ок по титулу» гербовник (гербы из Титулярника 1672 г.), «старый, по которым знамена имеются» Оербовник знамен петровского времени), а также «который рисовал Сантий с красками», «который рисовал Сантий же, против вышеписанного мелкий, по два герба на странице». В подлиннике были переданы рисунки городских гербов, присланные из Риги, Ревеля, Нарвы, Выборга, Пернова, Вендена, Дерпта, и некоторые другие.
Из перечня вспомогательных материалов видно, что в распоряжении составителей нового знаменного гербовника были отнюдь не все подготовленные Санти проекты городских гербов. Неизвестными оставались существующие изображения на городских печатях. Например, в материалах, переданных Мипиху, не встречается упоминания об уфимской, томской печатях. Именно поэтому рисунки вновь созданных гербов — уфимского (бегущая лошадь вместо бегущей куницы), а также томского (рудокоп вместо пушных зверей) — не соответствуют изображениям на печатях названных городов. В то же время рисунок печати Орловской провинции прилагался к подготовительным документам, поэтому эмблема города Орла из гербовника идентична изображению на печати.
Более 30 новых городских эмблем родились на страницах нового знаменного гербовника. Среди них — брянская, великоустюжская, дорогобужская, самарская, елецкая и др. (см. таблицу в гл. VII).
Гербовник в 1729 г. рассмотрел Верховный тайный совет (по-видимому, утверждение знаменного гербовника приравнивалось к важнейшим государственным делам), а в следующем году Военной коллегии было отдано распоряжение применить его на практике — изготовить знамена с гербами городов согласно утвержденным рисункам.
Прошло несколько лет с момента появления нового знаменного гербовника, и вновь перед Военной коллегией встал вопрос о составлении гербов для полковых знамен. На сей раз речь шла о слободских полках, для которых предстояло сделать новые знамена с гербами. Указ от 31 июля 1734 г. предписывал, «каким гербам быть, оные велено сочинить в Военной коллегии и герольдмейстеру — Також и на полковых печатях вырезать гербы того ж определения…». Теперь Военная коллегия потребовала от Герольдмейстерской конторы самым категорическим образом, «чтобы к сочинению тех гербов потребные ведомости присланы были в Военную коллегию немедленно». Новый герольдмейстер П. А. Квашнин-Самарин оказался в полной растерянности: в Герольдмейстерской конторе не осталось ни рисунков с гербами, ни живописцев, способных таковые рисунки изготовить. Пока он посылал запросы в разные ведомства, разыскивал бывших сотрудников Герольдмейстерской конторы, сведущих в гербах, Военная коллегия нашла еще одно учреждение, имеющее, по ее мнению, отношение к сочинительству гербов. Этим учреждением была Академия наук, а в ней геральдику «ведал» волею случая иноземец И. С. Бекенштейн. Имя для нас пока новое…
Иоганн Симон Бекенштейн, «разных прав дохтур» Кенигсбергского университета, приехал в 1726 г. по приглашению первого президента Петербургской Академии наук Л. Л. Блюментроста в Россию в качестве профессора юриспруденции. С ним, как и с другими иностранными профессорами, приглашенными в только что открытую Академию наук, был заключен контракт сроком на пять лет. Первоначально предполагалось, что Бекенштейн «о праве публичном и о истории нынешнего времени научит, та кож де и о институциях права Юстиниана цесаря, буде слушателям полюбится, тщание иметь будет». Однако незнание им русской правовой специфики (в программе курса, составленной Бекенштейном, читаем: «Натуральное право. Права общие Германской, или Немецкой, империи. Описание, как в судах обыкновенно поступать; причем… имея тщание и о лифлянских и эстлянских правах показание чинить; а о российских мне весьма неизвестно»), оторванность преподаваемом им науки от реальной действительности крайне ограничили круг людей, пожелавших у него обучаться. В основном это были «чюжестранцы», «некоторые дети, от иноземцев в России рожденные», а из «российской нации, — писал Бекенштейн, — у меня в обучении никого не бывало, и для того учения никто ко мне не явился ж». В конце концов он пришел к печальному выводу: в России от него «малая происходить может польза».
Однако самокритика не отменяла контракта, и Бекенштейну пришлось изменить амплуа. Он начал преподавать «вспомогательные исторические дисциплины»: «Показание о ландкартах, и притом особливо… о изъяснении персидской ландкарты. Показание о настоящем употреблении курантов или ведомостей, причем же особливо же показана приходящая от того в науках о генеалогии [родословии] польза. Показание о герольдии, или описание гербов…». По его собственному заявлению, о последних у пего были весьма скудные познания: «Я в сем деле (составление гербов, — Н. С.) великим искусством хвалиться не могу, понеже я никогда особливого старания в герольдике не имел… и никогда профессором геральдики не бывал, сюда не за тем призван, как то академические протоколы и мое призывание засвидетельствовать могут». Однако, несмотря на такое признание, Бекенштейн считался главным консультантом в области эмблем и гербов. С 1727 г. он работал над книгой по геральдике. Бекенштейн писал эту работу в течение нескольких лет, зачитывал ее отдельные части «вместо диссертацей или рассуждений академических» на «конференциях» профессоров Академии наук. В книге в форме вопросов и ответов излагаются самые общие сведения о дворянских гербах. Автор знакомит читателя с понятием «герб» (дворянский), подчеркивая его социальную сущность (гербами обладает привилегированная часть общества, они передаются по наследству, при помощи гербов не только один род отличается от другого, но и выделяются более знатные роды). Много внимания в книге уделено описанию составных частей герба, формам щита, изображаемым на нем фигурам, геральдическим цветам и пр. Словом, Бекенштейн представил теорию геральдики на манер аналогичных трудов, существовавших в Западной Европе. Под названием «Kurtze Einleitung zur Wappenkunst und zur Art des Blasonirens» («Краткое введение в геральдику и в искусство составления гербов») эта хорошо иллюстрированная книга напечатана в Петербурге в 1731 г. Перед выпуском ее из канцелярии Академии наук сообщили президенту: «У нас будет скоро готова геральдика. Дело останавливается только за государственным и провинциальными гербами, которые, по мнению Бекенштейна, должны быть непременно в подобном сочинении… через это книга сделалась бы значительнее и заманчивее». В Герольдмейстерскую контору о недостающих гербах посылались запросы, оставшиеся без ответа. Лишь через несколько лет «материалы для раз-смотру» и добавления к уже вышедшей книге Академия наук получила — речь идет о разысканном художественном наследстве Ф. Санти. Однако Бекенштейн им уже не воспользовался, по-видимому, из-за выполнения других оказавшихся очень многочисленными обязанностей: Бекенштейн принимал участие в подготовке торжественных иллюминаций, давал рекомендации по поводу изображения символических фигур, украсивших здание Академии наук, исполнил рисунки нескольких печатей, участвовал в создании знамен для морских полков. Естественно, создание гербов для знамен слободских полков было поручено именно ему. По мнению самого Бекенштейна, «сие дело до Геролдс-конторы принадлежит», но поручение он выполнил, представив свое «мнение» о знаменах слободских полков, расквартированных в городах Сумы, Харьков, Изюм, Ахтырка, Острогожск, а также описание и рисунки гербов, которые могли изображаться на знаменах этих полков. В помощь Бекенштейну было прислано описание названных пяти городов, но, видимо, крайне невыразительное, без указания на особенности каждого города. Бекенштейн надеялся о состоянии городов найти «в помянутой ведомости некоторые известия, но очень мало полезного увидел, потому что о первом тамошнем городе немного упомянуто, а о прочих четырех объявляется, что они в таких же обстоятельствах находятся, как и первый».
К ноябрю 1734 г. Бекенштейн отослал сочиненные гербы в Военную коллегию. Гербы он старался составить «по состоянию тамошних мест», насколько это было возможно сделать, исходя из «ведомостей о городах». Например, «о городе Суме написано, что он сделан земляной на гористом месте, чего ради можно башню на горе представить, за которою две сабли накрест положенный видны, или несколько на холмиках поставленных знамен, или такожде орла, на горе сидящего». Для города Сумы Бекенштейн предлагал 14 вариантов герба. Он сочинил их, используя сведения о местоположении города, природных условиях, животном и растительном мире. Любой из этих рисунков мог стать, по мнению Бекенштейна, гербом города.
Следующие гербы Бекенштейн сделал «говорящими», отразив в них название городов. Первый — герб Острогожска: «Острог называется палисадами окруженное место. Чего ради можно представить стену из палисадов, над которою государственный орел изображен». Второй — герб города Изюма: «По знаменованию города Изюма можно употребить виноградныя кисти, или человека, одною рукою на плече саблю, а другою виноградную кисть держащего». Когда Бекенштейн узнал, что города эти пограничные, он предложил еще несколько вариантов гербов: закрытые ворота, защищаемые двумя стоящими по обеим сторонам вооруженными людьми; пирамида с государственным орлом и двумя накрест положенными саблями; стоящий на горе щит, за которым два копья накрест положены; рейтар между двумя горами, две поднятые руки, левая с железами, а правая с мечом «для изъявления тому, что татарское порабощение саблею отвращается», и др. Некоторые из сделанных Бекенштейном рисунков должны были отражать «свойства народа», живущего в данных городах: «верхом сидящего казака»; «человека по пояс, который копье на плече держит и лошадь за узду ведет»; вооружение жителей — две накрест положенные сабли; «храбрость сего народа» — львиная лапа, держащая сердце.
Забегая вперед, отметим, что составленные Бекенштейном рисунки гербов для знамен пяти слободских полков, по-видимому, так и остались на бумаге. Герольдмейстерская контора в 1781 г. записала, что проекты гербов этим городам ей для рисования не присланы. Между тем в Герольдмейстерской конторе уже был составлен герольдмейстером князем М. М. Щербатовым новый гербовник для военных знамен. В него вошли и названные слободские полки. Однако гербы для их знамен имели совсем другой вид.