бо покрытая бронзой веревка, приклеенная к деревянным, тоже замазанным золотом, доскам.
А сама картина! Портрет старика был кое-как написан на фанерном листе, втиснутом в эту раму. Да, это тот самый «Старик со свечой», как и на репродукции из журнала, как и на той копии, что отыскалась у Сожича, но только нарисованный так, что его только издали можно было принять за старинную картину. Даже Митря, взглянув на картину, сразу же догадался о постигшей их неудаче.
— Не она? Да? — хрипло выдавил он. — Что ли, опять копия?
— Ну и дела… — просипел Леня.
Адриан молчал. Он был так убит случившимся, что лишился слов.
Митря досадливо махнул рукой.
— А еще называется — художник!
— Ну и что из того, что художник? — вспылил Адриан. — Ты сам кричал, что дед Марсельезин в театре картину прячет.
— А кому я поверил? «Видел, — говорит, — точно — она!..» Пошли-ка, сунем назад, да айда домой… Тоже мне пинкертонщики.
— Погодите…
Леня сильно потянул носом. Раз, еще раз…
— Дымом пахнет, а?!
— Верно… — согласился Митря.
— Откуда бы это?
— Здорово тянет…
Митря подбежал к двери на лестницу. Распахнул… Дым шел оттуда.
— Горит чегой-то! — крикнул он и исчез за дверями.
Адриан и Леня кинулись за ним на лестницу. Чувствуя удушливый запах, стали спускаться в коридорчик, сошли на несколько ступенек вниз и вздрогнули. В коридорчике горела прислоненная к стене декорация. Рыжие язычки пламени бежали вверх по разодранному полотну, которое слабо потрескивало. Кое-где, там, где огонь уже успел сделать свое дело, холст тлел, как уголь. Едкий дым горящих красок наполнял коридор.
— Назад!.. С той стороны, наверное, есть лестница… — крикнул Леня и кинулся наверх. Не успел Адриан еще и сообразить, что делать, как Митря пропал за пеленой дым а.
— Митря, куда ты, Митря?! — отчаянно прокричал Адриан, но Митря, наверно, и не слушал.
Что было делать? Адриан заметался по коридору. Можно было разбить стекло в окне и через него выбраться на театральный двор.
И тут он вдруг ясно вспомнил надпись: «Разбей стекло и нажми кнопку». Где-то здесь он видел пожарный сигнал. Адриан бросился в соседнее помещение. Сигнал был здесь, на сцене. «В случае пожара разбей стекло…». Нечего раздумывать, будь что будет… Сигнал был высоко. Адриан ударил кулаком по стеклу, но стекло не разбилось. Тогда он кинулся искать, на что бы можно встать. Рядом в комнате — дым туда уже доходил — Адриан увидел табуретку. Он схватил ее, подтащил к пожарному сигналу и с размаху ударил табуреткой по стеклу. Осколки посыпались на пол. Адриан взобрался на табуретку и сильно нажал кнопку. Наверно, сигнал его уже давно был принят пожарными, а он все жал и жал на черную кнопку. И тут он услышал Митрин крик:
— Эй, черти, куда вы посмывались? Сюда, помогите!..
Значит, Митря не ушел! Адриан снова побежал по коридору. Из щелей двери снизу валил дым. Адриан распахнул ее и увидел Митрю с большим огнетушителем в руках. Из нижней части огнетушителя струей била пена. Напрягая силы, Митря старался держать огнетушитель так высоко, чтобы струя попадала на горящую декорацию, которая шипела, затухая в тех местах, где пена достигала огня.
— Помогай, загасим!..
Плача от дыма, Адриан приблизился к Митре. Теперь вместе им было легче поднять огнетушитель. Струя пены настигла пламя, которое рвалось к потолку.
— Выше, выше!.. — требовал Митря.
Огонь стал спадать на глазах. Зато дым был таким нестерпимым, что мальчики начинали задыхаться.
— Еще, еще малость!.. Держи!.. Сейчас. Дотухает уже.
Пламя было сбито. В коридоре сделалось снова темно. Только через раскрытую дверь сквозь синеву дыма проникал дневной свет.
— Все! Сыплем отсюда!
Они бросили огнетушитель и кинулись к свету. Выбежав из коридора, мальчишки захлопнули за собой дверь. Здесь уже можно было дышать.
— Значит, ты за огнетушителем бегал?.. — спросил Адриан.
— А ты думал?.. Я что тебе, Ленька?
И тут вдруг неизвестно откуда появился Ленька.
— Я тут. Я не убежал… — с дрожью в голосе проговорил он. — Я ждал, пока вы погасите. Там есть окошко, на крышу выскочить можно.
— На крышу нельзя. Увидят… Что это? Слышите?
Мальчики прислушались. До них донесся звон колокола. Где-то рядом взревели и затихли моторы автомашин. Послышались громкие голоса команды, топот бегущих…
— Пожарные! Тикаем через люк, там подвал… Я через него сюда лез…
Мальчики побежали на сцену. Там было совсем темно. На четвереньках, ощупью принялись отыскивать оставленный Митрей открытый люк.
Кто-то уже словно топором рубил стены театра. Зазвенело разбитое окно. Митря крикнул:
— Тут он! Сыпьте сюда… На живот… ползите…
Адриан и Леня вытянулись на полу, по-рачьи стали пятиться к люку. Наконец ноги Адриана почувствовали вырез в полу — люк! Леня уже пыхтел где-то ниже.
— Там лестница, держись! — торопил Митря.
Адриан ступил на лестницу и скатился по ней вниз, свалившись на что-то мягкое. Это был Леня. Раздался глухой удар. Митря в последний момент умудрился захлопнуть за собой люк. И тут они услышали над головой топот бегущих. Пожарные поднялись на сцену.
— Хватайся за меня! Тикаем дальше… — просипел Митря.
В полной темноте, держась друг за друга, они стали пробираться вперед. Натыкались на какие-то столбы, спотыкались. Но Митря ощупью находил дорогу.
— Сюда! Теперь полезем…
Каким-то образом он отыскал в темноте дыру возле самой земли и пополз в нее, увлекая за собой товарищей. Очутились в боковом отсеке подвала. С улицы, через окошечко-щель пробивался свет угасающего дня.
— Все! Тут не застукают.
Митря прислушался к тому, что делалось наверху. Кто-то бегал по сцене. Где-то шипела вода. Потом шипение стихло. А над головой все еще ходили и ходили.
— Нас ищут, — сдавленным голосом произнес Леня. — Милицию, наверно, вызвали.
— Не найдут. Сюда никто не залезет.
— А если ищейка?
— Ищейка, ясно, всюду найдет.
От этого спокойного Митриного заключения у Адриана заныло в животе. И тут они услышали, как рядом что-то заскрипело, и в щелях дощатой перегородки — она отделяла подвальный отсек от помещения над сценой — замелькал свет. Потом кто-то сверху спросил:
— Ну что там? Ничего не видать?
— Фонарем светят! — прошипел Митря, вглядываясь в щель.
— Нет, тут вроде ничего. Одна пыль. Сейчас подале гляну, — сказал другой голос за перегородкой.
Как только истосковавшийся в одиночестве, не знавший, что происходит с его друзьями, Ромчик услышал грохот машин и набат пожарного колокола, он понял — в театре случилось что-то неладное.
— Пожар, пожар!.. Театр подожгли!.. — кричали сбежавшиеся со всех сторон люди.
Ромчик покинул свой пост и вместе с другими побежал к машинам. Прибывшие пожарные сразу же принялись вскрывать нижние окна и взламывать двери, которые вели на сцену театра.
Толпа разрасталась с каждой минутой, но пожар не начинался. Дым повалил из разбитого окна слева и рассеялся.
— Чего же это, горит или не горит? Люди шумели, что ли?
— Не горит, значит, раз и дыму-то всего ничего было.
— Может, внутри горит?
— Воду-то, гляди, остановили.
— Учение, поди, у них опять… На машинах все учатся.
— Для учения тебе станут окна ломать!
Молоденький милиционер в лихо сдвинутой на затылок фуражке уговаривал собравшихся.
— Граждане хорошие, расходитесь по домам. Ничего тут такого не будет. Ложная тревога… Попрошу расходиться.
Ромчик отошел в сторону, но решил никуда не уходить. Он не мог понять, куда делись приятели.
Вот из распахнутых на сцену дверей вышли последние пожарные и милиционер. Пожарные свернули брезентовые шланги, уселись на лакированные скамейки своих машин и с грохотом и звоном уехали.
Толпа стала редеть и вскоре совсем разошлась. Ромчик остался один. Он снова направился в садик напротив. Пришел вечер, но мальчишки не появлялись. Куда же они все-таки запропастились? Ведь не сгорели же, раз не было настоящего пожара!
Ромчик стал размышлять. Если им удалось улизнуть, почему же они не приходят за ним? Да нет, конечно же, им здесь нельзя показываться. Может, про них уже что-нибудь знают. Увидят и сразу сцапают. А может, они уже дома и только и ждут, когда он придет. И Ромчик заторопился на улицу Профсоюзов.
Ближе всех жил Леня Стародубских. Ромчик вбежал во двор и поднялся на веранду. Мирно горела лампа под зеленым абажуром. За столом сидели Ленькины родители. Ленькина мать даже вздрогнула, когда Ромчик появился на веранде.
— Ой, а я думала, Леня!
— А его нету дома? — рассеянно пробормотал Ромчик, не придумав ничего лучше.
— Нет, а разве вы не вместе были?
— Нет. Я дома сидел, — бессовестно врал Ромчик, соображая, как бы ему поскорее уйти.
— Где же он может быть так поздно?
Ромчик пожал плечами.
— Может быть, где-нибудь с Адриахой…
Через две минуты Ромчик был у Адриановой калитки. На этот раз, чтобы не поднимать паники, решил действовать осторожней. Он проник в палисадник и заглянул под задернутую занавеску. И здесь все тихо. Сидит Вадим и сам с собой играет в шахматы. На столе самовар, а рядом Агафоновна вяжет на спицах. Адриашкина мама что-то пишет, а самого Адриана, значит, еще нет. Ромчик бесшумно выбрался из палисадника и побежал к дому Митри.
Но и у Митри во дворе был полный покой. В окнах не видно и света. На дверях висячий замок. Значит, Митрина мать еще не пришла с работы. На голубятне тоже тихо. Ни звука. Голуби спят на своих полочках.
Друзей нигде не было. Ромчик тяжело вздохнул и побрел домой. Мама его, конечно, тоже с ума сходит — куда он делся. До угла улицы Розы Люксембург Ромчик еще вглядывался в темнеющую даль дороги, надеясь услышать голоса товарищей. Но так ничего и не дождавшись, свернул влево и заспешил к своему дому.
А трое юных возмутителей городского спокойствия, затаившись, все еще сидели под сценой. На улице совсем затихло. Потом кто-то ходил по театру и хлопал дверями. Стемнело.