Был и другой немаловажный факт, который ещё сильнее подогрел любопытство публики и ещё больше запутал полицию — об этом факте мистер Чиппс упомянул, давая показания. А именно — дело касалось ножа, которым был заколот Чарльз Лавендер и который был извлечён из раны и предъявлен суду. После минутного раздумья Чиппс сказал, что этот нож принадлежит его хозяину, лорду Артуру Скелмертону.
Неудивительно, что присяжные отказались выносить приговор Джорджу Хиггинсу. Ведь, кроме показаний лорда Артура, против него не было совершенно никаких улик, в то время как присутствующие, выслушивая одного свидетеля за другим, все более укреплялись во мнении, что убийца — не кто иной, как лорд Артур Скелмертон собственной персоной.
Нож был, разумеется, самой веской уликой, и полиция, несомненно, надеялась на скорое разрешение тайны — сейчас, когда ключ к разгадке оказался у неё в руках. Сразу после вынесения вердикта, впрочем, очень сдержанного, в котором речь шла о «неизвестном лице или лицах», лорд Артур Скелмертон был арестован в собственном доме.
Сенсация, конечно, была невероятная. За несколько часов до того, как лорд Артур оказался на скамье подсудимых, на улице перед зданием суда собралась толпа. Знакомые лорда, в основном женщины, сгорали от нетерпения — так им хотелось увидеть блистательного джентльмена в столь ужасном положении. Все сочувствовали леди Артур, здоровье которой сильно пошатнулось. В последнем бюллетене, полученном сразу после ареста лорда Артура, сообщалось, что её светлость, видимо, не выживет. Она находилась без сознания, и всякую надежду следовало оставить. Её преклонение перед никчёмным супругом было общеизвестно; неудивительно, что его последнее и самое страшное злодеяние разбило ей сердце.
Наконец привезли арестованного. Он был очень бледен, но, тем не менее, держался, как подобает настоящему джентльмену. С ним прибыл его адвокат, сэр Мармадьюк Ингерсолл, который что-то негромко внушал ему доверительным тоном.
В качестве обвинителя выступал мистер Бьюкенен, и его речь была поистине грозной. Лишь один вердикт мог быть вынесен по делу обвиняемого, который в припадке ярости или, возможно, из опасений убил шантажиста, угрожавшего разоблачить его и погубить в глазах света. Он утверждал, что лорд Артур, совершив злодеяние и испугавшись последствий — констебли могли его заметить, — решил воспользоваться присутствием на месте преступления мистера Хиггинса и во всеуслышание обвинил его в убийстве.
В завершение своей великолепной речи мистер Бьюкенен вызвал свидетелей со стороны обвинения, и публика ещё раз выслушала все показания, которые теперь казались ещё более зловещими.
У сэра Мармадьюка не было вопросов к свидетелям; он спокойно взирал на них сквозь очки в золотой оправе. Затем он начал вызывать свидетелей со стороны защиты. Первым был полковник армии её величества Макинтош. Он присутствовал на званом ужине, который давал лорд Артур в день убийства. Он подтвердил, что лорд Артур действительно сначала приказал лакею Чиппсу провести гостя в библиотеку, а потом, когда в комнату вошла леди Артур, передумал. «Вам не показалось странным, — спросил мистер Бьюкенен, — что лорд Артур столь внезапно изменил своё намерение?» — «Ничего странного, — ответил полковник, видный мужчина с отменной выправкой, который в роли свидетеля явно чувствовал себя не на месте. — Люди, играющие на скачках, нередко заводят знакомства, которые держат втайне от жён». — «То есть вас не удивило, что у лорда Артура Скелмертона были какие-то причины, по которым его жене не следовало знать о присутствии в доме этого человека?» — «Я как-то об этом не подумал», — сдержанно ответил полковник. Мистер Бьюкенен не стал настаивать и позволил свидетелю закончить. «Я доиграл партию в бридж, — сказал тот, — и вышел в сад, чтобы выкурить сигару. Через несколько минут ко мне присоединился лорд Артур Скелмертон. Мы сидели в беседке, когда я услышал громкий и, как мне показалось, угрожающий голос, который доносился из-за ограды. Я не разобрал слов, но лорд Артур сказал: «Кажется, там какая-то ссора. Пойду посмотрю, в чем дело». Я попытался его отговорить и сам, разумеется, за ним не последовал; прошло не более минуты, когда раздался крик и стон, а потом я услышал, как лорд Артур торопливо сбежал по деревянным ступенькам, ведущим к ипподрому».
— Можете себе вообразить, — сказал Старик, — сколь суровому перекрёстному допросу пришлось подвергнуться благородному полковнику, когда сторона обвинения пыталась обратить его показания в свою пользу; он с военной точностью и неизменным хладнокровием повторил свои показания, а в зале стояла такая тишина, что можно было бы расслышать, как упала булавка.
Итак, полковник услышал угрожающий голос за оградой, когда сидел с лордом Артуром Скелмертоном; потом донёсся крик и стон, а затем — шаги лорда Артура по ступенькам. Он решил пойти за ним и посмотреть, что случилось, но было очень темно, и вдобавок полковник плохо знал сад. Пытаясь отыскать лестницу, он услышал крики о помощи, цокот копыт и весь разговор между лордом Артуром, Хиггинсом и полицейскими. Когда он наконец добрался до лестницы, лорд Артур уже возвращался, чтобы отправить в помощь констеблям конюха.
Свидетель отстаивал свои позиции не хуже, чем за год до того при Бэкфонтейне, — ничто не могло его поколебать, и сэр Мармадьюк торжествующе взглянул на противную сторону.
После показаний полковника обвинение, разумеется, пошатнулось. Судите сами: никто не видел, чтобы обвиняемый встречался и разговаривал с убитым после того, как последний навестил «Вязы». Лорд Артур сказал Чиппсу, что не хочет видеть Лавендера, дворецкий вышел в прихожую и выпроводил его. Никакой встречи не состоялось, Лавендер даже не намекнул лорду Артуру, что он пойдёт к чёрному ходу и будет ждать там.
Двое других гостей лорда Артура под присягой заявили, что, после того как Чиппс объявил о приходе Лавендера, хозяин оставался за карточным столиком до без четверти одиннадцать, а потом присоединился к полковнику Макинтошу, который вышел в сад. Речь сэра Мармадьюка была построена в высшей степени искусно. Шаг за шагом он разрушал воздвигнутое против лорда Артура обвинение, основывая свою защиту исключительно на показаниях гостей. До без четверти одиннадцать лорд Артур играл в карты; ещё четверть часа спустя было совершено убийство и полиция прибыла на место преступления. Показания полковника Макинтоша со всей очевидностью говорят о том, что обвиняемый в это время находился в его обществе и курил сигару. «Ясно как день, — завершил великий адвокат, — что мой клиент должен быть немедленно освобождён из-под стражи; и более того, я думаю, что полиции следовало быть осторожней и не оскорблять общественное мнение, арестовывая джентльмена на основании столь зыбких улик, как те, что были ею выдвинуты».
Конечно, по-прежнему оставался нож, но сэр Мармадьюк искусно обошёл этот вопрос, поместив его в разряд тех странных и необъяснимых совпадений, которые приводят в замешательство даже самых опытных детективов и заставляют их совершать непростительные ошибки наподобие той, которая была сделана. В конце концов, и дворецкий мог ошибиться. Таких ножей много, и сэр Мармадьюк, в интересах своего подзащитного, решительно отрицал, что этот нож принадлежит лорду Артуру.
— Что ж, — продолжал Старик, издавая смешок, столь характерный для него в минуты возбуждения, — благородный узник был освобождён. Трудно сказать, что он покинул зал суда с незапятнанной репутацией, поскольку, смею вам напомнить, преступление, известное как «таинственное убийство в Йорке», так и осталось нераскрытым. Многие с сомнением качали головами, когда вспоминали впоследствии, что Чарльз Лавендер был заколот ножом, принадлежавшим, по словам одного из свидетелей, лорду Артуру; другие, напротив, склонялись к мысли о том, что убийцей был Джордж Хиггинс, что он и Джеймс Терри просто придумали историю о шантаже, а убийство было совершено единственно с целью ограбления.
Как бы то ни было, полиция оказалась не способна собрать сколько-нибудь убедительные улики против Хиггинса и Терри, так что газеты и публика равно отнесли это преступление к разряду так называемых «неразрешимых загадок».
ГЛАВА IX. ЖЕНЩИНА С РАЗБИТЫМ СЕРДЦЕМ
Старик попросил ещё один стакан молока и медленно осушил его, а потом сказал:
— Сейчас лорд Артур живёт по большей части за границей. Его бедная измученная жена умерла на следующий день после суда. Она так и не пришла в сознание и не получила радостного известия о том, что человек, которого она любила больше всего на свете, признан невиновным. Тайна?! — воскликнул он, как бы отвечая мыслям Полли. — Убийство этого человека для меня никогда не было тайной. И отчего полиция оказалась так слепа, когда буквально все свидетели, равно со стороны обвинения и защиты, указывали на преступника. Что вы об этом думаете?
— Я думаю, всё это дело настолько запутанное, — ответила Полли, — что в нем абсолютно ничего не ясно.
— Вот как? — живо отозвался Старик, перебирая костлявыми пальцами неизменный шнурок. — Вы не видите здесь того, что для меня стало ключом к разгадке. Лавендер был убит, не так ли? Но лорд Артур не убивал его. Есть по крайней мере один несомненный свидетель — полковник Макинтош, — который подтвердил, что лорд не имеет отношения к убийству. Но, — добавил Старик и заговорил медленно и с выражением, отмечая каждую свою фразу узелком, — но он сознательно пытался переложить вину на человека, который также был невиновен. Зачем?
— Может быть, он считал, что Хиггинс убийца.
— Или хотел защитить настоящего преступника и дать ему время скрыться.
— Не понимаю.
— Подумайте, — возбуждённо сказал Старик, — подумайте о том, кто не меньше лорда Артура хотел замять скандал, готовый разгореться вокруг имени этого джентльмена. О том, кто (возможно, без ведома лорда Артура) подслушал разговор, пересказанный в суде Джорджем Хиггинсом. Только у одного человека было несколько минут на то, чтобы увидеться с букмекером и, возможно, пообещать ему денег в обмен на компрометирующие бумаги, пока Чиппс относил хозяину карточку Лавендера.