о десятое, разберемся-де позже). В общем, в рамках курса на развитие нового класса и борьбу с привилегиями и буржуазным наследством советскому человеку, даже начальствующему, жить в расписных дворцах с люстрами, лестницами и вазонами не полагалось: не до этого, да и лишнее всё это – мешает классовой борьбе, а расписные лилии по штукатурке отвлекают. Поэтому нередко решение принимало следующий характер: большие усадебные дома отдавались под различные санатории и больницы – профиль их мог быть самый разнообразный. Чахотка не стала исключением, даже в средней полосе имеется несколько примеров таких санаториев. А что, удобно! Дом большой, состояние в большинстве случаев очень неплохое, расположение на красивом месте, да и рядом почти всегда имеется парк или оранжереи, где больные могут проводить время. Что касается внутреннего убранства, видимо, в эпоху тяжелых первых лет советской власти на него нередко закрывали глаза – некогда было, да и средств это всё переделывать не было. Максимум побелкой на половину стены, куда рука дотянется, замажут этих нимф с домрами, да и всё. Хотя… Наверняка и части начальства чувство прекрасного не было чуждо – убранство могли и аккуратно оставить.
В этой главе мы вспоминаем две разные усадьбы – их проектировали разные люди, ими владели совершенно разные фамилии, они не похожи друг на друга и находятся в разных областях страны. Но они объединены важным признаком: последние годы вместо приемов там проходят либо проходили лечение и реабилитацию пациенты с различными формами туберкулеза. Да и посетить их тем, кто интересуется историей старины Коха, можно даже одним днем на своей машине – фактически они расположены по одному направлению.
Итак, подмосковное Быково – одна из старейших усадеб в московском регионе. Многие едут посмотреть на великолепную действующую неоготическую церковь Владимирской иконы Божией Матери, построенную в 1789 году, но далеко не все туристы доезжают до ныне оставленного усадебного дома с парком и отличным видом на луг. История постройки этой усадьбы связана с большим количеством фамилий и имен (тут главное – не запутаться!), но мы постараемся вдаваться только в самые важные подробности.
В начале XVIII века тогда еще малоизвестное и ничем не выдающееся село было подарено государем Петром I за верную службу воеводе Иллариону Воронцову, но тот не успел начать строительство усадьбы, хоть и владел селом более 10 лет: за избыточную любовь к казенным деньгам (читай – казнокрадство) Илларион впал в немилость, да и всё имущество у нашего героя отобрали. Затем ставшие бесхозными земли в 1760‐х годах были дарованы Петром III генерал-майору Михаилу Измайлову. В честь супруги последнего Марии Нарышкиной село получило второе название – Марьино (хотя и встречается оно реже, чем Быково). Именно при Измайлове в 1770‐е годы в Быкове началась работа над усадьбой. Пользуясь служебным положением, генерал мог приглашать к себе лучших зодчих того времени, задействованных в работе над московским Кремлем, – Василия Баженова, а затем и Матвея Казакова. Началось строительство главного усадебного дома, павильона и флигелей, а также разработка парка. А уже в 1775 году в усадьбу заезжала сама Екатерина II. В настоящее время неизвестно, как выглядела усадьба в то время, так как впоследствии ее перестраивали.
По иронии судьбы через большое количество родственников и близких связей Быково в 1819 году переходит во владение Ирины Воронцовой – родственницы того самого Воронцова, которому Пётр I дарил село (круг замкнулся), но реально делами с 1840‐х годов стал заниматься ее сын, Иван Воронцов-Дашков. Усадьба находилась в упадке. Иван решает, что проект будет делать не отечественный архитектор, как в первый раз, а зарубежный, – и нанимает Бернара Симона из Швейцарии (ох, знал бы заморский гость, что строит будущий советский туберкулезный санаторий, – сбежал бы, только пятки бы сверкали). По проекту архитектора весь усадебный ансамбль получает нынешний вид. Тогда же появляются семейный герб Воронцовых-Дашковых на фасаде, знаменитая круглая лестница в холле и деревянная резьба на стенах. Эти элементы до сих пор не утрачены, несмотря на частую смену владельцев. Но советская власть будет реквизировать усадьбу уже не у Воронцовых: к 1917 году ей уже более 30 лет владеет семья Ильиных, которые приобрели усадьбу у предыдущих владельцев.
С 1918 года чего только не происходило в усадьбе. Тут и беспризорников учили до войны, и подрывников во время нее… Наконец после войны усадьбу передают в ведение здравоохранения и размещают на ее территории больных туберкулезом. Но не в самом усадебном доме жили пациенты, наслаждаясь деревянной резьбой на стенах из ореха и вазонами, – для них были построены небольшие деревянные корпуса, который и по сей день стоят на территории. Зато на процедуры в главный корпус они наведывались регулярно. Здесь же находилась и администрация (не в деревянных же избушках ее размещать!). По некоторым данным, усадьбу сперва даже передали в ведение 4‐го управления Минздрава – того самого, которое оказывало помощь номенклатурным советским работникам всех уровней (вот уж действительно чахотке все звания покорны). А уже в 1970‐е годы санаторий отдают под больных костным туберкулезом – ныне редкой формой недуга. Просуществовал санаторий до 2010‐х годов, когда его покинул последний выздоравливающий. Парк при усадьбе достаточно долгое время в период новейшей истории был открыт – и ведь не боялись окрестные жители в нем гулять. А палочка Коха уже в наше время использовалась в качестве красивой байки для журналистов: мол, еще 25 лет в дом заходить нельзя, там бактерии, так что мы вам ничего не покажем. Сейчас усадебный дом пустует, но есть надежда на то, что впоследствии усадьба всё же будет восстановлена совместными силами, не без помощи волонтеров и неравнодушных людей, – ведь остался брошенным один из лучших в отношении сохранности памятников Подмосковья!
А если проехать еще пару часов по трассе М5 от Москвы после посещения Быково, то с дороги зоркому путнику уже в Рязанской области предстанет настоящий замок на пригорке с расположенным перед ним большим прудом. Но, как вы уже могли догадаться, живет там вовсе не королевская семья: это ныне активно функционирующий, в отличие от своего подмосковного «собрата», туберкулезный санаторий «Кирицы».
Дервиз… Эта словно бы «стремительная» фамилия немецкого происхождения (фон-дер-Визе из Гамбурга) прямо-таки ассоциируется с напористостью русского капитализма XIX века, а также хорошо знакома любителям железных дорог. Ее носил человек с хваткой настоящего предпринимателя, который в свое время верно понял большие перспективы своего дела. Итак, Павел Григорьевич фон Дервиз, отец будущего владельца усадьбы Кирицы, после службы на нескольких должностях в различных департаментах, после Крымской войны (1853‒1856 гг.) получает назначение в Комитет железных дорог. Именно при его непосредственном участии строится и открывается для эксплуатации Московско-Рязанская железная дорога, а чуть позже наш герой участвует в концессии по постройке железной дороги Курского направления – это сулит Павлу Григорьевичу значительные дивиденды. По финансовой части у Дервизов всё складывается как нельзя лучше, но на семью обрушивается несчастье: старшие дети, Владимир и Варвара, заболевают – наверное, даже не стоит говорить, чем именно, вы уже сами догадались. (Мы не специально, честное словно, хотя ирония судьбы с этой чахоткой порой такая необычная!) Дабы сменить климат на более теплый, по рекомендации врачей Павел Григорьевич перевозит детей в Ниццу и строит там великолепную виллу. К сожалению, это не помогает: первым уходит из жизни Владимир, а позже – и Варвара (от костного туберкулеза). Для Павла фон Дервиза это, разумеется, становится сильным потрясением. «Впечатленный» болезнью своих детей и безуспешными попытками их лечения за границей, он решает пожертвовать 400 тысяч рублей на строительство образцовой детской больницы (и вовсе не туберкулезной – до сих пор эта больница вот уже более чем 140 лет выполняет функции многопрофильного стационара), которую возводят недалеко от реки Яуза в нынешнем московском районе Сокольники. 15 июля 1876 года, в день памяти равноапостольного Великого князя Владимира, состоялось открытие и освящение больницы, в которой 100 из 180 коек предназначались для малоимущих – то есть лечение было бесплатным. Павел Григорьевич завещал похоронить своих детей и себя самого в склепе при больнице. Об этом свидетельствует памятная табличка на храме при нынешней детской больнице Святого Владимира – вы сами можете погулять по территории и посмотреть на старую кирпичную архитектуру и заодно посетить храм.
Скончался Павел Григорьевич в 1881 году: как пишут, так и не дождавшись возвращения тела своей дочери Варвары из Германии, – «не выдержало сердце». У него были еще два сына – Павел и Сергей. Павел Павлович, отслуживший в гусарском полку, решил на землях своего покойного отца в Старожилове, недалеко от Кириц, основать конезавод (считается, что лошади стали главным интересом его жизни после службы). Павел активно включился в работу, и после основания в 1897 году завод стал приносить своему владельцу хорошую прибыль. Про усадебный дом наследник также не забыл: всё выстроено в едином архитектурном стиле, и в итоге ансамбль скорее напоминает крепость Кёнигсберга, чем русскую провинциальную усадьбу (тем и интересен). И до сих пор детище Павла фон Дервиза продолжает жить: здесь держат лошадей, хотя некоторые здания конезавода заброшены, а используемые требуют реставрации и ремонта. Хотя красотой своей и этот замок завораживает не меньше Кириц (если соберетесь осматривать санаторий, не поленитесь сделать небольшой крюк и до Старожилова – вам понравится!).
А что же сталось с другим братом, Сергеем? Несмотря на общих родителей и схожесть ряда интересов, это были разные по характеру и подходу к делу люди. Сергей Павлович учился в консерватории, затем пошел по юридической стезе и состоял в качестве юриста на службе, был держателем отцовских железнодорожных акций, унаследовал много земель в Рязанской губернии… Однажды, побывав по делам в Кирицах Рязанской губернии, он остался очень доволен местным пейзажем, напоминавшим ему европейские виды. В Кирицах были расположены усадебный дом и зеркальный завод купца Смольянинова. К тому моменту отечественное зеркальное дело уже плохо выдерживало конкуренцию с зарубежными фабрикантами и потому большой прибыли владельцу не приносило. Сергей Павлович покупает у фабриканта земли вместе со строениями, решает кардинально поменять вид – приказывает разобрать и дом, и фабрику, вызывает молодого архитектора Фёдора Шехтеля. По сути, работа у фон Дервизов становится первым самостоятельным и успешным проектом Шехтеля (Старожилово – тоже его рук дело, судя по всему, архитектор работал над такими разными фантастическими зданиями параллельно). В это время архитектор пишет своему другу Антону Чехову: «Работаю я очень много, впрочем, одно это меня и удовлетворяет, и делает более или менее счастливым; я уверен, что без работы я был бы никуда не годен – как часы, не заводимые аккуратно и постоянно». Это уже потом многих фабрикантов и других