон и всего шесть пассажирских вагонов: один первого, два второго и три третьего класса. Перевозится всего чуть более четырёхсот пассажиров. Это при том, что в первом классе едет тридцать шесть человек, во втором — сто, а в третьем: двести семьдесят. Три рейса в день в каждую сторону. И билеты всегда проданы более чем на 90 % мест в поезде!»

Попутчиком в купе оказался угрюмый мужчина лет пятидесяти, представившийся Бобом и занимающийся, по его словам, геологоразведкой. Он всю дорогу изучал какие-то бумаги и карты местности вокруг Сан-Франциско, куда собирался отбыть на корабле после приезда в Лос-Анжелес, и односложно отвечал на попытки Глеба завязать с ним разговор. В конце концов тот, поняв, что контакт с ним невозможен, прекратил общение.

Первые два дня путешествия Глеб посвятил отдыху: спал, ел и смотрел в окно вагона на проплывающие мимо него пейзажи. А на третий день произошло нападение бандитов на поезд, коренным образом спутавшее все его планы.

Проехав не более ста километров после замены паровоза в Сент-Джордже, расположенном как раз на север от резервации индейцев, поезд остановился: впереди пути были разобраны, а позади — на расстоянии прямой видимости уже разбирались какими-то людьми. Проводники предупредили пассажиров, что это — бандиты, и если они хотят сохранить свои жизни, то лучше не сопротивляться, а отдать все деньги и ценности. Однако пассажиры второго и первого класса решили сопротивляться. Командование над ними принял отставной полковник национальной гвардии, направляющийся в Лас-Вегас — следующий по пути город, где была запланирована остановка поезда. Отдавать свои накопления, отложенные на игру в казино в Лас-Вегасе для пополнения своих пенсионных финансов он категорически не хотел, поэтому сумел убедить пассажиров принять бой с бандитами. С ним агитацией пассажиров за противостояние бандитам активно занимались двое его приятелей, с которыми полковник ехал в Лас-Вегас.

В поезде было много мужчин, у всех имелось оружие, а бандитов было человек двадцать пять на лошадях, да ещё столько же заводных лошадей для перевозки награбленного. Также в почтовом вагоне имелись трое хорошо вооружённых охранников, сопровождавших почту. Всего набралось в поезде человек сорок вооружённых мужчин, готовых оказать сопротивление. Тем более, что времени у бандитов совершить задуманное было не более шести часов: именно такой промежуток времени был до следующего состава, едущего по этому маршруту, в котором имелась усиленная охрана.

Времени для организации обороны было немного. Решили оставить по шесть человек с ружьями в вагонах у окон с обоих сторон поезда, а остальным, вооружённым револьверами, выйти наружу и занять позицию под вагонами между рельсами, прячась за колёсными парами. Женщинам и детям было приказано лечь на пол и закрыться багажом от случайных пуль.

3.

Бандиты несколько раз проскакали на лошадях вдоль поезда, предлагая сдаться и обещая сохранить жизни. Примерно половина из них были индейцы. Защитники поезда ответили редкими выстрелами: патронов было немного и их берегли.

Глеб, вооружённый двумя револьверами, лежал под своим вагоном, прижавшись к вагонному колесу, наблюдая за действиями бандитов. Насыпь под путями примерно на полметра возвышалась над окружающим пространством, представляющим собой плато, поросшее высокой травой. Спешившиеся бандиты ловко маскировались в траве, тогда как защитники поезда представляли хорошие мишени для нападавших.

«Похоже наш командир всю службу протирал штаны в штабе, никогда реально не участвуя в боевых стычках. Нас по одному перебьют из травы, мы же мало что сможем сделать. Единственное, что нам может помочь, это поджечь траву вокруг состава. Она сухая и хорошо загорится. Тем более, что от неё до состава метров пять с каждой стороны. Ветер дует вдоль состава и пока он не переменил направления — это надо сделать. Вот только как? Порох в жестяной коробке в чемодане у меня имеется. Его около килограмма. Для двух гранат достаточно. Надо сообщить об этом командиру и, когда гранаты будут готовы, пробраться к паровозу и оттуда поджечь ими траву с обоих сторон состава. Ветер дует с головы состава. Бандитам, спасая лошадей, придётся отступить за границу огня. Они обойдут огонь и окажутся на путях перед паровозом. Фронт нападения резко сузится, значит мы сможем там сконцентрироваться и усилить оборону.»

Глеб между рельсами прополз к почтовому вагону, в котором находился командир, забрался туда и рассказал о своей задумке полковнику. Тот согласился со всеми его предложениями и приказал реализовать предложенное, выделив для этого Глебу одного помощника.

«Инициатива наказуема. Ты придумал — ты и осуществляй! Если две зажигательные пороховые гранаты я ещё могу сделать, то вот пробраться под составом к паровозу и поджечь траву — мне совсем не хочется. Хорошо хоть есть помощник: вдвоём это сделать будет проще.»

Через полчаса трава с обоих сторон поезда загорелась и огненный вал быстро прошёлся вдоль состава, забираясь в прерию и оголяя пространство. Как и предполагал Глеб бандиты быстро переместились с открытого пространства по сторонам поезда в голову состава и оттуда снова начали обстрел. За прошедший час осады ряды защитников уменьшились на двенадцать человек: пять раненых и семь убитых. Были раненые и среди обычных пассажиров. Сколько осталось бандитов сказать было трудно. Под паровозом из пустых железных ящиков для почты из почтового вагона соорудили баррикады, за которой и разместились защитники.

Это реализованное предложение Глеба позволило продержаться защитникам поезда ещё два часа, пока бандиты не смогли приспособиться к новым реалиям.

Тактика бандитов изменилась: поскольку организовать скрытые места для обстрела поезда по его сторонам стало невозможно, они стали на лошадях скакать вдоль поезда и соскакивать с них, пытаясь пробраться к вагонам и забраться в них. Пришлось защитникам опять рассосредотачиваться под поездом вдоль состава и стрелять во всадников, не давая им возможности подобраться к вагонам.

Так прошло ещё два часа. За это время ряды защитников уменьшились ещё на десять человек, а бандитов — на двенадцать. Всем стало понятно: нападение на поезд не удалось. Ещё через полчаса бандиты, подобрав раненых и убитых, ускакали от поезда в сторону индейской резервации. А спустя час подошёл следующий состав. Пути были восстановлены. Через четыре часа оба состава остановились у перрона Лас-Вегаса.

* * *

Двигаться дальше на поезде, побывавшему под обстрелом при вооружённом нападении бандитов, было невозможно: практически все окна поезда были выбиты, стены вагонов зияли сквозными отверстиями от пуль, часть лавок обгорела от местных пожаров, сам паровоз также значительно пострадал. Дирекция железной дороги приняла решение поселить пассажиров разбитого поезда в гостиницы Лас-Вегаса на несколько дней, а тем временем сформировать дополнительный состав, на котором и отправить людей до Лос-Анжелеса. Эту операцию рассчитывали провести за три дня, тем более, что частично пассажиров можно было отправить, разместив на свободных местах проходящих составов. Однако таких мест было немного и их решили предоставить в первую очередь женщинам с детьми. Таким образом Глеб оказался среди тех, кто должен был уехать из Лас-Вегаса в последнюю очередь.

Он никуда не торопится, поэтому к задержке в пути на несколько дней отнёсся спокойно.

«Почему не посмотреть Лас-Вегас — город-казино — столицу игорного бизнеса СА? Когда ещё я попаду сюда. Тем более, можно попытаться несколько увеличить свой капитал, проводя время за игорными столами. Только нельзя зарываться: надо играть по маленькой, и если уж взять крупный выигрыш — то только перед самым отъездом из города. Лас-Вегас — город мафиози, практикующих игорный бизнес в качестве главного, и вырваться из него с большим выигрышем будет очень сложно. Тем более одиночке, не имеющему помощников. Хотя, кажется, наш полковник что-то говорил о своём желании увеличить свои пенсионные накопления именно игрой в казино. Может быть имеет смысл с ним объединиться и действовать сообща? Думаю, у него имеется план как с крупным выигрышем живым покинуть этот город.»

* * *

Отставной полковник национальной гвардии Нед Макгрей поселился в том же отеле, что и Глеб и также раздумывал о предстоящей игре и безопасном бегстве из города в случае крупного выигрыша. Оба его приятеля-сослуживца, с которыми он ехал в Лас-Вегас, погибли при обороне поезда и теперь он остался в одиночестве. Единственный плюс: общие деньги трёх приятелей хранились у него, и он уже обладал довольно приличным капиталом. Однако отказываться от своих планов по обогащению игрой в казино полковник не хотел, но и пускаться очертя голову в авантюру с неизвестными последствиями тоже не собирался. Тем более, что подготовка к этой поездке проведена грандиозная и большой выигрыш гарантирован.

«Должен же быть выход! Неужели среди попутчиков, вынужденных остановиться в Лас-Вегасе на несколько дней не найдётся несколько человек, желающих крупно выиграть в казино? Достаточно трёх — пяти решительных смелых людей, способных постоять за себя, и мы можем на поезде, который обещают отправить через три дня до Лос-Анжелеса, выбраться с выигранными деньгами из города. Надо только найти таких людей!»

Как говорится: кто ищет, тот всегда найдёт. Так и вышло: в ресторане за обедом случайно встретились за одним столом четверо мужчин-защитников поезда, среди которых были полковник и Глеб.

Разговор за бутылкой виски об игре в казино, начатый полковником и немедленно поддержанный остальными авантюристами, продолжился в номере Макгрея. Глеб практически не участвовал в обсуждении плана игры и последующего бегства из города с выигрышем, а наблюдал за происходящим на его глазах мозговым штурмом плана проведения операции. Для него было главным понять, что представляют собой временные приятели, объединившиеся для разового опасного дела и насколько им можно доверять. К сожалению, сделанные Глебом выводы были неутешительными: с такими людьми идти на опасное дело было нельзя. Лучше отказаться «на берегу», чем потерять жизнь «на переправе».

Когда дело дошло до обсуждения плана бегства, он встал и сказал, что не имеет больших финансов для игры в казино и поэтому ему нет смысла думать, как сохранить свой небольшой выигрыш, на который вряд ли кто позарится. После чего откланялся и вышел из номера. Никто из присутствующих не возражал против его решения: между ними была договорённость, что любой может выйти из дела, пока не оговорены конкретные детали операции.

«Лучше вообще не участвовать в игре, чем потерять жизнь из-за ненадёжных партнёров: для них главное спастись лично каждому, независимо от того, что будет с их подельниками. И я их могу понять: своя шкура ближе к телу. На каком-то этапе операции они будут действовать сообща, но потом будут думать об собственном спасении, забыв все договорённости и обещания. Мне с ними не по пути.»

* * *

В следующие дни Глеб неоднократно сталкивался с троицей авантюристов: то в ресторане, то на улице, то в залах казино. Они любезно раскланивались, но не более. Наконец было объявлено об отправлении вновь сформированного состава в восемь часов вечера на следующий день. Казино в городе начинали работы в пять часов вечера и заканчивали в пять часов утра. Наибольший поток посетителей обычно начинался к девяти часам вечера. Тогда же и начиналась игра с самыми крупными ставками.

Глеб за прошедшие два дня посетил несколько казино, делая небольшие ставки, выигрывал и проигрывал, но в итоге заработал около полутора тысяч долларов. Издали наблюдал за игрой знакомых авантюристов: они действовали по его же сценарию. Не зарывались, уходили с небольшими выигрышами. Держались все вместе. Видно было, что деньги у них имеются. В основном, играли в карты, в рулетку — только изредка. Глеб же наоборот, играл только в рулетку, не приближаясь к карточным столикам.

В день отъезда он к шести часам пришёл в казино, предварительно убедившись, что его знакомые отправились в другое заведение: присутствовать при их бегстве из казино он не хотел. Больших планов на выигрыш он не строил: двух тысяч долларов ему будет достаточно. За час игры за рулеткой получил запланированный выигрыш и направился к выходу. В дверях столкнулся с тремя знакомцами: они только входили в зал. Поклонившись, проследил: они прошли к рулетке. Больше не задерживаясь, Глеб прошёл в свой номер в отеле, забрал вещи и отправился на вокзал. Там занял купе в первом классе, оказавшись с тем же самым попутчиком Бобом, что ехал и раньше.

До отправления поезда оставалось пять минут, когда на перрон вокзала выбежали трое авантюристов и бросились к его вагону. Первым бежал полковник, за ним, отстав на шаг бежали ещё двое. Неожиданно у одного из отстающих подвернулась нога и он упал, сильно ударившись головой о каменный перрон. Полковник оглянулся и крикнул оставшемуся на ногах: «Не останавливайся! Все деньги у меня. Оставь его, догоняй!». Они вдвоём бросились к вагону. Оттолкнув проводника, вскочили в тамбур, захлопнув за собой дверь и закрыв замок специальным ключом. Немного погодя показались их преследователи: семеро «быков». Двое остановились у лежащего на земле, зарядив ему ногами по рёбрам и голове, остальные подбежали к вагону и стали дёргать за ручку двери, пытаясь её открыть. В это время паровоз дал гудок, предупреждающий об отправлении поезда. Проводник с трудом поднялся: он сильно ударился при падении. Достал из кармана ключ и попытался взобраться по лесенке к двери вагона, но был оттолкнут бандитами и ещё раз упал на перрон. Они отобрали у него ключ, ударили ногой в голову, открыли дверь и ворвались в тамбур вагона, пока поезд не набрал быстрый ход.

Глеб заметил, что к лежащему на перроне проводнику подбежали двое полицейских, подняли его и начали о чём-то расспрашивать. Тот не держался на ногах, всё время заваливаясь набок. За это время поезд набрал ход и перрон скрылся из глаз. Предстоял пятичасовой перегон до города Барстоу.

* * *

Тем временем вбежавших в тамбур бандитов встретили револьверными выстрелами из коридора вагона полковник и его подельник. Двое из них были убиты, один ранен. Ответным огнём был ранен напарник полковника, который упал в коридоре, зажимая рукой рану в животе. Не оглядываясь на подельника Макгрей вбежал в купе, находящееся рядом с купе Глеба, и стал из приоткрытой двери стрелять в ворвавшихся в коридор бандитов.

Боб — попутчик Глеба — не сдержав любопытства высунулся в коридор и тут же получил пулю в грудь от бандитов. Тут же ещё один бандит упал замертво у двери соседнего купе, поражённый выстрелом полковника, который спустя мгновение сам получил ранение в голову от оставшегося в живых бандита. Раненый в живот подельник полковника поднял револьвер и выпустил две пули в спину последнего бандита после чего умер.

В коридоре вагона наступила тишина. Только сизый дым от пороха поднимался к потолку.

Глеб положил Боба на лавку в купе и попытался перевязать его рану. Тот был в сознании, на его губах пузырилась кровь.

— Возьмите бумаги из моего саквояжа. Они в кожаной папке. Я их Вам дарю. Попытайтесь воспользоваться ими. Я — не смог, — прошептал он, после чего испустил дух.

* * *

Все пассажиры сидели в своих купе, боясь высунуться в коридор и посмотреть, чем закончилась перестрелка. Наконец, Глеб приоткрыл дверь и выглянул наружу. В коридоре валялись трупы двух бандитов и подельника полковника. Сам полковник без признаков жизни лежал на пороге своего купе. Вокруг его головы на ковровой дорожке натекла лужа крови. Рядом с ним лежала барсетка. Пройдя в тамбур Глеб нашёл там ещё три трупа.

«Пятеро бандитов, полковник, его подельник и Боб мертвы. И стоило для этого ехать в Лас-Вегас и играть в казино?! А если ещё посчитать убитых и раненых людей в перестрелке при нападении на поезд? Похоже, этот рейс из Нью-Йорка в Лос-Анжелес будет считаться самым кровавым в истории СА! Надо позвать кого-нибудь из пассажиров вагона на помощь и перетащить всех убитых в одно купе, иначе даже в коридор невозможно выйти.»

К большому сожалению Глеба в вагоне кроме него мужчин больше не было. Несколько женщин категорически отказались выходить в коридор. Он поднял барсетку, лежащую около полковника, и открыл её. В ней лежали несколько банковских упаковок по сто тысяч долларов тысячными купюрами. На глаз — пятьсот тысяч долларов. Не дотронувшись до них, он положил её на прежнее место. Вернувшись в своё купе, Глеб достал саквояж Боба и вынул из него кожаную папку с подаренными ему документами. Мельком просмотрев их, засунул папку в свой чемодан: разбираться с доставшимися ему бумагами было не место и не время.

«Всё же надо сходить хотя бы в соседний вагон и рассказать проводнику о происшествии. Он — должностное лицо и знает, как поступать в этом случае. Хоть я и уверен, что выстрелы были слышны другим пассажирам, что-то никто не торопится идти сюда и узнавать, что здесь случилось.»

Глеб прошёл в соседний вагон второго класса через свободный от трупов тамбур и, найдя проводника, рассказал ему о происшествии. Тот сбегал за начальником поезда, и они втроём вернулись в вагон Глеба. Оказалось, что никто в поезде не слышал никаких выстрелов. Осмотрев место происшествия и опросив оставшихся в вагоне пассажиров, начальник поезда принял решение ничего не предпринимать до следующей остановки поезда. Единственное, что он сделал: при проезде через ближайший полустанок использовав специальный жезл в виде кольца передал письменное сообщение о происшествии в поезде с просьбой срочно передать его по телеграфу на железнодорожный вокзал в Барстоу.

Глеб перетащил свои вещи в свободное купе: ехать несколько часов рядом с мертвецом в одном купе совершенно не хотелось, и задумался.

«В Барстоу полиция наверняка меня задержит на несколько дней для проведения следствия. Приедут и полицейские из Лас-Вегаса: ведь именно там начало развития событий, приведших к этой трагедии. Хоть и нет никаких оснований подозревать меня в чём-либо, но трясти меня дознаватели будут основательно. Самое неприятное это то, что сообщение об этом происшествии будет опубликовано во всех газетах СА в разделе криминальных новостей. Значит и моя фамилия будет в них будет названа. И если полиция ведёт поиск меня в связи с делом по убийству Йозефа Штраубинга и двух наркоманов в Нью-Йорке, то она легко меня отыщет. Значит и уезжать из Нью-Йорка мне не имело смысла, как и попадать в эти трагические происшествия на пути в Лос-Анжелес. Но раз это случилось, то это что-то да значит. Учитывая мою способность попадать в различные неприятности в последние годы — это произошло неспроста. Для меня это сигнал о том, что я должен очень внимательно изучить документы, подаренные мне Бобом, поскольку их получение — единственная стоящая причина всего случившегося со мной. Никаким другим путём ко мне они бы не попали.»

* * *

Как и предполагал Глеб следственные действия по трагедии в вагоне затянулись на целую неделю. Прибыли полицейские из Лас-Вегаса, которые расследовали дело об убийстве ещё двух человек: проводника вагона и третьего подельника полковника, умерших от побоев бандитами. Глеба много раз допрашивали, пытаясь разобраться в причинах и следствия произошедшей трагедии. Он рассказал всё, что знал. Выяснились некоторые интересные подробности, о которых Глеб не узнал, хотя был в центре расследуемых событий. В конце концов он не смог составить для себя чёткую картину данной трагедии хотя и сожалел об этом.

А дело обстояло следующим образом.

Всё началось два месяца назад в Рочестере — небольшом городке около Нью-Йорка. Полковник Макгрей праздновал свой выход в отставку по выслуге лет, пригласив в ресторан своих сослуживцев и друзей с жёнами. Как обычно произносились тосты, поздравления и здравицы. Все присутствующие уже были в приличном подпитии, когда неожиданно поднял бокал один из родственников друзей полковника, случайно оказавшийся в числе приглашённых. Это был молодой мужчина на вид лет тридцати пяти, прилично одетый, с большими залысинами и каким-то бульдожьим лицом. Он сказал здравицу в отношении полковника, пожелал тому долгих лет жизни, крепкого здоровья и финансового благополучия, достигнуть которого тот может удачно сыграв в одном из казино Лас-Вегаса, где работает тостующий. Никто кроме полковника не обратил внимания на слова этого человека. Именно финансовое благополучие сильно заботило Макгрея, поскольку назначена пенсия была невелика, накопления на старость — малы, перспективы — не радужны. Полковник не поленился, отыскал этого молодого человека среди гостей и пригласил к себе в гости в любое удобное для того время.

Они встретились на следующий день и проговорили до вечера: утром следующего дня этот молодой человек уезжал в Нью-Йорк. Макгрей никогда не был наивным человеком. Проработав долгое время в штабе нацгвардии Рочестера, он научился разбираться в людях и выслушав интересные предложения молодого человека понял, что это — Шанс! Шанс с большой буквы повысить своё благосостояние, практически ничем не рискуя.

Суть предложения сводилась к следующему.

Джерри — так звали молодого человека — работал крупье в одном из казино Лас-Вегаса уже три года. Много чего увидел и понял за это время. А главное, случайно узнал от своего наставника — старика, собирающегося выйти на покой после нескольких десятков лет работы в казино, о хитрости, устроенной им с рулеткой, на которой долгое время работал. К сожалению, старик не смог воспользоваться своим «рацпредложением», так как после того, как научил Джерри этому «фокусу» немедленно умер от остановки сердца от перепоя, проведя вечер в занюханной забегаловке со своим молодым учеником.

Джерри много размышлял, как можно воспользоваться этой информацией для личного обогащения и быстро понял, что без напарника это сделать не удастся. Среди его друзей и знакомых такого человека не было. Суть аферы заключалась в следующем. Джерри договаривается с напарником, что за пятьдесят тысяч долларов, полученных авансом, гарантирует тому одноразовый выигрыш в рулетку по наивысшей ставке. В зависимости от того, какая сумма будет поставлена на кон, выплата должна составить не менее 35:1! Однако зарываться не рекомендовалось: при выигрыше более пятисот тысяч долларов счастливчик, как правило, из казино не выходил. Его прикапывали тут же во дворе и ставили над могилой очередной валун. Интересующиеся могли видеть уже восемь валунов во дворе казино. Как получить выигрыш в казино и живым оттуда выбраться — решал напарник. Джерри в этом не участвовал.

— А если три человека одновременно ставят по пять тысяч долларов на одно число? И их общий выигрыш составит пятьсот двадцать пять тысяч долларов, то есть по сто семьдесят пять тысяч на брата. В этом случае как владельцы казино будут рассматривать этот выигрыш? — поинтересовался полковник.

— Конечно, прикопать сразу троих, это не одного человека. Да и скандал получится грандиозный. Думаю, в кассе казино выигрыш будет выдан, а вот что случится с его получателями по дороге из казино — не знаю. Но то, что ничего хорошего — уверен.

— Каковы гарантии того, что, получив пятьдесят тысяч долларов, Вы выполните свою часть обязательств?

— Моё честное слово. Но я готов выслушать и обсудить с Вами любые предложения, направленные на обеспечение выполнения моих обязательств. Поймите, я уязвим со всех сторон. Если я их не выполняю, Вы всегда можете найти меня в Лас-Вегасе и спросить по полной. В городе живёт моя семья, в Рочестере — мой брат и его семья… Ни моя семья, ни мои родственники, ни я никуда не скрываемся и готовы ответить за свои поступки.

— Хорошо, над этим я должен подумать. Но вот сходу одно предложение: если оплатить Вам вашу услугу после того, как мы выиграем куш в рулетку. Почему так нельзя сделать?

— Я уже говорил, что никак не могу повлиять на выплату Вам выигрыша в кассе казино и безопасный путь до дома. Если что-то с Вами случится на этом этапе — я не получу ничего, хотя обеспечил Вам выигрыш.

— Понятно. Я обдумаю Ваше предложение, хотя, признаюсь, мне оно очень нравится. Как с Вами лучше всего связаться?

— Возьмите этот листок: на нём записан мой адрес, — Джерри протянул листок полковнику и тот спрятал его в карман. — Надеюсь, Вы понимаете, что в письме не должно упоминаться что-либо, позволяющее непосвящённому человеку понять суть дела. Только иносказательно, экивоками и т. п. И прошу не тянуть: в Вашем распоряжении три месяца, не более. После этого срока мои предложения считаются недействительными. И последнее: я имею дело только с Вами. Любые люди, якобы пришедшие от Вас, будут мною полностью игнорированы. В наших интересах, чтобы обо мне не знал никто. Это выгодно Вам также потому, что даже если Вы составите пул из нескольких человек, в нём Вы можете получить большую долю в выигрыше, поскольку можете сказать, что нужный результат обеспечили именно Вы, не прибегая ни к чьей помощи извне.

После этого разговора полковник встретился со своими двумя близкими друзьями, рассказал о возможности разбогатеть путём единственного выигрыша в определённом казино в Лас-Вегасе. Он представил дело так, что ему будет известно на какой номер выпадет выигрыш в казино в определённый момент времени. Но для этого он должен предварительно передать пятьдесят тысяч долларов за сообщение этого номера и момента выигрыша. Эта сумма будет делиться между соратниками поровну: по 16667 долларов с каждого. После этого каждый из них по его команде ставит пять тысяч долларов на выигрышный номер в рулетке. Выигрыш каждого составит сто семьдесят пять тысяч долларов. Таким образом прибыль одного партнёра составит

175000-16667-5000 = 153333 доллара.

Также предупредил о рисках, связанных с большим выигрышем и, возможно, необходимостью пробиваться из казино с боем, отбиваясь от бандитов. Подумав, они согласились.

В письме, отправленном Джерри, полковник сообщил, что его племянник женится такого-то числа и двое его друзей хотят сброситься на общий подарок к свадьбе. А, поскольку Джерри также приглашён, то может поучаствовать в приобретении общего подарка. Ответ не заставил себя долго ждать: Джерри с удовольствием примет участие в приобретении общего подарка и прибудет на свадьбу за три дня до её начала.

Полковнику и Джерри всё стало ясно. Предложение принято. Дата игры в казино определена. Приедут три человека. Дата приезда в Лас-Вегас определена также.

С некоторыми накладками разработанный план начал осуществляться. В нападении на поезд погибли два друга полковника. Ему можно было принять участие в игре в одиночестве, так как деньги на передачу Джерри имелись: все капиталы подельников хранились у полковника. Свои сто семьдесят пять тысяч долларов он бы выиграл, но не был уверен, что сможет живым выйти с выигрышем из казино. Пришлось договариваться с новыми людьми. Им он особенно не доверял, но других не было.

Встреча полковника с Джерри прошла нормально. Джерри получил пятьдесят тысяч долларов, полковник — точное время игры и цифру, на которую надо ставить по сигналу Джерри.

Игра прошла штатно. Три ставки по пять тысяч долларов от трёх игроков на цифру «3» насторожили службу безопасности казино, но придраться было не к чему: такие случаи в практике были. А вот выпавший выигрыш на эту цифру заставил руководство казино провести расследование. Сразу после игры рулетка была опечатана, а игра прекращена на этом столе. Но это случилось позже, а пока было решено выдать выигрыш из кассы и изъять деньги у счастливчиков на пути из казино.

Оказалось, что игроки были готовы к такому варианту, что насторожило руководство казино ещё больше. Игроков у казино ожидала карета, которая за десять минут доставила их на железнодорожный вокзал за пять минут до отхода поезда на Лос-Анжелес. Посланная за игроками семёрка бандитов из службы безопасности еле успела их догнать уже при выходе на перрон.

Расследование, проведённое в казино службой безопасности, показало, что рулетка была настроена на заранее заданное число, которое должно было выпасть один раз при определённых манипуляциях крупье. Для следующего выпадения этого числа требовалась новая настройка рулетки.

Хотя никто из работников казино ни разу не видел, чтобы крупье занимался какими-либо техническими действиями с рулеткой: ни смазывал её, ни ремонтировал, ни проверял работоспособность — это не входило в его обязанности, руководство обвинила его в сговоре с игроками, потому что только благодаря его манипуляциям возможно было выпадение числа «3». Джерри так и не признался в преднамеренном сговоре с игроками, а обвинение в манипуляции с рулеткой объяснил своими случайными действиями. Он даже не подозревал, что они могут привести к выпадению цифры «3». Доказать его вину не удалось, тем более, что перед игрой техник лично проверял работоспособность рулетки и никаких специальных настроек не заметил.

Несмотря на это Джерри был избит до полусмерти и выгнан из казино с волчьим билетом. Сразу после выздоровления его семья уехала из Лас-Вегаса.

Вот так закончилась эта трагическая история.

4.

Всё когда-нибудь заканчивается. Закончились и допросы Глеба в полиции, и он был отпущен восвояси. Поскольку не по своей воле провёл неделю в Барстоу, а по требованию полиции, то Дирекция железных дорог восстановила ему билет в вагоне первого класса, и он благополучно добрался до Лос-Анжелеса. Там устроился в одноместном номере неплохого отеля, где посвятил свободное время изучению документов из кожаной папки, подаренных перед смертью Бобом.

С его точки зрения эти документы были весьма интересны. Они рассказывали историю семьи Боба, предки которого попали в СА в район Сан-Франциско более ста лет назад. Причём особое внимание было уделено исследованию Бобом таинственных случаев исчезновения трёх членов его семьи в районе городка Марин-Сити в Мьюирском лесу, расположенном на север от Сан-Франциско. Исчезновения происходили не одномоментно, а в течение последних пятидесяти лет. Первым пропал дед Боба по материнской линии сорок девять лет назад: пошёл на охоту и не вернулся. Следующим его дядя, сын пропавшего деда — спустя пять лет после исчезновения деда. Дядя занимался поисками отца, отправляясь в Мьюирский лес каждое лето. Последним пропал двоюродный брат Боба — тринадцать лет назад, также занимавшийся поиском деда и отца. На картах, имеющихся в кожаной папке, были представлены маршруты поисков, имелись заметки поисковиков с указанием наиболее возможных точек исчезновения людей в Мьюирском лесу. Оказывается, там часто попадали люди. По подсчётам Боба, документально подтверждено исчезновение семнадцати человек за последние сто лет. Всё это однозначно говорило Глебу, что в этом районе имеется портал, через который пропадают люди.

«Накопления у меня имеются. Могу безбедно прожить два — три года, занимаясь поиском портала. Единственный вопрос — зачем? Покидать СА я по собственному желанию не планирую: меня здесь всё устраивает. Деньги всегда смогу тем или иным способом заработать. Да и надоело неприкаянно бродить по белу свету. Пора остепениться и где-то бросить якорь: купить дом, может быть даже жениться… Здоровье у меня хорошее, выгляжу не старше тридцати пяти лет. Самое время обратить внимание на собственную жизнь.

Единственное, на что может сгодиться мне портал, если я его отыщу: способ лёгкого побега из СА в случае необходимости. К моему глубокому сожалению, в «моём шкафу осталось много скелетов», которым не терпится вылезти наружу. Но третий раз попадать туда, не знаю куда и опять устраиваться в новом мире! Как мне всё это надоело! Вот ною я, ною, а умом-то понимаю: буду заниматься поиском этого портала, а, если найду, сделаю рядом с ним захоронку с комплектом выживальщика, чтобы не оказаться в новом мире голым и босым. Теперь-то уж отлично знаю, что с собой стоит брать, а без чего можно прекрасно обойтись.»

* * *

В кожаной папочке Глеб нашёл и билет на корабль из порта Лонг-Бич, что в Лос-Анжелесе, до Сан-Франциско в каюту первого класса с открытой датой отправления, но действительный только до конца этого года. Похоже, Боб тщательно готовился к этой поездке и постарался всё заранее предусмотреть.

Корабли этой морской транспортной межконтинентальной кампании с броским названием «Морская Звезда» совершали рейсы как вдоль западного побережья Америки, так и на другие континенты мира. Последние годы кампания сильно модернизировала свой флот: появились пароходы, совершающие каботажное плавание. Парусники уходили в прошлое, заменяясь железными судами. В прошлом году кампания приобрела у судостроителей два парохода, предназначенных для плавания в океане и сейчас проводила испытательные рейсы в Азию и Европу. Результаты были отличные и до конца текущего года планировалось приобрести ещё несколько океанских проходов.

Глеб сходил в офис «Морской Звезды» и вписал своё имя на рейс до Сан-Франциско, отправляющийся из Лонг-Бич в десять часов утра тридцатого августа. До отъезда у него оставалась неделя, которую он решил посвятить знакомству с городом.

Исторические достопримечательности города Глеба особенно не интересовали. Больше его привлекали различные предприятия, на которых можно быстро заработать «на кусок хлеба с маслом».

Энное количество долларов у него, конечно, имелось, но денег никогда не бывает много: если есть возможность законным путём увеличить их количество, то почему нет? Тем более, что впереди предстояли большие расходы. Без этих зелёных бумажек ни организовать поиски места пропажи людей, ни сделать закладку для вполне возможного побега в другой мир, ни просто обосноваться в этом мире, обеспечив достойную жизнь, отвечающую всем его требованиям. Значит, «будем искать!».

«Времени до отбытия в Сан-Франциско немного, поэтому стоит поторопиться. Главное, чтобы отголоски событий, произошедших со мной в Нью-Йорке, не догнали и не помешали задуманному. Отсюда вывод: посетить некое местное казино и подготовить операцию таким образом, чтобы с выигрышем оказаться вне достигаемости местных бандитов, крышующих это заведение, и иметь на руках весьма существенные «бабки». Как мне известно, в городе семь казино и стоит посетить их все, чтобы не было мучительно больно от сознания допущенной ошибки в выборе не самой лучшей цели для операции.»

За пять дней Глеб побывал во всех заведениях, где играли на деньги, и быстро понял, что это «не там», то есть, это не Лас Вегас, и здесь такие «шутки» не катят. Удовлетворившись небольшим пополнением своего капитала на пять с половиной тысяч долларов, он решил не испытывать судьбу и тихо и спокойно отбыть на корабле в Сан-Франциско. Предварительно он на три тысячи долларов приобрёл несколько 100-граммовых золотых слитков.

* * *

«Каюта на корабле — вполне комфортабельна, питание в ресторане — выше всяких похвал, пассажиры первого и второго класса, имевшие право появляться на верхней палубе по вечерам — весьма симпатичны… Что ещё нужно для прекрасного времяпровождения? Тем более, что путешествие не должно быть долгим и неприятным», — такие мысли родились в голове Глеба, стоящего на верхней палубе на корме судна и смотрящего на заходящее солнце.

Второй день путешествия заканчивался. Впереди — встреча с интересными попутчиками в ресторане. От неё Глеб ожидал многого: три жителя Лос-Анжелеса, ранее много лет прожившие в Сан-Франциско, с которыми он познакомился накануне, обещали рассказать ему о своих ежегодных походах на охоту в Мьюирский лес и тех чудесах, которые им неоднократно встречались там».

С тремя серьёзными мужчинами он познакомился при посадке на судно. Его внимание привлекли огромные рюкзаки на их спинах, к которым были привязаны различные необходимые в походе «мелочи», говорящие о большом опыте их владельцев. Это же касалось и весьма серьёзных ружей, висящих спереди на перекинутых через шею ремнях.

«На вид — опытные охотники-любители, собравшиеся провести время на осенней охоте и хорошо представляющие, что их ожидает впереди.»

Глеб подошёл к ним, когда в момент отхода судна от причала они прощались со своими семействами, стоя на верхней палубе и махая им руками. Три довольно молодые женщины в окружении не менее десятка детей от трёх до десяти лет стоя на причале провожали их и махали им в ответ яркими платками. Он смотрел на это прощание, вспоминая, как в молодые годы в России со своими друзьями на неделю уходил на осеннюю охоту в леса и как его провожала жена с детьми.

Когда судно отошло от причала метров на триста, Глеб заметил вслух, конкретно ни к кому не обращаясь:

— Ничего не меняется: вот так и меня провожала моя семья, когда я отправлялся с друзьями на осеннюю охоту несколько лет назад в России.

Его услышал один из охотников, который поинтересовался:

— В России? Так это же на краю света?! Говорят, там медведи ходят по улицам городов, а жители до сих пор отбиваются от них рогатинами, так как не имеют ружей!

— Ну, это большое преувеличение. Медведей в городах я не видел, а ружей там много: и своего производства и привозных: были бы деньги на их покупку.

— Так Вы тоже охотник? А как оказались в СА?

— Это — долгая история. Предлагаю сегодня собраться вечером в ресторане и поговорить об охоте. Чем она отличается в России и СА!

— Жаль, сегодня не получится. Сегодня у нас — день отдыха от проводов дома на двухнедельную охоту: чуть стоим на ногах, засыпаем на ходу.

— Тогда можно встретиться завтра вечером.

— Вот это другое дело. Мы согласны.

— Тогда собираемся в восемь вечера в ресторане, если Вы не против.

— Прекрасно. Встречаемся завтра вечером в ресторане. Расчёт — каждый за себя. Если не возражаете, то прибывшие первыми заранее заказывают лёгкие закуски и виски: садиться за пустой столик — не комильфо. Меня зовут Джон. Мои товарищи: Карл и Виктор, — проговорил он, пожимая руку Глебу.

— Я — Глеб. Договорились.

* * *

Чисто мужская компания всегда отличается от других ясно выраженной брутальностью и определённым настроем, особенно, состоящая из опытных охотников, не раз попадавших в чрезвычайные ситуации и привыкших надеяться только на себя.

Трое охотников собрались несколько ранее установленного времени и до прихода Глеба успели опустошить бутылку виски.

Встретили его любопытными взглядами и первое, что сделали: налили ему грамм двести виски.

— Выпей! Мы уже немного бухнули и тебе надо догнаться!

Кочевряжиться Глеб не стал и не раздумывая махнул стакан виски, закусив его слабосолёной форелью, горкой лежащей на блюде, стоящем посередине стола.

Тут же раздались возгласы одобрения и после тоста «За удачу на охоте» начались «охотничьи» рассказы, коих у настоящих охотников всегда хватает. Глеб тоже изредка рассказывал наиболее интересные случаи из своей практики охоты в Сибири, которые «на ура» воспринимались собранием.

Расстались они очень довольные друг другом, договорившись встречаться в ресторане ежедневно до прибытия в Сан-Франциско и обязательно совместно поохотиться в Мьюирском лесу, который отлично знали охотники.

* * *

Плавание на корабле проходило комфортно и бесконфликтно. Ежевечерние посиделки с охотниками продолжались до самого прибытия в Сан-Франциско. Там пути приятелей на некоторое время разошлись: охотникам необходимо было посетить старых друзей, а Глебу — добраться до городка Марин-Сити и снять там жильё. Но уже спустя три дня приятеля снова встретились в знаменитом баре Марин-Сити «Охотничьи сказки», где договорились через день отправиться на совместную охоту и расписали ответственность за припасы, которые должен взять с собой каждый участник мероприятия.

К подготовке участия в охоте Глеб отнёсся очень серьёзно. Он на самом деле был опытным охотником и хорошо понимал, что мелочей в этом деле не бывает. Когда по списку всё было подготовлено и рюкзак забит под завязку — вес его оказался под пятьдесят килограмм. Хорошо хоть, что охотники предупредили Глеба об имеющемся в их распоряжении охотничьем домике в Мьюирском лесу, где они остановятся на все десять дней охоты. Тащить рюкзак придётся всего около сорока километров до базы, которые они планируют пройти за один день, выйдя рано утром и достигнув охотничьего домика уже в сумерках.

Добрались до конечного пункта охотники уже в темноте: хорошо, что последние три километра надо было идти по протоптанной многими десятками охотников тропинке, соединяющей охотничий домик с маленьким озером, до которого пришлось добираться по лесу, ориентируясь только по карте и компасу. Глебу объяснили, что это сделано специально: точное местоположение базы было известно только их охотничьему клубу и незваные гости в ней не приветствовались. Было много случаев, когда неизвестные лица не только грабили базу, но даже её сжигали. А восстанавливать её приходилось членам их охотничьего клуба. Держать на ней сторожа было накладно: по прямому назначению база использовалась не более шести месяцев в году.

Следующий день на базе был посвящён уборке, подготовке к охоте и отдыху. Каждый охотник подготовил себе небольшой рюкзак с запасом продуктов на три дня, аптечкой, запасом боеприпасов, необходимых бытовых мелочей. Вес рюкзаков колебался от восьми до десяти килограмм, не считая охотничьего снаряжения: оружия огнестрельного и холодного. Глеб спрятал в свой рюкзак все имеющиеся в него документы и золото: неизвестно, как сложится охота и где он окажется в итоге.

Договорились на охоте держаться все вместе, в то же время для надёжности и безопасности разбились на пары: Джон с Глебом и Карл с Виктором. Старшими в парах стали более опытные охотники: Джон и Карл.

Уже на базе выяснилось, что главным трофеем у этих охотников считается местный медведь гризли. Причём в первую очередь у гризли вырезаются определённые железы, которые очень дорого ценятся у фармацевтов, и уже во вторую — шкура, которую надо специальным образом выделывать, а потом и тащить на себе с базы в город. Как правило, шкуры они не берут, ограничиваясь железами. Глеб не знал, что гризли в этом мире добывают в первую очередь ради некоторых желез: в его мире кроме медвежьего внутреннего жира, шкуры и отдельных частей тела на мясо ничего не добывалось.

Охотники рассчитывали добыть не менее четырёх гризли, для чего придётся за время нахождения на базе посетить несколько ареалов медведей, отстоящих довольно далеко друг от друга.

Вышли с базы рано утром. Впереди Джон, далее друг за другом Глеб, Карл и Виктор. Пройти предстояло около пятнадцати километров. Джон этот район Мьюирского леса хорошо знал, но всё равно шёл по компасу от одного ориентира к другому. Пользовался звериными тропами, иначе пробираться сквозь чащобу было очень тяжело.

Только к двум часам дня охотники добрались до первого ареала гризли. И раньше они шли очень осторожно, держа в руках заряженное оружие, а сейчас удвоили внимательность.

Охота на медведя требует огромного терпения и выдержки. Надо преодолевать соблазн охватить своим перемещением ареала как можно большую территорию, а затаиться и тщательно вглядываться в окружающий охотника пейзаж: кусты, камни, деревья. И терпение будет вознаграждено: Вы обнаружите медведя и, если он будет в пределах 200–300 метров от вас, то можете стрелять. Причём как правило одного выстрела бывает мало.

Первого медведя выследил Джон. Он сразу же подал сигнал охотникам, указал направление и, в сторону медведя раздались залпы выстрелов. Медведь бросился в их сторону и был убит только на расстоянии тридцати метров от охотников.

Немедленно были вырезаны все особо ценные железы, затем снята шкура и отрублены медвежьи лапы, считающиеся деликатесом. Забирать шкуру и тащить её на базу ни один из охотников не захотел. Уже в темноте мужчины вернулись на базу. Были приготовлены медвежьи лапы, выпиты две бутылки виски за удачное начало охоты, после чего все улеглись спать.

* * *

Следующий день был неудачным: прошли до места около двадцати километров, гризли не обнаружили в ареале и вернулись обратно.

Третий день также закончился неудачей. Настроение наших охотников резко упало: осталась для охоты всего одна неделя, а добыли всего одного гризли. На совете вечером решили разделиться и охотиться двойками: Джон и Глеб будут охотиться в ареалах гризли в горах, где они прячутся в пещерах — этот район хорошо знал Джон, а Карл и Виктор — в болотах и по берегам рек, где гризли ловят лосося и жируют к зиме — тут часто охотился Карл и хорошо знал эти ареалы гризли. Также решили, что не обязательно будут ежедневно возвращаться на ночёвку на базу, так как эти походы отнимают много сил и времени. Всё будет зависеть от удачи на охоте и желания самих охотников. Договорились, что общий сбор охотников на базе через неделю. И улеглись спать.

* * *

Утром Джон и Глеб, дополнительно нагрузившись топором, ленточной пилой, продуктами, двухместной палаткой, спальными мешками и утварью, отправились в горы. Джон предложил следующий план охоты: они доходят до гор и обустраиваются в одной из пещер, где организуют временную базу. Охотятся. На третий день возвращаются на основную базу на один день для отдыха, оставив всё принесённое на временной базе, куда они должны возвратиться после дня отдыха на основной базе. Затем ещё два дня охоты и возвращение на основную базу.

— Уж двух-то гризли мы обязательно добудем. А если повезёт — и трёх! — проговорил Джон.

К вечеру добрались до гор, и Джон сразу направился к известной ему пещере, которую никогда ранее не занимали гризли. Она и на самом деле оказалась свободной. Поставили палатку, натаскали сушняка для костра, притащили несколько валунов, перегородили ими вход в пещеру. Спилили два дерева и из брёвен соорудили нечто вроде двери. Поели на ночь и улеглись спать поочерёдно: один спит, другой дежурит. Первым лёг Глеб. Через пять часов его должен сменить Джон. На следующую ночь — наоборот. Ночь прошла более-менее спокойно: слышались какие-то стоны, звериный вой, но никто к пещере не подходил.

Утром отправились на охоту. Отошли от пещеры по склону горы километра на полтора, как Глеб заметил гризли. Он позже вспоминал:

«Громадные кинжалообразные когти на передних лапах — все это внезапно становится реальностью. Гризли всего в 100–120 метрах от меня. Раздирают сомнения: стрелять или не стрелять? Я пытаюсь взять себя в руки. Сердце колотится, словно только что пробежал стометровку. Джон шепчет ободряющие слова и

осторожно стягивает с себя рюкзак, чтобы приготовить упор для моего карабина.

Медведь почувствовал что-то тревожное и поднял тяжелую голову. Я попытался навести перекрестие прицела на лопатку зверя, но оно подпрыгивает, как легкая лодка на волнах: руки трясутся. Силуэт медведя в моих глазах начинает расплываться. Шепот Джона становится все более и более настойчивым: "Теперь или никогда! Давай же!"

Медведь не ждет. Он ковыляет по склону куда-то прочь. Он пока еще не уверен, что опасность близка, но уже почувствовал что-то неладное. Затем он останавливается и оглядывается назад. Я чувствую, что момент выстрела близок. Изо всех сил стараюсь унять дрожь в руках, и когда перекрестие прицела на секунду задерживается на груди зверя, как раз позади передней ноги, я нажал на спусковой крючок. Удар пули сливается со звуком выстрела, и медведь тяжело оседает на землю. Не дав ему подняться, я передергиваю затвор и снова стреляю. Медведь неподвижен.

Вдруг Джон начинает кричать, как сумасшедший, хлопает меня по спине, а его рот растягивается в улыбке. Тут он замечает мои трясущиеся руки и подгибающиеся колени и забирает у меня ружье. "Прекрасный выстрел", — говорит он. Его собственное дыхание, между прочим, тоже неровно и убыстрено. "Дело сделано. Давай подойдем к нему".»

Джон быстро вырезал особые железы и спросил:

— Глеб, берёшь шкуру? Это ведь твой первый гризли, убитый здесь!

— Нет, Джон. Главное — это адреналин в крови. Шкура медведя мне не нужна. Да и выделывать её я не умею.

Может быть заберём лапы и зажарим их на костре?

— Не стоит. Пойдём дальше. Теперь надо пройти километров десять до другого ареала. И там будет новая охота.

К сожалению, больше сегодня гризли охотникам не попался.

5.

На следующее утро охотники отправились выше в горы: по словам Джона, там чаще встречаются ареалы гризли, так как больше имеется для них пищи: гризли роется в земле, выкапывая корни, или объедает ягодник. Они шли пять часов и поднялись почти на полтора километра вверх.

По пути встречались склоны, покрытые кустарниками и камнями. Прошли несколько осыпей. Впереди шёл Джон. За ним — Глеб.

«Похоже, мы пришли в район, указанный на карте Боба как очень опасный. Тот, где чаще всего пропадают люди. Я специально изучил карту и постарался её хорошо запомнить. Надо быть очень внимательным.» — думал Глеб, двигаясь за Джоном.

Теперь Джон применил следующий порядок движения. Впереди идёт он, сзади на расстоянии пяти — семи метров — Глеб. Через каждые 100–150 остановка и охотники обозревают окрестности в бинокли, пытаясь обнаружить гризли. Джон — в передней полусфере, Глеб — в задней. Гризли очень хорошо маскируется на местности, поэтому частенько бывает, что охотники проходят мимо него, не замечая, и он нападает на них сзади.

Джон и Глеб подошли почти вплотную к месту, которое Джон называл «плохое». Сюда, как правило, не ходили местные охотники, здесь часто пропадали люди, но зато встречалось много гризли.

— Глеб, удваиваем осторожность! Теперь останавливаться будем через 50–70 метров и тщательно осматриваться в бинокли. Штуцер должен висеть на груди, быть заряженным, а ты — готовым выстрелить немедленно в случае появления гризли. Это место изобилует насыпями валунов, скалами и пещерами. Гризли могут оказаться в любом месте, даже очень близко от нас. Ясно?

— Ясно. По твоей команде остановка и тщательный осмотр местности. Штуцер — в готовности к выстрелу, — повторил приказ Глеб.

Темп движения замедлился. Наконец подошли к гранитным скалам с наваленными перед ними валунами. Кустарник повсюду продирался сквозь каменистую почву. Кое-где стояли одиночные деревья. Поступила команда от Джона: «Остановка!». Глеб находился метрах в 8 — 10 от Джона. Подойти ближе мешали валуны, через которые пробирался Джон.

Глеб развернулся спиной к Джону, поднёс бинокль к глазам и начал изучать окрестности. Неожиданно сзади раздался крик Джона и тут же прозвучал выстрел, а потом и рык гризли. Глеб развернулся к Джону и схватил штуцер. Увиденная картина привела его в ужас: Джон валялся на спине с вывернутой назад головой, над ним стоял огромный гризли и рвал когтями его грудь. Гризли был ранен выстрелом Джона: задняя правая нога была перебита. Он был готов к прыжку на Глеба. Прыжок гризли и выстрел охотника в его раскрытую пасть произошли одновременно. Уже мёртвый гризли приземлился в трёх метрах от Глеба: перебитая нога не позволила совершить медведю полноценный прыжок. По инерции его тело пролетело вперёд и толкнуло Глеба. Тот упал назад, сильно ударившись головой о камни. Только надетая шапка помогла не получить серьёзную травму головы. Но упал Глеб всё равно неудачно: на правый бок на острые камни. От травм на теле спас висящий на спине рюкзак. Но правое бедро от таза до колена сильно пострадало. Если и потерял сознание Глеб от боли, то только на секунды.

В запале он вскочил на ноги, но тут же правая нога подломилась, и Глеб оказался на земле.

«Неужели сломана! — пришла мысль. — Тогда мне конец!»

Глеб ощупал ногу: до бедра было не дотронуться. Ниже колена острой боли не было. Опираясь на штуцер как на палку, он снова попытался встать. Медленно поднялся на ноги и, обойдя лежащего мёртвого медведя по дуге, сильно хромая и стискивая зубы от боли, направился к Джону. Приложил ладонь к его шее, чтобы нащупать пульс: его не было. Джон был мёртв.

Глеб опустился на камни рядом с ним: голова кружилась, тошнило, сильно болело место за правым ухом ближе к затылку. Он потрогал его, сняв шапку: там оказалась шишка величиной с грецкий орех. Крови не было. Расстегнув ремень брюк, спустил штаны и осмотрел правое бедро: одна огромная гематома. Бедро на глазах распухало.

«По моим ощущениям у меня сотрясение головного мозга средней тяжести, перелома ноги нет, но гематома на бедре очень большая и пройдёт не скоро. Передвигаться не смогу минимум неделю. Значит, и добраться до нашего временного лагеря, не говоря об основной базе, тоже не смогу в течение двух — трёх недель. До лагеря надо пройти по горам километров двадцать пять, а до базы от лагеря — ещё тридцать пять — сорок. Припасов, кроме выстрелов для штуцера, мы много не брали: бутерброды для перекуса во время пути, две литровые флажки с водой и всё. Причём флага Джона, которая висела снаружи на ремне — расплющена и вся вода вытекла. Надо посмотреть, что у него имеется в рюкзаке: в ближайшие дни ни сходить за водой (ближайший ручей остался позади этого места в двух километрах), ни как-либо добыть пищу (если не считать тушу убитого гризли) я не смогу.»

Глеб подтянул к себе рюкзак Джона и открыл его. Кроме боеприпасов и трёх снаряжённых малых факелов только запасное нижнее бельё, пара шерстяных носков, пакет с бутербродами, аптечка и пустые пакеты для упаковки желёз гризли. В боковом кармане лежали: серебряная флажка с пинтой виски, коробка с рыболовными снастями, две бензиновые зажигалки.

«Значит, у меня всего литр воды. Надолго ли его хватит? Виски считать не имеет смысла: потребление спиртного при жажде только её усугубляет. Надо оглядеться: вечереет, где-то надо устроиться на ночёвку. И осмотреть место засады гризли: едва ли он находился далеко от своей «квартиры», может быть там можно будет устроиться на некоторое время. Ночи уже холодные, значит необходимо топливо для костра. Ох, моя бедная нога! Как мне удастся подготовиться к ночлегу?»

Глеб опять, опираясь на штуцер, поднялся на ноги. В ближайшей скале, скрытый валунами, виднелся вход в большую пещеру. Метрах в десяти от него — небольшая дыра в половину человеческого роста.

«В большой пещере обитал убитый гризли. Там у входа валяется множество выбеленных на солнце костей съеденных им животных. А кто жил в малой, если это, конечно, пещера? Пойду туда.»

Глеб одной рукой опираясь на штуцер, другой волоча за собой рюкзак Джона, поковылял к малому входу. Путь в двадцать метров он преодолел за полчаса: на ногу наступать было невозможно, голова кружилась. Он трижды опускался на землю и отдыхал, пережидая головокружение. Наконец, добрался до малой дыры в скале. Присел у входа и заглянул в неё.

Сначала увидел тянущийся вглубь скалы проход метра два длиной, по которому низко согнувшись мог пройти человек. Далее было какое-то расширение, похожее на пещеру. Света было мало и разглядеть подробности от входа не удавалось.

Глеб достал один из факелов из рюкзака Джона, поджёг его и, вооружившись ножом, пополз на левом боку по проходу внутрь скалы, стараясь не шевелить правой ногой, а просто подтягивая её.

Ползти было легче, чем идти: отсутствовали камни, через которые приходилось перешагивать. За проходом оказалась пещера высотой с рост человека, шириной метра три и длиной не более пяти. В её торце от пламени факела отражалась какая-то переливающаяся всеми цветами радуги непрозрачная плёнка.

«Похоже, у меня галлюцинации. Или по стене пещеры стекает вода и так от неё отражается свет. Надо подползти поближе.»

Ещё немного усилий, и Глеб оказался около «галлюцинации».

«Ведь мне знакома такая плёнка! Я дважды наблюдал нечто подобное: при переносе в первый параллельный мир и во второй тоже! Так выглядит портал между мирами! Неужели это третий портал, встречный мною? И он ведёт в очередной параллельный мир или в какую-нибудь точку этого мира. Значит, не всё потеряно. Мне отлично известно, что при переходе в параллельный мир человек омолаживается и здоровеет. Омолаживаться мне особо не надо: и так выгляжу лет на тридцать пять, а вот вылечить свои болячки — необходимо. Торопиться не буду. Хоть немного отлежусь в этой пещере, приму лекарства от головной боли, подумаю, что и как стоит делать, и только потом решусь на переход. Ещё неизвестно, что находится за этой плёнкой. Может быть река, может быть обрыв в бездну, а может и безвоздушное пространство. В любом случае придётся рисковать. Оставаться здесь без воды и пищи — всё равно погибать.»

Глеб положил себе под голову свой рюкзак и лёг на пол пещеры около стены, сместившись в сторону от прохода к плёнке (ширина её была в районе метра, а высота — до потолка пещеры): вдруг кто-нибудь с той стороны попробует пройти в этот мир, а тут он лежит, мешает проходу. Практически сразу усталость взяла своё и Глеб уснул.

* * *

Сон оказался долгим. Когда Глеб проснулся выход из пещеры был еле виден. Он прополз к выходу, вылез наружу, не отходя далеко сделал «свои маленькие дела», посмотрел на небо: облака закрыли звезды, луна сквозь них еле была видна. Похолодало: снаружи было около нуля. В пещере — значительно теплее, но тёплый воздух быстро улетучивался. Глеб достал из рюкзаков все одёжки, какие там были, и натянул на себя. Выпил полфляжки воды: жажда мучила давно, но он терпел, экономя воду.

«Надо дождаться утра, перебрать вещи из рюкзаков, посмотреть, что имеется стоящего на теле Джона: ему уже всё равно, а мне может пригодиться за порталом, доесть припасы и — в путь!»

Он опять лёг на пол пещеры и, к своему удивлению, снова уснул. Проснулся в восемь часов утра — его «золотые» пропели побудку. Подобрался поближе к входу и вытряхнул на пол пещеры всё содержимое обоих рюкзаков. Затем сползал к трупу Джона и просмотрел его карманы: конечно, нехорошо так поступать, но куда деваться: «не я такой, а жизнь такая».

Под рубашкой обнаружил специальный пояс, набитый золотыми монетами и местными долларами. Был там и пакетик с пятью бриллиантами от 2-х до 3-х карат. Золотой крестик с шеи снимать не стал: большой грех. Штуцер Джона валялся рядом. Дуло согнуто: похоже гризли наступил своей лапой и испортил оружие. Подобрал и бинокль: его собственный был значительно хуже, чем у Джона. Вернулся в пещеру.

«Не стоит с собой брать всякую ерунду: тяжело тащить, да и там едва ли будет нужна. Например, доллары. Хотя неизвестно место выхода через портал: вдруг на какой-нибудь другой материк этого мира. Доллары надо оставить: они везде в цене. Что ещё можно оставить? Нет, так не пойдёт! Не известно, куда меня закинет. Надо брать всё: вдруг там каменный век и любая железка будет на вес золота, которое там никому не нужно! Решено! Беру всё, что есть. Тогда надо сползать опять к трупу Джона и забрать его сапоги. И засунуть труп в щель, да и завалить его камнями. Так будет по-христиански. Хоть от диких животных, может быть, удастся защитить.»

Через час рюкзак был собран. Второй, пустой рюкзак, положен внутрь первого. Были съедены все остатки припасов, во фляге оставлено не более ста граммов воды: вдруг что-то случится экстраординарное и вода окажется той соломинкой, которая выручит в последний момент. Штуцер заряжен, повешен через правое плечо дулом вниз. В левой руке — трость с клинком, пережившая все прошлые приключения Глеба. Можно переходить в новый мир!

* * *

Глеб осторожно подошёл к плёнке и сначала кинул сквозь неё небольшой камень. Он свободно пролетел и обратно не вернулся. Хотя, с чего он должен был вернуться? Потом потыкал сквозь плёнку испорченным штуцером Джона. Опять без каких-либо последствий.

- С Богом! — проговорил Глеб и бочком, опираясь на трость, преодолел радужную плёнку.

Сердце, как обычно, пропустило удар. За плёнкой оказалась какая-то тягучая ватная субстанция, через которую приходилось с усилием протискиваться. Глеб проходил через неё закрыв глаза и даже не дыша. Наконец, он почувствовал кожей лица тепло от лучей солнца и открыл глаза. Глеб стоял спиной к отвесной каменной стене, ему в глаза светило солнце, было тепло и со всех сторон слышны были шорохи листвы, пение птиц и отдалённый шум работающих двигателей автомобилей, который он сразу узнал. Вокруг был хвойных лес. Каменная стена оказалась гранитной скалой, похожей на те, что он видел в Карелии. Перед ним на расстоянии пятидесяти метров находилось небольшое озеро, с берегов заросшее камышом. Дышалось легко. Вокруг людей не наблюдалось.

«Интересно, куда это я попал. Опять же, шум автомобильных двигателей, то приближающихся, то удаляющихся то справа, то — слева. Похоже, недалеко от меня находится шоссе, по которому мчатся автомобили. Выходить на дорогу надо осторожно. Сначала попытаться определиться, где я нахожусь, потом решить, не надо ли припрятать часть вещей, и только затем предпринимать решительные действия.»

Глеб осторожно, постоянно останавливаясь и оглядываясь, прислушиваясь к окружающему его пространству продвигался к шоссе. Не густой лес, в основном, хвойный, кустарник в рост человека окружали его. Вот и шоссе!

Он осторожно раздвинул ветки кустарника, отстоящего от шоссе метров на пять и отделённого от него канавой, в которой кое-где блестела на солнце вода, и взглянул на шоссе.

«Автомобили очень похожи на те, что я видел в своём родном мире. Вон, даже отечественные Волги, ВАЗ Лады и «буханки» с «козликами» встречаются, только их мало. Имеются и заграничные: немецкие, французские, японские и корейские малолитражки, только всё 80–90 годов XX века выпуска. Смотри ка, а номера-то всё питерские, с цифрами региона 47 и 98 пролетают. Какой сейчас год? Вот бескультурье какое! Из окна машины выбросили мусор, завёрнутый в газету. Метров пятьдесят от меня, упал в канаву. Газета намокнет, ничего не прочитаю. Надо доставать. Ой, чуть ГАИ меня не заметила: мимо промчалась на «волге»! Нельзя пока мне ей на глаза попадаться!»

Глеб, выбрав момент, когда автомобилей на шоссе было мало, выскочил к канаве и сломанной веткой подтянул к себе намокший газетный свёрток. Быстро опять спрятался за придорожные кусты. Дрожащими руками развернул газету и прочитал название: «Helsingin Sanomat».

«Так, финская газета, выпущена 27 августа 1992 года. Не думаю, что сегодняшняя дата намного отстоит от той, что указана на газете. Жаль, финского языка я не знаю. А это шоссе, похоже, идёт от Питера в Финляндию. Теперь бы определиться, что это за мир? Может быть тот, родной, из которого я первый раз исчез через портал. Или опять другой, но похожий на мой? Да, какая разница! Всё равно документов у меня нет, никакие старые, сохранённые из различных миров мне не подойдут. Опять придётся выкручиваться и добывать их всеми правдами и неправдами. Вернусь ка я к тому месту у гранитной скалы, куда переместился последним порталом, переберу свои вещи, да и спрячу до лучших времён те, что так или иначе могут меня как-то скомпрометировать. Может быть эти лучшие времена для меня вскоре настанут. Всё же я хорошо помню этот год, 92-й! Ещё бы надо придумать легенду для властей, объясняющую моё появление в этом мире без документов.»

Глеб потрогал голову: шишка была на месте, но не болела. Осмотрел бедро: огромный синяк остался на месте гематомы, но боль только слегка ощущалась. Проверил свою одежду. Снял трикотажное нижнее бельё: такое в его времени не носили, скорее оно относилось к довоенным временам.

«Придётся остаться без трусов. Что-нибудь придумаю, если придётся объяснять их отсутствие. Например, искупался, повесил сохнуть, ветер унёс их в реку, и они утонули. Дурацкое объяснение, но и я не совсем умный: гематома на ноге, шишка на голове, провалы в памяти. Это помню, а то — не помню. Пусть проверяют. Рубашка нормальная, полотняная в клеточку, старенькая. Джинсы настоящие американские. Немного широковаты внизу. Ничего, сойдёт. Куртка чёрная, кожаная. Фасон странноватый, тоже сойдёт. На ногах сапоги яловые с портянками. Не знаю, тут носят такие или нет. Всё равно других нет. Шапка шерстяная, двойной вязки, тёплая. Годится. Остальное всё спрячу.»

Глеб быстро собрал свои вещи. Оставил себе только две золотые монеты. Все документы, остальное золото, кинжал, разобранный штуцер и боеприпасы к нему положил в рюкзак Джона: тот был покрепче и сделан из толстого брезента. Дольше пролежит в земле и сохранится. Своим ножом выкопал яму у гранитной скалы в месте своего появления, обложил её изнутри камнями, на них положил рюкзак Джона, опять сверху на него наложил камней и всё закидал сверху землёй. Утрамбовал это место, разровнял грунт и забросал его сверху еловыми иголками. Теперь это место не отличалось ничем от соседних.

Одну монету спрятал в потайной карман в джинсах, пришитый изнутри внизу правой штанины. Вторую оставил в кармане рубашки: она маленькая, чуть что суну в рот и проглочу.

Придумал легенду:

«Пошёл в лес за грибами, навстречу трое молодых парней, поддатые. Попросили закурить. Не курю. Началась драка. Ударили чем-то тяжёлым сзади по голове. Упал, еле встал, хотел убежать, залез на какие-то гранитные камни. Они за мной, толкнули, опять упал, сильно удалился правым бедром и отключился. Пролежал несколько дней у камней не в силах встать. Проверил карманы — пусто. Ни денег, ни документов. Рюкзак, что был со мной, упал между камнями. Они его, наверно, по пьяне не заметили. Да в нём ничего интересного и не было. Еле достал. Сейчас с трудом вышел к людям из леса. Нога и до похода в лес болела, поэтому была с собой трость. Пока дрались, тоже упала в камни. Как звать помню: Глеб, вот фамилию забыл, но что-то похожее на Котов, где жил — не помню, где работал — тоже. Много чего забыл. Буду косить на амнезию.»

Надел рюкзак и опять вернулся к кустам у шоссе.

«Всё, выхожу на шоссе и иду, тихонечко прихрамывая, в сторону Питера. Может, кто и подберёт, довезёт до города. Если милиция остановит — что же делать, не хотелось бы, но, такова жизнь.»

Глеб определился, на каком километре шоссе закопал захоронку и прошёл вдоль дороги по лесу километра два, после чего вышел на шоссе. Медленно побрёл по обочине, иногда голосуя проезжающим мимо автомобилям. Никто не подбирал, пока не остановился старый автобус, везущий рабочих, ремонтировавших шоссе, в Питер. Глеб залез в него и отправился в город.

Эпилог.