— Ты понимаешь, тут только что что-то лежало у порога! — испуганно сообщила она прибежавшему на шум Алексею Алексеевичу.
— Где оно лежало, это что-то? — спросил её Алексей Алексеевич.- И, кстати, как оно, это что-то, выглядело?
— Никак оно не выглядело, Алёшенька,- ответила старушка и сама смутилась.
— Что ж ты это, мама, о пустое место споткнулась, что ли? — облегчённо рассмеялся Волькин отец, довольный, что бабушка нисколько не пострадала при падении.
— Выходит, что о пустое место, сынок,- растерянно отвечала старуха и, в свою очередь, сконфуженно рассмеялась.
Она пожелала Вольке спокойной ночи и ушла вместе с Алексеем Алексеевичем, так и не поняв, обо что это она споткнулась.
С помощью Вольки Хоттабыч прекрасно устроился под кроватью.
Некоторое время оба наши героя лежали молча. Волька никак не мог решить, как приступить к предстоящему щекотливому разговору.
— Спокойной ночи,- доброжелательно произнёс Хоттабыч из-под кровати, и Волька понял, что пора начинать.
— Хоттабыч,- сказал он, свесив голову с кровати,- мне нужно с тобой немножко поговорить.
— Уж не насчёт ли сегодняшних моих даров? — опасливо осведомился Хоттабыч и, получив утвердительный ответ, тяжело вздохнул.
— Видишь ли, мне хотелось бы знать, имею ли я право распоряжаться твоим подарком так, как мне заблагорассудится.
— Бесспорно, о благословенный богач.
— И как бы я им ни распорядился, ты не будешь на меня в обиде?
— Не буду, о Волька. Смею ли я обидеться на человека, столь много сделавшего для меня!
— Если тебе нетрудно, Хоттабыч, то, пожалуйста, поклянись.
— Клянусь! — глухо сказал из-под кровати Хоттабыч, понимавший, что это всё неспроста.
— Ну, вот и хорошо! — обрадовался Волька и даже присел от волнения на кровати.- Значит, ты не обидишься, если я тебе скажу, что не могу принять твой подарок, Хотя очень-очень-очень благодарен тебе за твою щедрость.
— О горе мне! Почему ты отказываешься от моих даров? Это ведь не дворцы. Ты видишь, о Волька, я тебе больше не дарю дворцов.
— Но мне совершенно ни к чему все эти тюки золота, серебра и драгоценных камней.
— Если они тебе не нужны,- огорчённо отвечал Хоттабыч,- то отдай их в рост тем, кто в них нуждается, и ты станешь тогда владыкой над всеми бедняками твоей страны.
— Стать ростовщиком! — возмущённо воскликнул Волька.- Пионер — и вдруг ростовщик! Да знаешь ли ты, что у нас в стране уже давным-давно нет ростовщиков?! Ты меня очень насмешил, Хоттабыч.
— Тогда,- продолжал обиженно Хоттабыч,- накупи на это золото побольше товаров и открой собственные лавки во всех концах города. Ты станешь именитым купцом, и все будут тебя уважать и воздавать тебе почести.
— Торговлей у нас занимается государство и кооперация.
Волька с удовлетворением слушал собственные слова. Ему нравилось, что он такой политически грамотный.
— У вас очень странная и непонятная для моего разумения страна,- буркнул Хоттабыч из-под кровати и замолчал.
На рассвете следующего дня телефонный звонок поднял с постели заведующего районным отделением Государственного банка. Заведующего экстренно вызывали в учреждение. Взволнованный таким ранним звонком, он примчался к месту работы и увидел во дворе дома, где помещалось отделение банка, множество слонов, верблюдов и ослов, гружённых тяжёлыми тюками.
— Тут один гражданин хочет внести вклад,- сообщил ему растерянный дежурный.
— В чём дело? — спросил тогда заведующий.- Разве вы не знаете, что приём вкладов производится только с десяти часов утра?
В ответ на это дежурный молча протянул заведующему исписанный неровным мальчишеским почерком листок из ученической тетради. Заведующий прочитал бумажку и попросил дежурного ущипнуть его за руку. Дежурный с охотой выполнил эту просьбу. Заведующий поморщился от боли, снова посмотрел на листок и промолвил:
— Невероятно! Просто невероятно! Гражданин, пожелавший остаться неизвестным, подарил Государственному банку на любые нужды, по усмотрению последнего, двести сорок шесть тюков золота, серебра и драгоценных камней общей стоимостью в три миллиарда четыреста шестьдесят семь миллионов сто тридцать пять тысяч семьсот три рубля восемнадцать копеек.
Три золотые монеты Волька оставил у себя, чтобы заказать для бабушки несколько золотых коронок.
Самым удивительным во всей истории этого необычного вклада было то, что животные, на которых привезли сокровища, и люди, сопровождавшие их, мгновенно исчезли, как только ценности были сданы под расписку заведующему отделением.
XXII . Старик Хоттабыч и Мей Ланьчжи
На старика было просто жалко смотреть. Он никуда не выходил и отсиживался в аквариуме, ссылаясь на то, что у него якобы разыгрался ревматизм. Конечно, это было нелепой мотивировкой, ибо глупо с ревматизмом забираться в воду.
Хоттабыч лежал на дне аквариума, лениво шевеля плавниками, и вяло глотал ртом воду. Когда к аквариуму подходили Волька, Серёжа или Женя, он уплывал к задней стенке, весьма невежливо поворачиваясь к ним хвостом. По ночам, когда все в доме спали, он вылезал из воды, чтобы немножко размяться, и до утренней зари еле слышно шаркал туфлями по комнате и что-то бормотал. Хоттабыч обдумывал какое-то важное решение.
Так продолжалось несколько суток, пока наконец в один прекрасный день Хоттабыч не вылез из аквариума. Отжимая воду из бороды и усов, он сдержанно сказал обрадованному Вольке:
— Ты меня очень обидел, о сладчайший Волька, отказом от моего скромного подарка. Твоё и моё счастье, что я обещал тебе не обижаться, в противном случае я сделал бы с тобой нечто непоправимое, о чём сам в дальнейшем весьма бы сожалел. Ибо я полюбил тебя всей душой и особенно не могу не ценить прекрасное бескорыстие твоей дружбы. Но больше ты богатства от меня и не ожидай. Я всегда буду делать всё, что ты мне прикажешь, но ты впредь не получишь на руки ни одного золотого.
— Ну вот и чудесно,- отвечал с некоторым сожалением Волька.- Тут у меня с ребятами имеется к тебе одно интересное предложение. Мы давно собираемся попросить тебя пойти с нами в цирк.
— С удовольствием,- сказал Хоттабыч.- Если хочешь, мы можем поехать туда на верблюдах.
— Нет, что ты, не стоит тебе затрудняться,- возразил Волька с подозрительной поспешностью.- Давай лучше, если ты не боишься, поедем в трамвае.
— А чего тут бояться! — обиделся старик.- Трамвай как трамвай, дело обыкновенное.
— Значит, поехали,- засуетился Волька.
И через полчаса Волька, Женя, Серёжа и Хоттабыч были уже в Парке культуры и отдыха, у входа в цирк-шапито.
Старик принципиально возражал против покупки билетов. Он попытался даже усмотреть в этом некую недооценку своего могущества.
— Нет, вы не знаете ещё Гассана Абдуррахмана ибн Хоттаба,- сказал он с лёгкой горечью и, попросив ребят подождать где-нибудь неподалёку, подошёл к будке администратора, около которой гудела длинная очередь жаждавших получить контрамарку.
Время от времени из окошечка высовывалась взъерошенная голова администратора, он сердито кричал:
— Напрасно дожидаетесь, граждане! Контрамарок нет и не будет! Цирк набит до отказа.
Но очередь не двигалась с места, и администратор в сердцах с треском захлопывал окошечко.
Хоттабыч в очередь не полез, а, встав в сторонке, что-то зашептал, сосредоточенно глядя в стенку, за которой притаился администратор, обессилевший от суровой борьбы с контрамарочниками.
Он глядел так, не моргая глазами, до тех пор, пока из окошечка не высунулся администратор с белым листочком бумаги в руке.
— Кто здесь товарищ Хотапченко? — выкрикнул он с заговорщическим видом.
— Я тот человек, которого ты ищешь,- сказал старик с достоинством, и только успел взять в руки контрамарку, как окошечко с шумом захлопнулось, чуть не прищемив ему пальцы.
— Безобразие! — заволновались в очереди.- Тут люди ожидают с шести часов вечера! Сами говорят, что не будем выдавать пропусков, и сами же выдают без очереди! Подавай сюда директора! Мы так этого дела не оставим.
Администратор не вытерпел, открыл окошко и выкрикнул:
— Товарищ Хотапченко — командировочный! — и снова захлопнул окошко, на сей раз уже окончательно.
— Все мы командировочные! — заорали неуверенными голосами из очереди и стали постепенно расходиться, так как уже прозвенел третий звонок.
Хоттабыч с ребятами вошёл в цирк, залитый светом множества ярких электрических ламп.
В одной из лож, около самой арены, было как раз четыре свободных стула, но Хоттабыч категорически отказался занять эти места.
— Я не могу согласиться,- сказал он важно,- чтобы хоть кто-нибудь в этом помещении сидел выше меня и моих глубокочтимых друзей. Это было бы ниже вашего и моего достоинства.
Спорить со стариком было совершенно бесполезно, и ребята скрепя сердце уселись на самой верхотуре, в последнем ряду амфитеатра.
Вскоре выбежали униформисты в ярких, расшитых золотом костюмах и выстроились по обе стороны выхода на арену. Шпрехшталмейстер зычным голосом объявил начало представления, и «первым номером обширной программы» выехала на арену наездница, вся усеянная блёстками, как ёлочный Дед-Мороз.
— Ну как, нравится? — спросил Волька у Хоттабыча.
— Не лишено интереса и для глаз приятно,- осторожно ответил старик.
За наездницей последовали акробаты, за акробатами — клоуны, за клоунами — дрессированные собачки, вызвавшие сдержанное одобрение Хоттабыча, за собачками — жонглёры и прыгуны. Выступлением прыгунов закончилось первое отделение, и наши друзья пошли погулять.
Когда после сигнала все снова уселись по своим местам, к Хоттабычу подошла девушка в кокетливом белом переднике, с большим подносом на руках.
— Эскимо не потребуется? — спросила она у старика, и тот, в свою очередь, вопросительно посмотрел на Вольку.
— Возьми, Хоттабыч, это очень вкусно. Попробуй.
Хоттабыч попробовал, и ему понравилось. Он угостил ребят и купил себе ещё одну порцию, потом ещё одну и наконец, разохотившись, откупил у обомлевшей продавщицы сразу все сорок три кругленьких, покрытых нежной изморозью пакетика с мороженым. Девушка обещала потом прийти за подносом и ушла вниз, то и дело оборачиваясь на своего удивительного покупателя.