– Придется пойти и помочь, хотя мне, признаться, не очень этого хочется, – ответила девушка, пересказав текст полученного послания. – Там соберутся знакомые Фанни и будут болтать о том, что меня не увлекает. Я для них чужая. Не будь я подругой Фан, они бы меня даже не приняли. Я прихожу, сажусь в уголке и шью молча, а они в это время беседуют между собой и смеются.
– А ты не считаешь, что это хороший шанс замолвить словечко за Дженни? – воодушевилась мисс Миллз. – Ей нужна работа, а эти молодые леди наверняка заказывают себе уйму одежды. Дженни – прекрасная швея, ей даются любые тонкости. Она живет с нами три недели и давно уже рвется заняться делом, чтобы получать хоть какие-то деньги, а я не хочу, чтобы она ощущала себя зависимой и от этого мучилась. Я сама для нее нашла бы заказ, но для этого надо побегать по знакомым, а времени нет из-за Миллеров, пока их не отправлю. Они здесь совсем обнищали, но на Западе смогут себя содержать. Я уже собрала для них деньги, чтобы они доехали до места, осталось снабдить их одеждой, и после этого они тронутся в путь. Таков принцип, дорогая: «Окажи помощь людям, чтобы дальше они помогали себе сами». – И она энергично щелкнула портновскими ножницами, которыми кроила рубашку из куска красной фланели.
– Я тоже очень хотела бы оказывать помощь. Только не знаю, с чего начать, – Полли растерялась от сложной задачи.
– Ни у кого не получается добиться идеального результата, но внести посильную лепту мы вполне способны. Прими участие в Дженни, попробуй устроить ее, вот тебе и начало. Придешь на кружок и просто расскажешь о ней этим девушкам. Полагаю, они пожелают помочь. Богатые ведь не озадачиваются судьбой бедных порой не из черствости, а просто из-за того, что не задумываются о них.
– Боюсь, в этой компании меня просто поднимут на смех, если я с ними заговорю о таком, – поделилась своим опасением Полли.
– Но тебя саму «такое» не оставляет равнодушной? Ты искренне хочешь улучшить судьбу этих несчастных и относишься с уважением к тем, кто уже это делает. Я права? – мисс Миллз пристально посмотрела на девушку.
– Да, конечно, – откликнулась та без колебаний.
– Тогда будь готова стерпеть ради доброго дела насмешки, а может, что и похуже, – продолжала ее собеседница. – Ты вчера говорила, что своим жизненным принципом сделаешь помощь обездоленным женщинам. Я очень обрадовалась, когда это услышала, и уверена, что со временем у тебя это получится. Только, Полли, разве настоящий принцип тушуется перед насмешками и осуждением?
– Мне действительно хочется помогать женщинам и отстаивать их права, но я не хочу, чтобы надо мной из-за этого издевались люди, чуждые моим стремлениям. А они именно это и станут делать, как только я призову их к здравомыслию и состраданию. Сейчас они называют меня старомодной. Это, конечно, не очень приятно, но пусть лучше так, чем прослыть среди них помешанной на женских правах, – ответила Полли, которая простила саркастические и презрительные слова в ее адрес, но не забыла их.
– Наш с тобой принцип не нов, – мягко проговорила мисс Миллз. – Христиане помогают слабым и страждущим уже много столетий. Я не считаю себя помешанной на женских правах, но уверена в двух вещах. Во-первых, что невозможно жить счастливо, отворачиваясь от тех, кому можешь сделать добро. А во-вторых, что мы, женщины, способны многое изменить друг для друга, если наконец перестанем бояться осуждения. Мне хочется, чтобы юные девушки и зрелые женщины научились жертвовать своим временем и уютом, когда нужно восстановить данные Богом права представительниц своего пола. Я не прошу тебя перед ними ораторствовать. Это большое искусство, и дано оно далеко не каждому. Просто попробуй немного расшевелить в них разум и сострадание.
– Я попробую, – согласилась Полли, скорее стремясь понравиться мисс Миллз, чем уверенная в успехе.
Та вполне понимала, насколько трудную задачу дает для Полли, застенчивой от природы и неопытной в подобных делах. Ей и самой в юности пришлось пройти через это. Но она рассчитывала на скромность Полли и ее умение говорить о важном простыми словами.
– Это будет чайная вечеринка, мисс? – полюбопытствовала Дженни, которая, приняв на себя роль горничной, помогала Полли одеваться.
– Скорее, я полагаю, лекция, – засмеялась Полли, ибо преданные взгляды девушки лишь укрепили решимость справиться со своей задачей.
Через два часа она вошла в гостиную дома Шоу, где расположилось большое собрание превосходно одетых девушек, вооруженных изящными ридикюлями, корзинками и мешочками с принесенной работой. Иголки у них в руках двигались еле-еле, часто останавливались, швы получались кривоватыми, рукава втачивались во фланелевые халаты как попало, а петли обметывались наихудшим образом. Зато у этих молодых леди проворно работали языки.
– Молодец, что успела пораньше, – приветствовала вновь прибывшую Фан. – Вот для тебя прекрасное место между Белль и мисс Перкинс. А вот тебе миленькое батистовое платье для работы.
– Спасибо, – Полли села туда, где, по мнению радушной хозяйки, она должна была ощутить себя уютно. – Но я бы предпочла сшить рубашку из небеленого хлопка, если, конечно, он у вас есть. Полагаю, что неимущим она нужнее, чем батистовое платье, – добавила девушка, торопливо устраиваясь в уголке, в то время как шесть лорнетов пристально осматривали ее с головы до ног.
Мисс Перкинс, холодная молодая леди с аристократическим носом, вежливо ей кивнула и продолжила работу, держа иголку в таком положении, чтобы всем было видно, как замечательно сверкают бриллианты в двух ее кольцах. Белль со свойственной ей эмоциональностью, наоборот, бурно поприветствовала новую соседку и затем в подробностях начала излагать ей историю последней ссоры Трикс с Томом. Полли слушала с интересом и шила, время от времени украдкой посматривая на элегантную одежду мисс Перкинс, которая, застыв как статуя и картинно выгнув тонкие пальчики, производила не более двух стежков в минуту, да и те только для того, чтобы ее бриллианты получше сверкали.
Белль тем временем отвлеклась беседой на другой половине стола и бросила рассказывать про Тома и Трикс, предоставив Полли возможность сполна восхититься благотворительным духом этого вечера и ловить среди стоящего галдежа обрывки последних сплетен и пересудов, многие из которых сильно понизили ее мнение об обитателях высших сфер.
Некий юный джентльмен по имени Джо, как уверяла какая-то светловолосая девушка, выпил столько шампанского, что лишился дара речи и способности самостоятельно передвигаться, так что домой его принесли двое слуг. Другая юная леди поделилась животрепещущей новостью, что добрая половина свадебных подарков Кэрри П. была на самом деле взята напрокат, чтобы пустить пыль в глаза гостям. Третья проинформировала присутствующих по поводу миссис Бакминстер, которая носит накидку за тысячу долларов, но скупится на лишние одеяла для своих сыновей, и те вынуждены в холодную пору ночами трястись от холода. Четвертая сплетница уверяла, что один завидный жених никогда не предлагал руку и сердце некой известной особе, хотя заинтересованная сторона утверждала обратное. На последнее сообщение благотворительная вечеринка отреагировала столь шумно и бурно, что Фанни вынуждена была вмешаться.
– Девочки! Девочки! Лучше давайте поменьше болтать и побольше шить, иначе мы опозорим наш швейный кружок. Мы и так за последний месяц отправили меньше вещей, чем другие.
– И миссис Фитц-Джордж удивлялась, как целых пятнадцать девушек умудряются так мало сделать, – подхватила сидящая рядом с ней молодая леди.
– Мы болтаем нисколько не больше старшего поколения. Слышали бы вы, как они тараторили, когда собирались последний раз. Они много успевают потому, что уносят работу домой и отдают своим портнихам, а потом записывают на себя. Вот их потом и расхваливают, – Белль высказала свое мнение со свойственной ей прямотой.
– Кстати, мама мне объяснила, почему сейчас требуется так много одежды, – вспомнила Фан, которая была президентом этого энергичного подразделения благотворительного общества «Доркас». – Зима стоит холодная, и бедняки от этого очень страдают. Может, вы тоже возьмете работу домой, чтобы сделать в свободное время?
– О нет! – отказалась Белль. – У меня и так уходит много свободного времени на починку перчаток и платьев.
– Думаю, встреча один раз в неделю – самое большее, что можно от нас ожидать. У нас, между прочим, других занятий полно. А бедные вечно жалуются на холодную зиму и вечно всем недовольны, – мисс Перкинс, сверкая бриллиантами, криво пришивала пуговицы к изнанке розового ситцевого фартука вместо лицевой стороны. Ее изделию вряд ли было суждено пережить первую же стирку.
– Меня точно никто не заставит уделять им больше времени. Полагаю, всем известно, что у меня полно дел до самого лета, – с важным видом изрекла Трикс. – У меня и так работают три женщины, и нужна бы еще одна, но все заламывают такие цены, что, боюсь, мне придется самой браться за шитье.
«Вот шанс для Дженни, – пронеслось в голове у Полли, но она не отважилась при всех предложить ее услуги и решила позже поговорить с Трикс с глазу на глаз.
– Цены и впрямь высокие, но ты забываешь, насколько вздорожала жизнь, – повернулась к Трикс тихая ясноглазая Эмма Давенпорт, которую большинство молодых леди считало странной из-за того, что она всегда очень просто одевалась, хотя отец ее был миллионером. – Мама никогда не разрешает нам торговаться с теми, кого нанимает. Наоборот, считает, что им надо хорошо платить, а экономить, если необходимо, на чем-нибудь другом.
– Ах, послушайте, как она рассуждает об экономии, – ехидно шепнула Белль на ухо Полли. – Хотя извини, – спохватилась она, – вы ведь с ней вроде родственники.
– Очень дальние, – внесла ясность Полли. – Но я все равно горжусь этим. Давенпорты экономят не для того, чтобы потом пускать пыль в глаза. Если бы все поступали как они, то работающим женщинам жилось бы легче, да и у хозяев не стало бы проблем со слугами. Конечно, скромнее Эммы одета здесь только я, но все равно каждый сразу поймет, что она благородного происхождения, – проникновенно договорила Полли.