ильнейшим ударом, от которого она, по свидетельствам очевидцев, так и не смогла оправиться. Сильнейшим, но не последним. С мужем, императором Александром II, Мария Александровна прожила 39 лет, и в последние годы своей жизни она жестоко страдала и от регулярных покушений на его жизнь, и от того, что ее супруг уже вполне открыто жил на две семьи. Императрица много лет находилась под наблюдением врачей, лечилась на курортах и медленно угасала.
Но вернемся к молодым наследникам. Если история Никсы Романова была случаем неверного и запоздалого диагноза, то следующая история – цесаревича Георгия – скорее демонстрирует нам бессилие медицины тех времен, даже если диагноз удавалось поставить своевременно. И в том, и в другом случае в распоряжении царской семьи было всё лучшее: умнейшие врачи, прекрасный климат, отличное питание. Они были окружены дворцовой роскошью и нежным вниманием семьи, и всё же коварная болезнь взяла верх над молодыми, сильными, любившими жизнь мужчинами.
Георгий, младший брат Николая Второго, заболел в 1890 году в кругосветном путешествии. Эпизоды лихорадки бывали у него и раньше, но им, конечно, не придавали значения (почитайте любые мемуары того времени – в 95 % из них вы обязательно встретите упоминания непонятно откуда взявшейся лихорадки).
Поводом для обращения к консилиуму врачей стал ушиб грудной клетки: цесаревич упал с трапа корабля (по другой версии, сильно простудился). То есть, по большому счету, изменения в легких были обнаружены совершенно случайно – и даже сейчас такое не редкость. Так или иначе, доктора обнаружили поражение верхней доли правого легкого, бронхиальное дыхание и созвучную крепитацию (специфические похрустывания, заметные при прослушивании врачом грудной клетки с помощью стетоскопа), рекомендовали климатическое лечение. Цесаревич Георгий перепробовал Алжир, Сицилию, Крым, Грузию…
В 1891 году ему был поставлен диагноз – туберкулез. В мокроте цесаревича обнаружили бациллы Коха, сделал это прозектор известной вам Мариинской больницы, что находится на улице Достоевского, в которой и по сей день продолжают лечить туберкулез.
Недалеко от Боржоми цесаревич проходил лечение в роскошном дворце, где, однако, постоянно держали нараспашку окна (такого рода экстремальное закаливание было одним из самых распространенных методов лечения чахотки в те времена). Там его посетил известный врач Захарьин с коллегами – он-то и выступил против ужасных сквозняков и отсутствия какого-либо лечения. Оное было наконец назначено – креозот, тресковый жир (м-м-м), кумыс. При этом Георгий продолжал путешествовать и даже посещал военные маневры в рамках службы родине, хотя был уже значительно истощен.
Во время очередного вояжа в 1895 году в Дании цесаревичу стало хуже: у него открылось легочное кровотечение – типичное осложнение чахотки, которым сопровождается разрушение легкого. Вновь консилиум врачей, вновь запрет на активный образ жизни, переезды, верховую езду и катание на велосипеде. Так цесаревич еще 4 года почти безвылазно проживал в Аббас-Тумане (Грузия). Очередное кровотечение настигло его во время катания на трехколесном бензиновом велосипеде – биографы очень подробно отразили почти каждую минуту этого дня. Позже врачи отмечали, как рискованно было в его состоянии трястись по горным дорогам, но, конечно, ввиду особого статуса пациента никто не мог прямо запретить ему подобные развлечения.
Следы крови отмечались на дороге на протяжении целых 75 метров. То кровотечение стало для цесаревича последним. При вскрытии в обоих его легких были обнаружены гигантские каверны, и в целом состояние внутренних органов цесаревича было весьма плачевным.
Имевшиеся методы лечения хоть и были спорными, но всё же ничего лучшего на тот момент медицина предложить не могла даже члену царской семьи. Методы были неплохими, но носили не более чем общеукрепляющий характер, ибо о конкретных препаратах, воздействующих на бактерии, тогда, конечно, еще не догадывались.
Все эти события в царской семье способствовали распространению представлений о туберкулезе и в будущем помогли в борьбе с ним.
В наши дни Международный день борьбы с туберкулезом приурочен ко дню открытия Робертом Кохом туберкулезной бациллы (24 марта) и также зовется Днем Белого цветка (или Белой ромашки). В начале XX века фиксированной даты, как сейчас, не было – такие дни проводились по нескольку раз в год в рамках акций.
Царская семья не только разрешала организовывать благотворительные Дни Белой ромашки, но и принимала в них самое живое участие. Императрица Александра Фёдоровна вместе со своими дочерьми – великими княжнами Ольгой, Татьяной, Марией и Анастасией – изготавливала поделки, которые потом продавали на благотворительных базарах в Ялте, а вырученные деньги (десятки тысяч золотых рублей) жертвовали на борьбу с туберкулезом.
Анна Вырубова, близкая подруга Александры Фёдоровны, писала в своих воспоминаниях: «Императрица организовала четыре больших базара в пользу туберкулезных в 1911, 1912, 1913 и 1914 гг.; они принесли массу денег. Она сама работала, рисовала и вышивала для базара и, несмотря на свое некрепкое здоровье, весь день стояла у киоска, окруженная огромной толпой народа. Полиции было приказано пропускать всех, и люди давили друг друга, чтобы получить что-нибудь из рук Государыни или дотронуться до ее плеча, платья; она не уставала передавать вещи, которые буквально вырывали из ее рук. Маленький Алексей Николаевич стоял возле нее на прилавке, протягивая ручки с вещами восторженной толпе. В день Белого цветка Императрица отправлялась в Ялту в шарабанчике с корзинами белых цветков; дети сопровождали ее пешком. Восторгу населения не было предела. Народ, в то время не тронутый революционной пропагандой, обожал Их Величества, и это невозможно забыть».
Однако традиция продавать бумажные цветы в благотворительных целях была в России позаимствована, и история эта требует отдельного рассказа.
Интересно, что различные благотворительные акции в помощь больным чахоткой, такие как рождественские виньетки или продажа бумажных цветов, зарождались в странах, где ныне туберкулез почти победили, – в Дании, Норвегии, Швеции, Финляндии.
Но когда-то, на рубеже XIX и XX столетий, туберкулез был настоящим бичом этих и многих других европейских стран. Связано это было с индустриализацией – ее темпы опережали возможности крупных городов обеспечивать людям, приехавшим на заработки, достойный уровень жизни и медицины. В итоге от туберкулеза погибал каждый четвертый житель трудоспособного возраста.
Бéда Халлберг (1869‒1945) из Гётеборга (Швеция) была женой владельца табачной лавки. С молодости она интересовалась благотворительностью и прошла путь от волонтерки на благотворительных базарах до директора крупнейшей национальной организации по борьбе с туберкулезом.
Используя свой опыт работы на базарах и волонтерства в нуждающихся семьях, Беда поняла, что средств, собираемых таким образом, явно не хватает на помощь чахоточным и что здесь нужна отдельная благотворительная программа.
Поначалу это был просто комитет из нескольких женщин, которые мастерили бумажные цветы, крепили их на булавки и продавали в городе по 50 центов.
Изначально цветок был синим, по-шведски он назывался Majblomma, дословно «майский цветок» (информации о том, имеет ли он под собой реальный цветочный прототип, не удалось найти).
Акция имела большой успех (так, 1 мая 1907 года было продано 139 000 цветков), и постепенно Беде удалось привлечь к ней внимание видных общественных деятелей.
Инициативу Беды Халлберг из Гётеборга переняли во многих шведских городах, а затем и в других странах. С 1909 года Беда стала членом Международного союза по борьбе с туберкулезом, участвовала в конгрессах и активно продвигала свою идею.
Так бумажный цветок, который крепили на платье или лацкан пиджака, стал международным символом борьбы с чахоткой.
Однако наибольшую популярность и масштабы эта акция снискала в Российской империи, а синий цветочек превратился в ромашку.
Беда прожила долгую насыщенную жизнь, получила несколько государственных и европейских наград, а в Гётеборге ее именем названы гимназия, аллея и трамвай.
Еще одним скандинавским благотворительным проектом, родившимся чуть раньше майских цветов и также обретшим славу и популярность по всему миру, стали рождественские виньетки. Это непочтовые марки, которые наклеиваются на письма не для того, чтобы оплатить почтовый сбор, а для того, чтобы привлечь внимание к какой-то медицинской или гуманитарной проблеме и, конечно, собрать средства в пользу пострадавших.
Исторически сложилось так, что виньетки чаще всего использовались именно в акциях по борьбе с туберкулезом. А придумал их датчанин Эйнар Холбёлль в 1904 году. Проект оказался чрезвычайно популярным: продавая виньетки по 0,02 кроны за штуку, участники всего за 6 лет собрали средства на строительство туберкулезного санатория. Позже опыт датчан переняли и другие страны.
Наибольшее распространение рождественская виньетка получила в США, где была развернута соответствующая государственная программа, имевшая большой успех, а в конечном итоге виньетку передали американскому обществу пульмонологов в качестве собственного товарного знака.
Большая часть виньеток украшена символом борьбы с туберкулезом – лотарингским красным крестом с двумя перекладинами.
Глава 2Туберкулез – страшный вирус? Им до сих пор болеют? И как еще заставить фтизиатра улыбнуться
Возможно, прошлая глава могла напугать читателя. Все эти цари и прочие известные люди – никого туберкулез не щадил. Да и в XXI веке, несмотря на весь спектр имеющихся вариантов диагностики и лечения, умереть от туберкулеза все-таки можно, хотя уже придется постараться (обходить за километр клиники с флюорографией, упорно прятаться от фтизиатра на дачном участке, кашляя на грядку с репой, и избегать приема препаратов). В ином случае иммунная система может дать значительный сбой, и тогда в короткие сроки может развиться генерализованный (то есть поражающий почти все органы) и способный привести к летальному исходу туберкулез, который иногда просто не успевают диагностировать. Но и это не случается на пустом месте: здесь речь, скорее, идет о людях с ВИЧ, либо принимающих лекарства, подавляющие иммунитет, или просто о людях, истощенных из-за нехватки пищи (а может, от избытка жестких диет). Чтобы наш разговор был более предметным, необходимо познакомиться с возбудителем туберкулеза – той самой палочкой, которую обнаружил когда-то Роберт Кох в своем микроскопе. И пусть не только Кох знает врага в лицо!