После ментовских видео (не знаю, ждали ли менты в аэропорту именно меня, или я случайно им подвернулся) я стал думать о Фифи углублённее, чем обычно.
То, что мне только казалось в поездке с Фифи в Крым, — её своевольность, упрямство и другие железные качества — подтвердилось в эту поездку в Paris.
Едучи в автомобиле из аэропорта по Москве, я сказал ей: «Ты такая противная!» И она действительно «противная». Она действительно противная временами. Ей-богу!
А когда с ней находишься подряд несколько дней, то она становится всё упрямее и неприятнее. Спорит по всякому поводу. В ночь с 17-го на 18-е я, помню, впервые подумал, что она приносит мне негативные эмоции.
Половину времени в Paris она меня не слушала и хамовато шагала впереди, а ведь уговорила меня поехать, чтобы я показал ей «мой Париж», и хотела услышать о «моём Париже» от меня.
Я не то что зол, я бывал на неё зол и раньше, я просто узнал её ближе, и её характер мне поближе совсем не нравится. Я правильно сказал ей, что она противная. Я, полагаю, её и испортил. Ей было неприятно обсуждать наши отношения, я и не обсуждал. А видимо, напрасно было. И простил ей её гадкое поведение в два часа ночи Нового года — 2019-го.
Франция / Жара
Мы сидим в саду Тюильри. У двух статуй, стоящих углом. Я снял туфли, жара такая, какой мне хотелось с прошедшей зимы, когда я похудел до 52 килограммов и по-зимнему умирал, глядя из окна клиники.
Жара, от которой ломит кости лба и обожжены предплечья. Фифи сидит ко мне вполоборота, как вечная жизнь, и изучает меня. Я как отступающий солдат Наполеона, вдруг окунули меня в жару. За спиной — стеклянная пирамида, впереди — обелиск на Place de la Concorde, а ещё вдали, в мареве, — каштаны на Champs-Elysees.
О чём-то мы спорим.
Как-то Фифи сказала остроумно: «Я твой чёрный пёс, Фауст! Зовут меня Мефистофель, при желании могу опять превратиться в чёрного пса».
Я запомнил.
Мой чёрный пёс сидит и умничает вдоволь. У моего правого туфля изорвалось
— что, как его зовут, эту часть туфля, куда втыкают конец ремешка? Ни на одном из трёх языков не знаю. Ни по-русски, ни по-английски, ни по-французски. Чувствую себя червяком, пытающимся встать на ноги. Мефистофель тоже не знает.
— Господи, ты ходишь в верблюжьих носках?! — восклицает Мефистофель.
— А что такого? Верблюжьи носки хороши и в жару, и в холод.
— Первый раз слышу…
Проходят туристы. Каждый представляет из себя индивидуальность, кто китаец, кто нет.
Двигаемся, я предлагаю ей посмотреть на обелиск. Потом обернуться на стеклянную пирамиду. Потом — ещё раз на обелиск. Теперь прижмурь глаза, и увидишь Триумфальную арку. Вдали. Это называется перспектива, Мефистофель!
— Действительно, — радуется она, — всё в одну линию. У нас в России этого нет.
Подхожу к бассейну, становлюсь на колени и опускаю голову в воду.
— Она же грязная! В ней птицы купаются!
— Зато прохладная. Как хорошо!
Под деревьями бар. Столики. Наглый высокий бармен. Воды он, видите ли, нам не принесёт. Приходится брать пиво.
— Ну его нахер, — поясняю я.
Едва допиваем пиво и идём дальше, целясь выйти из сада на Place de La Concorde.
По пути встречается ещё один бассейн. Замираем у него, загипнотизированные жарой. Остановись, мгновенье, ты раскалено, хватило бы этой накалённости на нудную русскую зиму.
Франция / Жара — II
Проходят туристы. Каждый представляет из себя индивидуальность, кто китаец, кто нет. Туристы примыкают к очереди за мороженым. У ворот, ведущих на Place de La Concorde, — писсуар. Не помню уж, сколько стоил. Слабый запах мочи, дамы из дамского выходят, мэки из мужского. И входят в жару. Мы обходим площадь слева, вдоль Сены. По дороге к Сене я показываю ей, где стояла гильотина, где казнили 21 января Людовика XVI.
— Да ты что, правда?!
Франция / Paris / Кажется, 16 июля 2019 года
Они мне совсем мало платят. Ну публикуют, и то хорошо. Ах, вот почему они мне так мало платят, у них шикарный адрес в самом центре, в сотне шагов от Люксембургского сада. Аренда офиса по такому адресу стоит очень и очень недёшево. Какой адрес? A Rue Crebillon, в шестом аррондисмане, совсем рядом с театром Одеон. Вы воскликнете: «Ни хуя себе!» Воскликнете.
Мы пошли туда с Фифи, отсидев утром в Люксембургском саду на их салатных железных стульях. Я думал, искать придётся долго. А ничего не пришлось. Сразу и вышли.
За стеклянной дверью было темно. Я бы и ушёл. «Давай позвоним», — сказала Фифи и позвонила.
За дверью появился Шарль и остолбенел. Он не ожидал увидеть меня в Париже за дверью издательства.
Объяснюсь. Я люблю появляться неожиданно. И если могу, то путешествую инкогнито. Позавчера от этого дня, что мы оказались перед дверью издательства, мы ходили смотреть парад на Елисейские поля. Видели многое. И как выхватывали из толпы вполне солидных французских граждан за жёлтые шарики. И как менты колют шарики спецуколками (я их так и не успел разглядеть).
— Эдуар! Эдуар! — всё восклицал Шарль. Из сумерек прихожей (стеллажи с книгами вплоть до потолка) мы прошли вовнутрь, где копошились несколько сотрудников. Все офисные сотрудники сейчас пухлые. Тем более в издательствах. Как правило, это девушки.
Шарль был всё так же удивлён. Он позвонил хозяйке издательства, и она вскоре прибыла. Крупная женщина, видимо, унаследовавшая издательство.
— Фифи? — указал на Фифи Шарль, осведомлённый о моей личной жизни больше, чем другие люди.
Фифи гордо, но смущённо заулыбалась. Фифи выглядела как член интернационального jet set. Ни грамма провинциальности.
Шарль принёс кипу книг писателя, и они стали решать, какую бы перевести и издать следующую. Фифи с удовольствием слушала французский язык. Она даже подобрела от французского.
Долго они не оставались. Ушли. Вполне довольные. Фифи — видимо, тем, что вот в чужой стране они зашли в центре Paris в издательство её любовника…
Италия / Варезе / 2018 год
В некотором царстве, в некотором государстве.
Да нет же, в Итальянской Республике, в городе Варезе.
Подымаешься на крыльцо, пару-тройку дверей, оказываешься в баре.
Не обращая внимания на стоящих у бара немцев (потому что они не похожи на итальянцев ну никак), проходишь в следующее помещение, за ним видно последующие помещения, но нам туда не нужно.
Нам нужно по лестнице в огороженной забором шахте. Мы спускаемся и оказываемся в средневековом подземном зале.
Боги! О боги!
Все стены помещения, этого пиршественного зала, украшены флагами. Да ещё какими диковинными. Вы не найдёте этих флагов ни в каком словаре. Потому что это флаги ещё не созданных государств, которые непременно будут созданы.
Известны, может быть, разве пылающий жёлтым и красным пламенем флаг Каталонии, да ещё флаг независимой Корсики. Вот флаг Шотландии, вот — Баварии, вот — государства басков. Вот флаг Силезии. Флаг Валлонии, флаг Бретани, флаги государств Венето и Нормандии.
В недалёком будущем эту залу будут показывать с трепетным испугом — пиршественный зал, и зал заседаний, и зал собраний Ассоциации независимых государств.
Здесь рождается будущее.
Я там выступал. Мне там задавали вопросы. Я им задавал вопросы. Там были доктора, нотариусы, учителя. Варезе считается реальной столицей итальянской моды — не Милано, расположенный неподалёку, не город грандиозных банков и причудливых небоскрёбов, но средневековый старый Варезе.
— А вы знаете нашу злую приговорку, что к югу от реки По живут уже не люди, а обезьяны?
— Что, и Рим?
— Угу, и Рим…
Потомки таинственного и могучего племени лангобардов («длинных бород»), рыжебородые и светлые немцы. Древнегерманское племя лангобардов вторглось в Италию в 568 году нашей эры, и провинция Ломбардия до сих пор носит их племенное название. У них в северной части итальянского полуострова тогда же образовалось Лангобардское государство. Их основными врагами были франки, и в 774 году последний ломбардский король Дезидерий сдался Карлу Великому после семимесячной осады своей столицы Павии.
В том пиршественном помещении потомки лангобардов наполняли зал.
Италия / Случай в Риме / 2018 год
Сандро Тети, мой издатель, устроил мне несколько выступлений в Риме, а потом мы махнули по всей Италии.
В Риме Сандро поместил нас в квартире прямо у Колизея. Ну, что для русского человека Колизей? Это символ Рима и Италии. Поэтому, когда мы спускались в старинном лифте на уровень улицы и выходили из подъезда, Колизей справа от нас ошарашивал. Ты вышел, а там справа Колизей нависает. Охуеть можно.
Я занялся исследованием этой старой квартиры. Понял, что здесь жил старик-художник, а квартиру его теперь в нетронутом виде сдают туристам. Книги (умные, все как на подбор, мировая и итальянская классика) на полках, несколько десятков ярких работ на стенах. Поизучал это я всё, поделился с товарищем, поселившимся со мной в этой квартире, и вдруг мне стало печально-печально, что бывает со мною редко. Ушёл из этого мира художник, жил, думал, читал свои умные книги, а время текло неостановимо.
Чуть ли не в первый же день пребывания в Риме Сандро Тети устроил мне выступление в шикарном книжном магазине в центре Рима. Так как я знаю английский и французский, а итальянского не знаю, то со мною рядом поместили переводчицу.
Там пришли, по-моему, все знаковые фигуры итальянского общества. Во всяком случае, там был знаменитый Джульетте Кьеза, и он брал у меня интервью.
В какой-то момент переводчица, наклонившись ко мне, прошептала: «Там не ваша бывшая жена сидит?»
От бывшей жены Елены, из Рима, мне ещё в Москву прислали (переслали, у неё нет электронного адреса) предложение встретиться в Риме: «Я слышала, ты будешь в Риме, давай встретимся?»