[185], а затем пойти следом за ней назад, к используемому имплантом ключу; узнав последний, войти в управление имплантом и скопировать индекс; затем присвоить себе права владельца и с его идентификатором скопировать все дешифрованные данные из самого импланта, а также из Болот и серверов, адреса которых имелись у жертвы. В тот момент, когда инвазивный живокрист Агерре завершает вышеописанную процедуру, фрай Рихард Горпах превращается в ничего не осознающий, лишенный памяти кусок глиомяса, в котором функционирует только вегетативная нервная система – все остальное протезирует экзоимплант, стимулируя в запрограммированной когнитивистами ОНХ последовательности соответствующие мозговые центры. В числе прочего он перезапускает НавигаторXG Горпаха, задав ему новые настройки и назначив новые задачи, так что раскольник «самостоятельно» Ваяется под кольцо планеты, к Орбитальным Садам Агерре и простирающимся перед ними живокристным полям, уже перепрофилированным в космическую тюрьму. Сам же Рихард Горпах (его тело) безвольно парит над креслом в кабинете Сада Горпаха, изо рта его течет слюна, из носа глия, и он тяжело дышит, бессмысленно вглядываясь во вращающуюся на потолке галактику ярких звезд – изнасилованный.
13. Проект REVUM
Скопировано 148,5 терабайт в 25 437 файлах. После форматирования и пропуска через тематический фильтр остались 84 файла, в основном сжатых для линейной дискурсивной передачи. Тьюринговка Замка компилирует и сокращает пакеты, превращая их в сводку, которую Агерре способен усвоить за разумное время. Сводка многослойная, будто древний палимпсест, густо испещренная гипертекстовыми ссылками. Некоторые линки вместо других частей текста ведут к иллюзионным локациям или файлам всечувственных сканов. Агерре, однако, исключительно читает – в случае информации, в значительной степени опирающейся на абстрактные понятия или неоднозначные обозначения, это самый быстрый и эффективный способ ее передачи.
Предпосылки проекта REVUM были сформулированы сразу после второй встречи группы Петрча. Их тогда было всего семеро, тихих оппозиционеров, недовольных мечтателей; еще не было произнесено слово «раскол» и не сформировалась структура заговора. Они встречались в Иллюзионе sub rosa[186], обменивались идеями, свободно дискутировали… Первый вопрос задал фрай Клингер; позднее именно он и Горпах надзирали над реализацией Проекта – отсюда и столь обширные архивы у Рихарда.
Первый вопрос, впрочем, был полностью невинным. Что с уравнением Дрейка, спросил Клингер. Что с silentium universi[187]? Мы уже немного Поваяли, поставили пару телескопов, гравиметров – и диапазоны величины переменных уравнения сильно сузились. Если не в нашем окне Контакта, то по крайней мере когда-нибудь в будущем должен был случиться урожай других психозоик. Метеоритные окаменелости, оставшиеся после планетоклазма глионосного Посейдона, датируют наличие глии в этом рукаве Млечного Пути самое меньшее двенадцать миллионов лет назад. Так что именно такой период следует принимать во внимание. Заново пересчитав Дрейка… какова вероятность, что ни один разумный вид не прошел до нас по пути глиевых технологий? (Все согласились, что она ничтожна.) И если кто-то – по крайней мере одна цивилизация – реализовал все эти этапы до нас, а в его распоряжении имелись миллионы лет… где он теперь? Как в метафорическом смысле – «где» на пути глиевых технологий, – так и полностью буквальном – где, ну где же Они?
SETI переживает свою вторую молодость, дисперсионные радиотелескопы заполняют записями межзвездного шума мегакластеры Болот – пока безрезультатно. Silentium universi усиливает загадочность ситуации. В это время Суре и Власки начали популяризировать в академической среде идею «ультраконвергенционализма». Она, вместе с кассандрической теорией Спирали, по крайней мере как-то объясняла противоречие. Однако энтузиасты Петрча не верили этим – в их понимании чересчур простым – ответам. Впрочем, с чего бы? Они только что совместно подписались под доктриной «науки глиомыслия»: дедукций, и прежде всего индукций, инициируемых, поддерживаемых, стимулируемых и закрываемых благодаря ксенотическим «гаданиям». Вот «настоящее призвание неспящих»!
Суре и Власки, из университетов в Сиэтле и Йоханнесбурге, отвечали на вопросы о судьбе братьев по разуму, указывая на глию: вот как кончит каждая цивилизация, играющая с Xenogenesis procaryota gleiophyta.
Сперва у них появляются свои ксенотики, потом свои Ясли… венцом тренда становится конверсия в саму глию или столь на нее похожую форму, что та практически ей тождественна. Почему? Этого мы на данном этапе еще не знаем; но подождем несколько сотен лет, наши глиологи наверняка выдвинут убедительные аргументы.
Гипотеза эта настолько правдоподобна, что объясняет сразу множество аспектов самой глии: ее распространение по галактике, локальные различия в свойствах, непонятные «свободные Ваяния», якобы побочные эффекты процессов, происходящих на неизвестном уровне, где скрывается разум глии. Оппоненты, естественно, спрашивали о начале: откуда в соответствии с вышеупомянутой теорией могла взяться первая глия? У Суре и Власки имелось наготове несколько вариантов объяснений: что она эволюционировала естественным образом в атмосфере одного из газовых гигантов, в какой-то изначальной, намного более «слабой» форме; что она была создана полностью искусственно, это такая их разновидность кутрипа; и пара промежуточных версий.
Гипотеза Спирали была еще пессимистичнее. Мы не встречаем Их и не слышим, поскольку Их уже нет, во всяком случае, в доступном нам космосе. Вне зависимости от видовых различий, существуют определенные «неизменные шаги» для каждого разума, а именно те, что следуют из законов физики. Ибо из какой бы ниши не стартовал психозоик, он всегда в конечном счете споткнется о скорость света, неопределенность Гейзенберга и подобные им барьеры, вмонтированные в структуру вселенной. Спиралисты предполагают, что преодоление каждого очередного такого барьера сужает путь технологических/цивилизационных выборов и в итоге приводит все виды в одну и ту же точку. Здесь спиралисты прибегают к тезисам философов цивилизации и утверждают, что ни одна цивилизация не в состоянии выбирать путь своего развития, и каждый очередной этап в той или иной степени детерминирован предыдущими, так что невозможно предвидеть дальше чем на один этап вперед. Мы мчимся по сужающейся спирали и не можем остановиться. Где Иные? Перед нами. Те, что позади, еще не выбрались из ила; те, что впереди, с тем же успехом могут прятаться в иле. Кто способен угадать на пять этапов вперед, кто заглянет сквозь завесы фазовых переходов, неожиданных открытий? Это невозможно.
Ксенотики Петрча, эти рационалистичные авгуры, выдвинули конкурентоспособный аргумент (а может, пророчество?). От Суре и Власки они взяли уверенность в универсализме глиевых технологий; от спиралистов – веру в панкосмическую неизбежность конвергенции. Мы ведь сами видим начало тренда, говорили они, и даже его реализуем. Рано или поздно аномалии в движении планет обнаружит любой вид; он заинтересуется, откроет глию, будет пытаться использовать неизвестные силы. Так возникают ксенотики всех возможных рас. Но они далеки от идеала – намного лучше были бы организмы с самого начала, от бластулы, имманентно глиотические – разумные и владеющие своими эмоциями глиотики. И начинаются эксперименты с Яслями. У нас вроде как действует запрет, но он наверняка падет, как только наши глиологи подтянут октоморфические показатели, и мы выйдем за пределы галактики. Спонтанное Ваяние глиотических зародышей, слишком недоразвитых, чтобы вообще имелся смысл встраивать в них Стражей, не будет тогда грозить уничтожением Млечного Пути.
Что после глиотиков? Наверняка пойдут решения (рассчитывали сторонники Петрча), усиливающие могущество глиотиков и их последователей, причем по экспоненте, поскольку чем быстрее, тем лучше глиомыслие ученых, а сторонники Петрча не сомневались, что эта область станет сферой ученых-гадалок: глиотики, проектирующие постглиотиков, проектирующих постпостглиотиков… и так далее.
Аналогичный процесс произойдет и в Ваянии – что станет экстремумом? Тотальное Ваяние, необратимо деформирующее большие фрагменты пространства-времени. Цивилизации, располагающие подобной технологией, грозили бы друг другу наподобие ядерных держав времен холодной войны, ибо как нивелировать такую опасность?
Сторонники Петрча предлагали такую ассоциацию: во время холодной войны с этой целью пришлось бы сбежать на другую планету; а во время войны ультимативных глиотиков – Отваяться в личный космос.
Вот причина, по которой мы не встречаем Иных или каких-либо их следов: они Отваяли материнские звездные системы, группы систем, забрав все с собой и обезопасив себя таким образом от вражеских Ваяний. Вот причина, по которой мы их не слышим: они общаются посредством собственного Иллюзиона, и даже если путешествуют между Отваяниями, то на столь «завернутых» сверхсветовых волнах, что мы не обнаруживаем даже малейшей дрожи в фактуре пространства-времени.
Учитывая те двенадцать миллионов лет (наверняка значительно больше), таких Отваяний должно быть уже немало, в том числе и в Млечном Пути (о наличии глии в других галактиках мы ничего пока не знаем). И тут возникает проблема: как найти в нашей вселенной нечто, де-факто ей не принадлежащее? Все октоморфические модели показывают, что какая-то связь должна сохраняться – но «какая-то» может означать (и наверняка означает) околопланковые щели. Найти нечто подобное в галактике… это уже не поиски иголки в стоге сена, это чистая невозможность.
Но не для наших непоколебимых заговорщиков. С помощью «И Цзин» они преодолевают море отчаяния, и в тот момент, когда появляется Дьюс со своим бесконечно быстрым глиокристным компьютером, у Клингера появляется способ найти путь к постглиотическим Иным из самых отдаленных отрезков Спирали. Так рождается проект REVUM.