Но духовные искания Герасимова на этом не закончились. По его собственным словам, он был исключен из общины адвентистов из‐за своих произраильских взглядов. После этого он стал посещать синагогу, а 1971 году совершил гиюр (переход в иудаизм, включающий в себя обряд обрезания) и познакомился с евреями, уезжающими в Израиль. Те прислали ему вызов. Советские чиновники долго не хотели верить, что русский человек действительно иудей по вере, но спустя некоторое время дали ему разрешение на выезд. Разведясь с женой, которая не хотела покидать СССР, в 1974 году Герасимов оказался в Израиле.
Однако и это было не последнее духовное преображение Амфиана. Приняв иудаизм, Герасимов не отказался и от веры в Иисуса Христа как в Мессию, и, хотя в Израиле он начал ежедневно посещать синагогу и носить иудейскую религиозную одежду, через некоторое время его стали подозревать в миссионерской деятельности. В ответ на вопрос, верит ли он в Христа, Герасимов привел место из Ветхого Завета, которое, по его мнению, указывало на то, что Иисус и есть пришедший в мир Мессия. Кроме того, он также утверждал, что Холокост случился с евреями по той причине, что они стали искажать заповеди Торы. В интервью Герасимов говорил, что по своим идейным взглядам он иудео-христианин – иудей с верой в мессианскую миссию Христа; по его словам, иудео-христиане «происходят от учения Моисея, Пророков и Иисуса, все вместе взятые».
Амфиан Герасимов умер в Иерусалиме в конце 1990‐х. Туда же еще переехал Гавриил Герасимов, один из его сыновей, вместе с женой Галиной; в 2000‐е годы он занимался благотворительностью – в частности, изготавливал деревянные футляры для свитков Торы и передавал их в израильские сефардские синагоги. Музей «Яд Вашем» хранит рукопись воспоминаний Герасимова о рижском гетто, однако судьба его рукописной автобиографии, часть которой опубликована в интернете, к сожалению, остается неизвестной.
Как мы видим, этот случай – единственный пример перехода старообрядца из традиционной русской семьи в иудаизм – не совсем однозначен: Герасимов совершил гиюр не сразу из старообрядчества, а через много лет после того, как, отколовшись от веры предков, стал адвентистом-субботником. Кроме того, он стал не чистым иудеем, а иудео-христианином. Тем не менее история Амфиана Герасимова показывает, что теоретически могли быть и другие случаи переходов старообрядцев в иудейскую веру. Кроме того, мы зафиксировали несколько случаев, относящихся к постсоветскому времени, когда еврей сначала присоединялся к старообрядческой церкви, а уже после этого решал принять веру своих предков.
СМЕШАННЫЕ БРАКИ И СУДЬБЫ РОДИВШИХСЯ В НИХ ДЕТЕЙ
Нет никаких сомнений в том, что браки между евреями и старообрядцами заключались как минимум с начала XX века. О двух примерах мы уже рассказали: это история Исаака Казаса и Марии Аг(г)ешиной (раздел «Караимы как „старообрядцы“ от иудаизма» в главе 1), а также Меры Бейдерман и поморца Н. А. Морозова (раздел «Как выглядел процесс перехода евреев в старообрядчество»). В воспоминаниях Иосифа Слуцкера, помощника знаменитого балетмейстера Игоря Моисеева и уроженца города Клинцы на Брянщине, описывается история сватовства юноши из семейства фабрикантов-старообрядцев Сапожковых к девушке из еврейской семьи Слуцкеров:
Это был скандал на весь город. Еврейская девушка и русский парень. Часто такие обряды сватовства совершались в синагоге на улице Льва Толстого. Синагога была каменная, красивая, что придавало сватовству еще более приличную окраску.
Однако до революции такие смешанные браки были редкостью. Участились они после реформ 1917 года, когда любая еврейская или старообрядческая пара получила возможность прийти в ЗАГС и зарегистрировать брак, не спрашивая разрешения у властей и религиозных институций. Случалось такое и на территориях, свободных от большевистского диктата, – например в получивших независимость странах Балтии. Так, смешанные браки между евреями и старообрядцами заключались в довоенное время в Прейли (Латгалия). По некоторым сведениям, чтобы выйти замуж за еврея, старообрядке надо было отказаться от родителей: после свадьбы «родитель не признавал тебя своим дитенком». Информант из того же латгальского города сообщил, что браки между старообрядцами и евреями разрешены и в наши дни; в частности, еврейкой была его собственная жена. Брак между евреем, принявшим старообрядчество, и девушкой-старообрядкой был заключен также и в Субате (Латгалия), по-видимому, в межвоенное время или сразу после войны. На вопрос, как старообрядцы приняли жениха, информант ответил:
Ну староверы, если он перекрестился, принял наши… наши эти все правила – ну приняли. Ну вообще, это… это очень редкий случай, что евреи переходили в другие нации… веры. Это… это очень-очень редко.
Известны два случая, произошедших в довоенное время в Святске (Брянская область). Старообрядка О. К. Усова сообщила о еврее Морхуле (искаженное «Мордхель», идишская уменьшительная форма библейского имени Мордехай), женившемся на старообрядке Грушке (Аграфене). В брак с евреем также вступила двоюродная сестра Усовой Нюра; у них родилось двое детей. При этом дети были крещеные, а сам муж всячески поощрял посещение женой церкви и давал ей на это деньги. «Вот тебе и еврей!» – добавляла рассказавшая об этом Ольга Климовна.
Н. Душакова упоминает об одном случае, когда старообрядка из села Кунича, уехавшая в Кишинев, решила там выйти замуж за еврея. Для этого она вместе со своим женихом вернулась в родное село, чтобы испросить разрешения на брак у родителей и священника. Однако в связи с тем, что жених не захотел переходить в старообрядчество, священник отказал в разрешении, и брак не состоялся.
Любовь Иванова (1941 г. р.) была дочерью еврея Исаака Дризина и старообрядки Анисии Козловой. О своем непростом детстве рассказала сама Любовь Исааковна. По ее словам, родственники со стороны отца были против свадьбы, а со стороны матери, как ни странно, нет. Любовь Исааковна родилась в даугавпилсском гетто, откуда дед-старообрядец вывез ее в бочке из-под воды к себе домой в соседний город Краславу. Чтобы скрыть, что в семье появился ребенок, бабушка девочки сделала вид, будто беременна, и в течение какого-то времени носила под одеждой тряпки. После этого она объявила, что «родила» девочку, – и зарегистрировала ее на имя Любовь Козлова. Мать вскоре забрали на работы в Германию; в СССР она уже не вернулась и осталась жить в Польше. Еврейских родных девочки, оставшихся в гетто, расстреляли в 1941–1942 годах; отцу удалось выжить, однако после войны он женился снова – и в итоге девочка осталась жить в Краславе у своих старообрядческих бабушки с дедушкой.
Анну Козлову, свою русскую бабушку, Любовь Исааковна называла мамой. У бабушки была очень большая многодетная семья, а ее дети – de jure дяди и тети Любови Исааковны – на деле относились к маленькой племяннице как к сестре, так как были ненамного ее старше. Бабушка и дедушка растили девочку в религиозной атмосфере и крестили ее в староверческой церкви: об этом их попросил отец-еврей, по-видимому, понимавший, что крещение может спасти дочь от расправы. Опрашивавшим ее сотрудникам спилберговского Института визуальной истории и образования Любовь Исааковна рассказала, что чувствовала себя русской: «никто же не знал, что я еврейка». Из этой фразы можно сделать вывод, что, несмотря на русскую и старообрядческую культурно-религиозную идентичность, она все еще помнила о своих еврейских корнях.
К слову, семья Козловых не только спасла внучку: после войны она помогала выжить ее тете Басе Цин – единственной кроме отца еврейской родственнице, выжившей в гетто. Позднее Бася Наумовна написала о своих страданиях и борьбе с нацизмом во время Холокоста в автобиографической книге «Выжить, чтобы вернуться» (1997).
Мария Байхер родилась в смешанной еврейско-русской семье в Москве в 1932 году. Ее дед по материнской линии, старообрядец Матвей Долгов, был родом из Клинцов. Мать, по всей видимости, уже была не слишком религиозна; семьи с обеих сторон не возражали против смешанного брака ее родителей. Когда мать Марии была беременна, она с мужем приняла решение: не обрезать ребенка, если родится мальчик, и не крестить – если родится девочка. В 2003 году Байхер призналась:
Не по галахе, а по ощущениям я идентифицирую себя как еврейка, хотя мама у меня русская и я человек русской культуры. Таким образом, мой отец, его мать, моя бабушка, мой муж и сын, мои близкие – евреи, и я с ними. Кроме того, из‐за моей еврейской внешности мне пришлось пережить немало горьких моментов в жизни.
Как мы видим, здесь еврейская секулярная составляющая победила старообрядческую – вероятно, отчасти потому, что мать Марии фактически не была частью старообрядческой религиозной общины.
Белла Богданова (урожденная Блумберг, 1926 г. р.) вступила в Даугавпилсе в брак со старообрядцем Серапионом Богдановым из Резекне, которого она называла Сергеем. Интересно, что молодожены говорили друг с другом на… латышском, поскольку Белла не знала русского – ее мать говорила с ней на немецком. По ее собственным словам, Белла «прожила прекрасную жизнь с моим мужем. Мы всегда отмечали все праздники – еврейские и православные христианские». Впрочем, далее информантка добавила: «Если бы не война, все было бы иначе! Я бы, наверное, не вышла замуж за русского». Как видно из этого несколько парадоксального дополнения, несмотря на все радости жизни со своим мужем, еврейская идентификация была для Беллы настолько важной, что она готова была выйти замуж за другого человека – еврейской религии и национальности, – если бы не трагические события, разрушившие традиционный еврейский уклад жизни ее города.
Когда Серапион умер, Белла похоронила его не на старообрядческом кладбище, а на общегородском, потому что, по ее словам, он не ходил на исповедь. При отпевании в часовне пели «Аве Мария» и «Гори, гори, моя звезда». Интересно, что их дочь Рита Богданова хотела записать себя еврейкой при получении советского паспорта – но мать ее от этого отговорила, ведь «в советские времена евреям было тяжело». Еще одна парадоксальная деталь: хотя в советские времена традиционно записывали детей по национальности отца, Рита Серапионовна предпочла идентифицировать себя именно с еврейской стороной – и сделала бы это официально, если бы не тяжелая антиеврейская атмосфера тогдашнего СССР.