Лётные качества Волькиной конструкции были настолько выше, нежели у обычного ковра-самолёта, что уже через какой-нибудь час после старта они снизились в тихой голубой бухточке, неподалёку от итальянского города Генуи.
Краткое интервью с юным генуэзцем
– Прежде всего снять галстуки – и в карманы! – скомандовал Волька, когда все пассажиры ковра-гидросамолёта «ВК-1» выбрались на берег, а сам ковёр-гидросамолёт исчез по мановению руки Хоттабыча. – Ещё неизвестно, куда мы попали.
– Почему это неизвестно? Очень известно, – возразил чуть дрогнувшим голосом Серёжа. – Смотри.
Низко над морем с глухим рокотом пролетел двухмоторный гидроплан с нарисованными на крыльях опознавательными знаками.
– Италия! Мы в Италии! – не удержался и крикнул Женя.
– Ох, и востро же нам надо ухо держать! – предостерегающе сказал Волька. – И, главное, поменьше болтать.
– Да нас всё равно никто не поймёт. Мы же по-итальянски не умеем, – фыркнул Женя.
– Почему, о друзья мои, вас не поймут? – вступил в разговор Хоттабыч. – Раз я с вами, то и вас поймут, и вы будете понимать язык здешних мест.
– Тем более надо держать ухо востро! – снова подчеркнул Волька, благодарно улыбнувшись старику.
Они покинули бухту и направились к городу, видневшемуся в отдалении.
Вскоре показался большой пляж, на котором валялось множество народу. Удивительно, что никто из лежавших на пляже не пользовался красиво раскрашенными удобными кабинками, а все раздевались прямо на пляже и здесь же, около себя, хранили свою одежду. Не менее удивительно было и то обстоятельство, что большинство мужчин на пляже были давно не бриты.
Высокие, многоэтажные старинные дома перемежались с не менее древними одноэтажными лачугами. Здесь было жарко и душно. По узким грязным улочкам слонялось без дела много взрослых мужчин и женщин.
«Очевидно, сегодня выходной день», – сообразил Серёжа и обратился к мальчику, мастерившему кораблик из фанерной коробки:
– Скажи-ка, мальчик, у вас здесь сегодня выходной день?
– У вас сегодня воскресенье? – поправился Серёжа.
– Будто ты сам не знаешь, что сегодня пятница, – насмешливо ответил юный генуэзец.
– Тогда сегодня, вероятно, какой-то праздник? – продолжал свои расспросы Серёжа.
– С чего это ты так решил? – укоризненно сказал мальчик. – Если бы был праздник, звонили бы в колокола.
– Почему же тогда так много людей гуляет в рабочее время по улицам и валяется на пляже? Неужели это всё прогульщики?
– Ты, наверное, нездешний, – сурово ответил тогда мальчик. – Одно из двух: или ты нездешний, или ты ненормальный.
– Я нездешний, – быстро проговорил Серёжа. – Я вполне нормальный, но я не здешний. Я из… я из Неаполя.
– А разве в Неаполе нет безработных? – усомнился юный генуэзец и снова принялся мастерить свой кораблик. – Иди, иди подальше. У нас в Генуе мальчики не любят, когда к ним пристают с глупыми вопросами.
– Действительно, уйдёмте-ка отсюда, – нервно сказал Волька, опасливо поглядывая по сторонам.
– Пойдёмте, о друзья мои, к морю, дабы я смог немедленно приступить к поискам моего несчастного брата, – предложил Хоттабыч.
Потерянный и возвращённый Хоттабыч
– Пожелайте мне скорой удачи, ты, о Волька, и ты, о Серёжа, и ты, о Женя! – воскликнул Хоттабыч и, превратившись в рыбу, с плеском нырнул в воду.
Уже давно село солнце, озарив при этом горизонт закатом невиданной красоты, уже вдали замерцали мириады городских огней, а старика всё ещё не было.
– Неужели пропал? – мрачно промолвил Волька, испытующе взглянув на своих приятелей.
– Не может он пропасть, – убеждённо ответил ему Женя. – Такие старики, брат, не пропадают.
– А мне, ребята, что-то есть захотелось, – чистосердечно признался Женя. Чего бы такого покушать?
В это время неподалёку с тихим плеском причалила лодка. Из неё вылезли трое рыбаков. Один из них принялся раскладывать из сухих сучьев костёр, а остальные стали чистить рыбу и кидать её в котелок с водой.
– Пойдём попросим у них чего-нибудь покушать, – предложил Женя. – Свои ведь люди – трудящиеся. Они не откажут.
Ребята согласились.
– Добрый вечер, синьоры! – вежливо поклонился Женя, обращаясь к рыбакам.
– Подумать только, как много за последние годы развелось в нашей бедной Италии бездомных детей! – произнёс простуженным голосом один из рыбаков, седой и тощий. – Джованни, дай-ка им чего-нибудь покушать.
– Хлеб есть, луковиц хватит, а соли имеется даже более, чем надо! – весело откликнулся курчавый парень, чистивший рыбу для ужина. – Присаживайтесь, ребята, скоро будет готова вкуснейшая из похлёбок, когда-либо сваренных в Генуе и её окрестностях.
– Если хотите ещё, – сказал, потягиваясь Джованни, – варите сами – наука нехитрая. А мы пока приляжем отдохнуть. Только крупную рыбу не берите. Крупная пойдёт утром на продажу, чтобы нам было чем уплатить налоги.
Серёжа с Женей тотчас же начали хлопотать у костра, а Волька, засучив штаны, пробрался по воде к лодке, заваленной уснувшей рыбой.
Набрав сколько надо на похлёбку, он хотел уже возвращаться на берег, когда взор его случайно упал на сложенные возле мачты рыболовные сети. Одинокая рыбка билась в них, то замирая, то с новой силой возобновляя свои бесплодные попытки освободиться.
«Пригодится для ухи», – подумал Волька и извлёк присмиревшую на миг рыбку из ячейки сетей. Но в его руках она вновь забилась с такой силой, что Вольке вдруг стало очень жалко, и он, оглянувшись, как бы не заметили рыбаки, бросил её за борт лодки.
Рыбка еле слышно шлёпнулась о тёмную воду бухты и тотчас же превратилась в сияющего от радости Хоттабыча.
– Да будет благословен день твоего рождения, о добросердечный сын Алёши! – растроганно провозгласил старик, стоя по пояс в воде. – Ты снова спас мне жизнь.
– Хоттабыч, дорогой, ну какой ты молодец, что оказался живой! – сказал счастливый Волька. – Мы тут так волновались за тебя.
– А меня терзала мысль, что ты, о многократный мой спаситель, и наши юные друзья остались без меня голодные и одинокие в чужой стране.
– Мы совсем не голодные, нас тут рыбаки здорово накормили.
– Да будут благословенны эти добрые люди! – с жаром произнёс Хоттабыч. – Они, наверное, бедные люди?
– Очень бедные.
– Они не будут, уверяю тебя, больше страдать в тисках нищеты. Люди, которые так бескорыстно помогли моим друзьям в столь тяжёлую минуту, не должны ни в чём терпеть недостатка. Пойдём же скорее, и я их достойно отблагодарю.
Спустя короткое время вздремнувших было рыбаков разбудил приближавшийся конский топот. Вскоре у слабо потрескивавшего костра остановился необычный всадник.
Это был старик в дешёвом полотняном костюме и жёсткой шляпе канотье. Его величественная борода развевалась по ветру, открывая для всеобщего обозрения вышитую украинскую сорочку. Ноги его в вычурных, расшитых золотом и серебром туфлях с причудливо загнутыми кверху носками упирались в золотые стремена, усыпанные алмазами и изумрудами.
Под седлом играла лошадь неописуемой красоты.
В обеих руках старик держал по большому кожаному чемодану.
– Могу ли я увидеть благородных рыбаков, столь великодушно приютивших и накормивших трёх голодных отроков? – торжественно обратился он к Джованни, возившемуся у костра.
– А за что нас благодарить? – искренне удивился седой рыбак. – За похлёбку, что ли? Она нам не дорого стала, поверьте мне, синьор.
– Я слышу слова поистине бескорыстного мужа. Позвольте же мне отплатить вам хотя бы этими скромными дарами, – сказал Хоттабыч, протянув оторопевшему Джованни оба чемодана.
– Тут, очевидно, какая-то ошибка, уважаемый синьор, – пролепетал тот. – За эти два чемодана можно купить, по крайней мере, тысячу таких похлёбок, какой мы накормили ребятишек.
– Это ты ошибаешься, о бескорыстный рыбак. В этих чемоданах заключены богатства, в тысячи тысяч раз превышающие стоимость вашей похлёбки, и всё же они, на мой взгляд, не будут достаточной оплатой за неё, ибо нет на всём свете более дорогого, чем бескорыстное гостеприимство и милосердие к нуждающимся.
Он раскрыл чемоданы, и все увидели, что чемоданы доверху заполнены блестящими золотыми монетами, каждая достоинством в двадцать лир.
– Только, прошу вас, не возражайте мне, – сказал Хоттабыч, видя, что рыбаки пытаются протестовать. – Уверяю вас, тут нет никакого недоразумения. Прощайте!
– Прощайте, синьор! Прощайте, ребятишки! – сказали рыбаки, глядя вслед нашим путешественникам.
Когда старик со своими спутниками скрылся вдали, Джованни сказал, разводя руками:
– Убейте меня, друзья, но я ничего не понимаю.
– М-да, – согласились остальных два рыбака.
– Ежели это даже не золото, а обыкновенные медяшки, и то тут наберётся, худо-бедно, до пятисот лир меди. – говорил Джованни, перебирая руками монеты. – Во всяком случае, будет чем расплатиться за старые и новые налоги и починить сети. Скорее всего, это всё-таки не золото, а медяшки, – продолжал свою мысль Джованни. – Впрочем, завтра проверим.
Пять золотых монет
Хоттабыч бодро вскочил с постели и разбудил своих друзей, спавших в соседнем номере той же гостиницы.
– Друзья мои, – сказал он сладко позёвывавшим ребятам, – простите меня, что я нарушил ваш крепкий отроческий сон, но я сейчас отправляюсь вторично в море на розыски моего несчастного брата. Не беспокойтесь за меня. Я буду осторожен и, уверяю вас, ни в какие сети больше не попадусь. Через два-три часа я вернусь. Спите, друзья мои, я разбужу вас, вернувшись.
– Нет, – сказал Волька. – Мы не согласны спать в такой серьёзный момент. Мы будет тебя ждать на берегу моря. Правильно я говорю, ребята?
Быстро одевшись, они отправились в знакомую бухточку.
Всё население Генуи и губернии делится на две неравные части. Первая – меньшая часть генуэзцев – имеет чем платить, но всячески старается не платить, вторая – большая часть населения – не имеет чем платить налоги, даже если бы хотела это делать.