— Слушай, Росс, прекрати разоряться. Хорошо, что ты позвонил, — мне сейчас как раз нужен совет адвоката.
Митч потер нывшие виски. Только головной боли не хватало вдобавок к свалившимся на него неприятностям. Впрочем, в последнее время все и вся против него.
— То, что ты слышал от Гилбертов, — чистая правда.
На другом конце провода повисло молчание. Потом до Митча донесся вздох Росса Уилера.
— Я догадывался. Для выдумки все это слишком невероятно. Надеюсь, ты отдаешь себе отчет, что эти истории не пойдут на пользу твоей репутации?
— Отдаю, отдаю, успокойся. — Митч забарабанил пальцами по рабочему столу. — Еще какие-нибудь новости есть?
— Главная новость — Гилберты опять забили гол в твои ворота. Впрочем, этого можно было ожидать. — Голос Росса звучал устало. — Если дело об опеке будет передано в суд, у нас остается единственная зацепка. Надо упирать на то, что смена обстановки может неблагоприятно повлиять на психику детей.
— А финансовые соображения? Не забудь, я уже открыл специальный счет — детям на образование, и у меня вполне достаточно денег, чтобы…
— У Гилбертов денег тоже хватает. Вдобавок они приходятся детям дедушкой и бабушкой. И самое главное — у них за плечами тридцать три года безупречной супружеской жизни. Можешь не сомневаться, это произведет на суд впечатление.
— Да? А что Руфь Гилберт бессердечная ледышка, что… — Митч смолк, чувствуя свое бессилие. Никто не будет разбираться в том, что творится у него в душе. Сравнение же респектабельной супружеской пары с холостяком, обладающим весьма сомнительной репутацией, неизбежно будет не в пользу последнего. — Так придумай что-нибудь! Шеннон тоже готова сделать все от нее зависящее! — Голос Митча отчаянно дрогнул.
— Шеннон? — Росс был не то изумлен, не то рассержен. — Это что еще за Шеннон такая?
— Ну, водопроводчица, та самая…
— Ах вот как! — Росс рассвирепел. — В таком случае заруби себе на носу: ты должен подыскать себе водопроводчика, а эту дамочку больше в глаза не видеть!
— Это еще почему?
— Потому что у тебя один козырь — в последние полгода ты оставил прежние привычки и занимаешься исключительно детьми.
Наконец до Митча полностью дошел смысл сказанного братом. Он сжал телефонную трубку так, что побелели суставы. Не видеться с Шеннон… Но он ни на минуту не может забыть о ней! И сейчас она стоит у него перед глазами. Вот она утешает Дасти. А вот она рядом с ним, Митчем, прекрасная, желанная. Он ощутил на губах сладкий вкус ее губ, и сердце его бешено заколотилось.
— Не лезь не в свое дело! — Митч сорвался на крик. — Шеннон Догерти — это удивительная женщина, чтоб ты знал. Дети от нее в восторге. И я тоже.
— Не сомневаюсь, парень. И все же пошли ее ко всем чертям. Тебя послушать, все они удивительные и необыкновенные — твои красотки, — вспылил Росс.
— Ты ее не видел. Иначе не говорил бы так.
— Ну, мое мнение о ней не имеет значения. Вот адвокат Гилбертов — другое дело. А он, поверь мне на слово, не станет разделять твой телячий восторг. Он докажет как дважды два, что ты связался с особой сомнительного поведения. — К Россу вернулось самообладание. Он опять говорил холодно и веско. — Но будь у тебя женщина, с которой ты давно поддерживаешь… как бы это выразиться точнее… серьезные отношения, тут я посоветовал бы тебе незамедлительно их узаконить. Женатый человек всегда производит более солидное впечатление, и суд скорее сочтет его достойным…
— Ах, достойным! — Митч был взбешен. — Значит, если я быстренько окручу какую-нибудь дурочку, суд сочтет меня более достойным воспитывать детей? А что я поклялся детям никогда их не оставлять — это так, ерунда! А что я их люблю, что у меня сердце кровью обливается, стоит только подумать, что их отнимут? Тоже пустячок, не стоящий внимания!
— Все это очень трогательно, но скажу откровенно: упирать надо не на твои нежные чувства, а на заключение психолога, — спокойно возразил Росс, — в соответствии с которым смена обстановки повлечет за собой душевную травму для детей.
Рассудительный тон брата немного охладил Митча. Он перевел дыхание, пытаясь проглотить обиду. Если бы только голова не раскалывалась от боли… Будь благоразумен, приказал он себе. Все в твоих руках.
— Так, значит, я должен жить с ощущением, что за мной следят, проверяют, гожусь я в опекуны или нет? Это будет не жизнь, мы все свихнемся — и я, и дети. — Митч смолк. Росс неохотно хмыкнул в знак согласия. — Я — это я, и плох я или хорош, другим уже не стану. Даже если моя персона не слишком нравится Гилбертам. И их чертовым адвокатам.
— Наверное, будет лучше, если ты дашь себе труд лично ознакомиться с законами, — отрезал Росс. — Тогда и решишь, как тебе поступать. Раз мои советы для тебя пустой звук.
— Да почему «пустой звук»! Просто я должен все обдумать.
— Обдумывай. Смотри только, не наделай новых глупостей. И держись подальше от обольстительной водопроводчицы.
Сухо попрощавшись с братом, Росс положил трубку. Несколько мгновений Митч стоял, тупо уставившись на телефон. Конечно, брат хочет ему добра. Конечно, он тоже любит племянников, детей покойного Кевина. И самому Россу живется несладко, очень несладко.
После смерти родителей Росс взял на себя заботу о младших братьях и сестрах. Если человеку приходится повзрослеть слишком рано, не ждите от него жизнерадостности. К тому же собственная семейная жизнь Росса не удалась, и после развода он потерял возможность даже изредка видеться со своими двумя детьми. Стоит ли удивляться, что характер у него, мягко говоря, не ангельский?
Митч все же надеялся, что Росс попусту бьет тревогу. Странно, всего два дня назад, если бы Митчу сказали, что ради сохранения опеки над детьми необходимо принять обет безбрачия, он бы не особенно огорчился. Как же так случилось, что женщина, пусть даже невероятно… невероятно обворожительная, рыжеволосая женщина без всяких усилий завладела сердцем, столько лет подряд бившимся спокойно?
Спору нет, она вскружила ему голову. Он никогда не был обделен женским вниманием — а все же набросился на нее, словно голодный на хлеб. Но в одном Росс прав — он не должен делать глупостей, не должен своим поведением играть на руку Гилбертам. Да, но вся проблема в неких серьезных отношениях. В узаконенных серьезных отношениях, иначе именуемых «браком». Женитьба — вот что, по словам брата, может придать ему вес.
Еще несколько месяцев назад при мысли о женитьбе Митча бросало в холодный пот. А теперь он удивился тому, что эта мысль ему даже приятна. Конечно, в таком деле торопиться не следует. Но воспоминание о рыжеволосой женщине почему-то связывалось у него с давней мечтой. Мечтой о семье.
Господи помилуй, мелькнуло у него в голове, я схожу с ума.
И он потянулся за гобоем.
Шеннон постучала в дверь отцовской кухни и вошла, не дожидаясь ответа. Она подтащила к столу корзину с чистым бельем.
— Папа, ты дома?
Из гостиной донесся звук шаркающих шагов. Конечно, дома, где же еще ему быть.
Привычными движениями Шеннон раскладывала белье по стопкам.
— Я купила все, что ты просил, — прокричала она в сторону гостиной. — Будь добр, принеси продукты, они в машине. — Из комнаты послышалось невнятное бормотание. Вполне довольная таким ответом, Шеннон продолжала: — Две сумки на переднем сиденье. Я сегодня к тебе ненадолго. В понедельник будет контрольная по экономике, так что вечером надо хорошенько подготовиться.
На пороге, позевывая, появился высокий сухощавый мужчина. Шеннон улыбнулась.
— Наверняка опять смотрел «В мире науки»? Вечно эта передача нагоняет на тебя сон.
Фрэнк Догерти еще раз зевнул, смущенно улыбнулся и пригладил свои седеющие волосы.
— Это верно. Уж слишком занудно они там вешают.
— Так зачем ты их смотришь?
Фрэнк даже удивился.
— Ну как же! Только по телевизору и узнаешь что-нибудь новенькое.
Шеннон рассмеялась. Такой уютный семейный разговор, где все реплики известны заранее. Вот сейчас отец отправится через черный ход к машине за покупками, по дороге обнимет дочь, чмокнет в щеку и сообщит, что сегодня она чудесно выглядит.
Фрэнк Догерти не обманул ее ожиданий.
— Ты сегодня чудесно выглядишь, детка.
Он коснулся губами ее щеки, потрепал по плечу и вышел через кухонную дверь.
Несколько минут спустя он уже разгружал сумки.
— Что же ты не купила бананы? Мне ведь нужен калий. И, детка, ты же знаешь, я не люблю консервированный сок.
— Бананы сегодня были неважные — мягкие и все в пятнах. А сок мне дали в магазине в качестве премии. — Шеннон заметила, что отец недовольно насупился. — Не хочешь — положи обратно в сумку, я заберу сок домой.
Фрэнк нерешительно пожал худыми плечами.
— Ладно, я его выпью — наверное, это не смертельно. — Фрэнк сунул баночку с соком в холодильник. — Я не расслышал толком, почему ты сегодня не можешь остаться?
— В эти выходные мне надо приналечь на занятия. Но ты не волнуйся, сегодня я все равно успею у тебя пропылесосить и вымыть полы.
— Я и не волнуюсь, детка. — Хмурое выражение его лица явно не соответствовало бодрому тону. — Полы — это отлично, но ты же знаешь, уборка — только предлог, чтобы с тобой повидаться.
— Мы с тобой каждый день видимся на работе, — с улыбкой напомнила Шеннон.
— На работе — это одно, а дома — совсем другое.
— Я знаю, папа. И поверь, сама всегда жду не дождусь выходных. Но сегодня мне действительно надо позаниматься.
— Я все понимаю. Одно неясно — почему бы тебе не перебраться обратно сюда? Сразу бы хлопот стало меньше.
— Мы с тобой сто раз об этом говорили. Я уже взрослая, и мне нужен собственный дом. И потом, как я буду жить с человеком, который вечно оставляет в раковине волоски после бритья?
Фрэнк Догерти пропустил насмешку мимо ушей.
— Я думал, ты, как обычно, позанимаешься в пятницу, а субботу мы проведем вместе, — пробурчал он, засовывая в холодильник пакет молока.
Шеннон, складывая махровое полотенце, почувствовала, как мгновенно напряглись ее пальцы. Вчера ей было вовсе не до занятий. Но вряд ли стоит объяснять это отцу. На секунду полотенце захватило все ее внимание.