Мальчик умоляюще глядел на нее. Наверное, Дасти прав — это в самом деле единственный разумный выход. Не может же она в таком виде отправляться к себе в контору — сиденье в машине промокнет до пружин.
Глупейшая история!
Дасти вышел за дверь, она переоделась и отдала ему комбинезон. Затем вновь принялась за работу, невольно прислушиваясь к смеху и голосам, доносившимся снизу. Она что-то тихонько мурлыкала себе под нос — почему-то в этом доме ей было легко и уютно. Если бы шум служил мерилом счастья, этот дом считался бы настоящим раем, весело подумала она.
Шеннон закончила с душем, однако Дасти и след простыл. Она не привыкла терять время даром и, порывшись в своем чемоданчике, вытащила учебник. В течение рабочего дня ей частенько удавалось выкроить минутку, чтобы позаниматься. А как иначе все успеть за двадцать четыре часа!
Из чемоданчика Шеннон извлекла сверток с гамбургерами. Вечером у нее занятия в университете, так что сейчас самое время перекусить. К тому же у нее одна слабость в жизни — мучное, жирное и сладкое, а свои слабости обязательно должны быть у каждого. Вполне довольная, она вновь принялась за чтение, поедая гамбургер.
Дасти с комбинезоном не появился и сорок пять минут спустя, а в доме стало тихо как в могиле. Неужели все ушли и забыли про нее? Шеннон приоткрыла дверь — нет, снизу доносились негромкие голоса. По крайней мере в доме кто-то есть. Но ее помощник, похоже, пренебрег своими прямыми обязанностями.
Шеннон вышла в холл и громким шепотом позвала Дасти.
Митч Уилер провел расческой по шелковистым каштановым волосам Рейчел и собрал их розовой заколкой.
Девочка повернула к нему свое серьезное, сосредоточенное личико:
— Красиво?
— Зайка, ты у нас всегда неотразима.
Он сжал ее в объятиях. Довольная девчушка поправила оборки на своем платьице и важно прошествовала в детскую. Митч смотрел на Рейчел, и сердце его сжималось. Будь эти трое его собственными детьми, а не детьми брата, он не мог бы любить их сильнее.
Да они и есть его собственные дети.
Он вспомнил случайно подслушанный разговор в ванной. Эта зеленоглазая водопроводчица его удивила. Сногсшибательная красотка! К тому же такая чуткая и деликатная. Поняла, как утешить Дасти, сразу нашла слова, которые он тщетно искал полгода, с тех пор, как погибли родители малышей. Дасти не мог примириться со смертью родителей, не мог в это поверить. Митч терялся и перед вспышками детской ярости, и перед незыблемой убежденностью мальчика в том, что в один прекрасный день папа и мама вновь будут с ним.
Шеннон Догерти сразу поняла, что творится с ребенком. И как спокойно, как мягко она убедила мальчика, что ему нечего стыдиться своих чувств. Только теперь до Митча дошло — Дасти давно уже знает, что его родителей больше нет, но убеждает себя в обратном, боясь захлебнуться в горечи утраты. Как важно было мальчику облегчить душу! И в этом ему помогла Шеннон.
Да, с этой женщиной он не прочь познакомиться поближе. Жаль, что нельзя приступить к делу прямо сегодня, не откладывая в долгий ящик. Но сегодня ему предстоит непростой вечер.
— Дядя Митч?
— А?
Перед ним стоял Дасти.
— Видишь, я уже вымылся и оделся, как договорились. А скоро приедут бабушка и дедушка?
Митч взглянул на часы.
— Где-то через час или… — Звонок в дверь не дал ему договорить. — Расчет неверен, парень. Вот и они.
— Ура-а-а! — Дасти рванулся к входной двери, распахнул ее — и тут же оказался в объятиях надушенной бабушки.
Последовал целый шквал поцелуев. Все говорили одновременно, торопясь выложить накопившиеся за полгода новости. Только Митч одиноко стоял в стороне, с принужденной улыбкой на лице, и смотрел на сиявших от счастья детей. Бабушка и дедушка вытащили свертки с подарками, и казалось, поцелуям, смеху, словам благодарности не будет конца.
Наконец Руфь Гилберт сочла нужным заметить Митча.
— Здравствуйте, Митч. — Голос ее звучал холодновато и сдержанно. — Рада вас видеть.
Она подставила щеку, которой Митч символически коснулся губами.
— Я тоже рад видеть вас, Руфь.
Митч протянул руку красивому седовласому мужчине:
— Здравствуйте, Стивен. Как долетели?
— Прекрасно… прекрасно. — Стивен Гилберт держался приветливее, чем его жена, но тоже с некоторой прохладцей. — У вас тут лето в разгаре. А у нас в Бостоне еще снег не сошел, и мы мерзнем чертовски.
На несколько секунд воцарилось неловкое молчание. Наконец Митч сказал:
— Почему бы нам не пройти в гостиную?
Этого вечера он ждал с замиранием сердца, ждал давно, уже несколько недель, с тех пор, как пришло письмо от адвоката Гилбертов.
— А где малышка? — осведомилась Руфь.
— Я уложил ее ненадолго, а то заснет еще до обеда.
— Понятно.
Руфь явно хотела немедленно увидеть младшую внучку, но все же прошла в гостиную и осторожно опустилась на краешек дивана. Стивен Гилберт уселся рядом с женой, и Рейчел тут же взобралась к нему на колени.
Следующие двадцать минут Митч в основном молчал, прислушиваясь к тому, как дети оживленно болтали с бабушкой и дедушкой. Правильно ли он поступает, размышлял Митч. Может, лишь эгоизм заставляет его удерживать детей при себе? За полгода он душой прикипел к племянникам. Без них его жизнь опустеет. К тому же он обещал Дасти и Рейчел, что никогда не покинет их, а он привык исполнять обещанное.
Вскоре дети отправились в детскую — смотреть телевизор. Взрослым надо было обсудить свои дела. Очень важные дела.
— Дети выглядят вполне здоровыми, — неуверенно начала Руфь. — И вроде бы счастливы…
— Так оно и есть, — непререкаемым тоном заявил Митч.
Стивен нервно откашлялся.
— Вы очень много для них сделали, Митч, очень много. С этим никто не спорит. И все же сейчас…
— Детям нужен настоящий дом, — перебила мужа Руфь.
— Такой дом у них есть.
Черт возьми! Кажется, он сразу полез в бутылку. Митч заставил себя улыбнуться.
— Я делаю для них все, что в моих силах.
— Да-да. Мы в этом не сомневаемся. — Руфь в замешательстве махнула рукой. — Но, Митч, подумайте сами. Вы молодой холостяк, у вас соответствующие… склонности. Дети привыкли к совершенно другому образу жизни.
Митч секунду помолчал, а потом произнес решительным тоном:
— Давайте говорить начистоту. Вы здесь потому, что мой рекламный агент немного перестарался и пустил обо мне несколько глупейших газетных сплетен. — Гилберты от удивления буквально раскрыли рты, а Митч торопливо продолжал: — Вы обеспокоены, я понимаю, но уверяю вас, вы тревожитесь совершенно напрасно. Если бы моя жизнь действительно была каскадом сомнительных удовольствий, о которых пишут газеты, я бы просто не мог работать. Знаете, для того чтобы ежедневно выдавать новую порцию комиксов, требуется потратить немало времени.
Руфь Гилберт судорожно сплела свои тонкие пальцы.
— Без сомнения, — сказала она, — во всех газетных историях есть значительная доля вымысла. Но и доля правды там тоже, несомненно, есть. А значит, вы не тот человек, который может дать детям надлежащее воспитание.
— Руфь! — Стивен Гилберт, казалось, был шокирован прямолинейностью своей жены. — По-моему, это чересчур.
— Возможно, но по сути я права. — Руфь перевела дух. — Митчелл, поймите, я абсолютно ничего против вас не имею. И муж, и я — мы всегда хорошо относились к вам. Когда наша дочь вышла за вашего брата, мы были только рады. Но теперь… — Голос ее дрогнул. — Теперь, когда Донны и Кевина нет в живых, мы все должны думать в первую очередь о детях.
— Именно о них я и думаю. — Митч изо всех сил пытался говорить спокойно и вразумительно. — И считаю, что самое лучшее для них — остаться в родном доме.
— Да, на попечении юбочника, который вечерами развлекается в подозрительных клубах, а ночи проводит черт знает где и черт знает с кем. — Стивен опустил руку на плечо жены, но Руфь раздраженно стряхнула ее. — А эти ваши комиксы чего стоят! Истории какого-то дегенерата, сексуального маньяка, который…
— Но надеюсь, вы не думаете, что я изображаю в комиксах собственные скрытые пороки, — мягко возразил Митч. — Бифф Барнетт — комический характер. Да, этот парень вечно попадает в идиотские переделки, и все над ним потешаются. Только я-то не персонаж комикса. — Митч умоляюще взмахнул руками. — А что до всех этих газетных измышлений… Прошу вас, дайте мне возможность самому объяснить, что к чему. Неужели вам трудно меня выслушать?
Смахнув набежавшие слезы, Руфь повернулась к мужу. Стивен крепко сжал ее руку.
— Мы готовы вас выслушать, — спокойно произнес Стивен. — Выслушать и по возможности понять.
Митч говорил долго и горячо. Прежде всего, не надо считать его прототипом легкомысленного героя созданных им комиксов. Конечно, он знает, что бабушка и дедушка души не чают во внуках, но сам он не представляет жизни без этих детей. Кроме того, дома, как говорится, и стены помогают — здесь, в привычной обстановке, среди старых друзей, боль утраты притупится скорее.
Дети столько пережили, и теперь, если они окажутся в незнакомом городе, в новом доме, в новой школе, это принесет им только вред, убеждал Митч. К тому же старшие, особенно Дасти, до сих пор болезненно переживают потерю родителей, и с ними занимается детский психолог.
— Дайте мне хотя бы год испытательного срока, прежде чем потребуете передачи опеки, — взмолился Митч напоследок. — Прошу вас. Вы сами увидите, мне можно доверять.
— Но… — Руфь явно колебалась.
Почувствовав это, Митч пустил в ход свою неотразимую улыбку:
— Поймите, неутомимый юбочник не имеет ко мне никакого отношения. Это плод воображения моего рекламного агента, и не более того.
— Конечно, такие дела с наскока не решаются, — веско произнес Стивен. — Нельзя забывать, что здесь дети — у себя дома.
— А никто и не забывает. — Руфь, похоже, начала сдаваться.
Стивен потер лоб и облегченно вздохнул.
— А теперь, когда мы обо всем переговорили, — заключил Стивен, — по-моему, самое время пообедать. Я умираю с го…