– Оставьте его.
– (шум) Тогда как проникнешь?
– Что?
– (шум) где у него это, он же носил на шее… (шум) Как пробьешься? Проклятый робот стережет реактор, он не допустит никого, кроме нашего дорогого Капитана, Второй пилот пытался, и кончилось оторванной рукой, все полетит к чертям через (шум) двадцать две минуты.
– Что это, кодовый ключ для Марабу? Даже если так, то как вы успеете с ним к реактору «акулы», а потом еще отменить там программу самоуничтожения?
– (шум) Незачем, Капитан ведь тоже поддерживал контроль в эфире. Электронщик уже у гермозащиты реактора, я передам через динамики, (шум) Помогли бы лучше!
Спокойно, спокойно. Нужно лишь отойти от обрыва и взглянуть на все это без дрожи, как на загадку или медицинскую проблему. (Забудь о часах.)
– Может, удастся, может, нет. А в «жемчужинах» нам бы ничто не угрожало.
– (шум) Прекрасно, в доле вы не участвуете, можете сидеть в «жемчужине».
– Да вы все с ума сошли. Рискуете жизнью ради добычи с Астроманта?
– (шум) А что мы тут делали с самого начала? Что, тебя кто-то заставлял? (шум) Мы все кинулись наугад в эту гонку.
Я хватаю его за плечо. Инженер вырывается. Он уже содрал с Капитана весь скафандр, вспорол все кармашки и ящички, теперь обшаривает карманы его шорт, стаскивает с него носки.
– Господи, ради этих нескольких миллионов…
– (шум) Миллионов? Миллионов? Дурень, ты хоть знаешь, что они тут из него добывали?
– Что?
– (шум) (шум) почему он хотел его взорвать? (шум) всех библиотек (шум) (треск)
Я машинально хватаю ленту перфорированной бумаги, все еще ползущую из наполовину разобранного терминала. Естественно, мне ничего с нее не прочитать. Может, тут вообще нет ничего читаемого.
– Он велел мне высматривать других гостей. Он их боялся, всерьез боялся. Это уже были бредовые видения, но… Якобы они проскальзывают прямо из открытого космоса, через эту щель между корпусами над Астромантом. В самом ли деле Капитан кого-то там видел? Гм… Но помните черный фрегат? Пассажир невольно обманул нас космоартом, такая у него была навязчивая идея. А ведь это якобы искусство – лишь побочный продукт, меньше всего важный. Капитан же подозревал некие политические игры, читал тут военные указания Астроманта. Не похоже, чтобы все можно было свалить на пустой бред металлолома, слишком уж примитивная теория заговора. Но… Что вы делаете?!
Инженер останавливается, уже воткнув нож в желудок Капитана; тело не успело остынуть, по острию ползут темные бусинки крови.
– (шум) уже никакой пользы, раз уж ему все равно тут погибать? Так что мог и проглотить.
– Или выкинуть в космос. Вы не успеете. Сейчас восемь одиннадцать, бежим к «жемчужинам».
– (шум) слишком легко сдаешься. Эта игра (шум) величайшая сокровищница человечества. Радист вам не говорил?
– Что он там нашел в том хаосе?
Однако я вспоминаю легенды. Кто рассказывал первым? Инженер. Изобретения, открытия, идеи, прорывы… Прогресс. «От Астроманта», «Астромант изобрел». «Астромант передает». «Проект Астроманта». И те подношения, те молитвы у алтаря. Как удержать стабильную плазму на магнитах 12Т? Воистину, как?
Я закусываю губу.
– Это все ничего не значит. То, что по всей Солнечной системе рассказывают сказки, приписывая Астроманту все необъяснимое, вовсе не значит, что в этом пораженном раком металлоломе светится хотя бы искорка разума! Вы дали себя обмануть Тайне. Как с космоартом – тут то же самое. Вы дорисовываете очертания зверя – в собственном многоэтажном воображении, – ибо вам кажется, будто вы увидели во мраке сверкающий глаз. А там ничего и никого нет. Лишь расплодившийся хаос.
Инженер задумчиво смотрит на меня, перестав потрошить труп. Слушает ли он вообще? Не слушает. Разговаривает с самим собой.
Все это не имеет никакого смысла. Восемь двенадцать. Я погибну тут вместе с ними.
– Все это не имеет никакого смысла.
Я бросаюсь к выбитой переборке. Инженер отпихивает труп и летит мне наперерез, мы неуклюже сталкиваемся, на поломанных ребрах играют аккорды боли.
– (шум) Никуда ты не пойдешь.
– Да забирайте хоть все, не нужны мне никакие проценты!
– (шум) Цвета, Доктор. Давай сюда шлем.
Я инстинктивно отталкиваю его от себя.
– Без глупо…
– (шум) (треск) (шум)
Инженер включает ручную дюзу, реактивная сила разворачивает его боком, в другой руке у него нож. Я швыряю в него петлю противоперегрузочных ремней и ныряю во тьму пещеры Астроманта. Сразу за краем резко сворачиваю влево, за пределы светящейся полосы, и прижимаюсь к стене. Гашу диоды внутри шлема. Дышу. Он слышит мое дыхание. Я выключаю передачу, оставляя прием.
В отверстии появляется салатного цвета плечо, часть торса. Инженер осторожен, он не готов прыгнуть во тьму, гонясь вслепую.
Я моргаю. Цвета, цвета. У Инженера скафандр салатный, у Капитана – снежно-белый, у меня – желтый. С первого взгляда видно, что шлем не соответствует всему остальному. А в шлеме – радио Капитана. Куда он мог сунуть контрольный ключ Марабу, если ему приходилось на ходу менять его программу в космической пустоте?
Как проверить? На контрольной панели на плече не высветится, я не знаю, к каким контактам оно подключено.
Инженер снова исчезает в кабине. Я быстро включаю прожектор, ищу в захламленном пространстве между корпусами выход коридора, по которому добрался сюда с Радистом и Пассажиром. Тем временем луч выхватывает красный ящичек, дрейфующий прямо у меня под ногами. Восклицательные знаки, молнии и черепа предупреждают о его содержимом: это со складов «акулы», взрывчатка горняков. Именно так Инженер взорвал переборку.
Свет прожектора думает за меня. Я наблюдаю, будто сидящий в высокой ложе оперного театра тишины зритель, как он то отскакивает, то вновь возвращается к ящику. Колебания, сомнения, повороты возможного будущего – все в лишь нескольких подрагивающих движениях светящегося пятна, в нескольких секундах. (Быстро, быстро, быстрее, пока не вернулся Инженер с новым планом.)
Значит, ящик: нет, да, нет, да, да.
Я подтягиваю к себе стальную коробку, гашу прожектор. Инженер не защелкнул замок, крышка контейнера осталась приоткрытой. Заряды – круглые жестянки с вогнутым дном. Развернувшись спиной к входу в кабину, я подсвечиваю их диодами. Часовой механизм ставится вращением угловатых дисков, в прямоугольном окошке скачут цифры. Предохранитель – красный рычаг под жестяной пломбой, нужно сперва ее сорвать. Я помогаю себе острием зацепа страховочного троса.
Затем с силой отталкиваюсь по наклонной траектории, так, чтобы пролететь через свет в кабине, одновременно удаляясь в глубь пещеры, лечу, и в то короткое мгновение, когда неоновое солнце выхватывает меня из черного молока, и я смотрю сквозь разорванную переборку на побоище от предыдущего взрыва, на Инженера, который тащит к порогу угловатое устройство с длинными хвостами кабелей и, увидев меня, быстро поднимает пустую руку…
– (шум) Доктор! (шум) (шум)
…я швыряю в свет красные жестянки, одну и другую.
Мне пришлось заранее рассчитать время, так что я предпочел добавить пару секунд, вместо того чтобы самому в спешке разлететься в клочья. Я знал, что Инженер не успеет вовремя поймать и выбросить заряды. Он тоже это знает. Замерев на три секунды, он также выпрыгивает во тьму. Волна разлетающихся обломков ударяет его в спину. Кувыркаясь с безвольно раскинутыми руками и ногами, будто зеленая морская звезда, он исчезает во мраке.
Я выстреливаю из дюзы, быстро, руководствуясь чисто чутьем. Меня разворачивает, и я полностью теряю ориентацию – в каком направлении, на сколько градусов, по какой оси. Одновременно я другой рукой оперирую прожектором, в панике ища Инженера. Погиб? Выжил? Радио молчит. (То есть шумит.) Либо он его выключил, либо оно повреждено. Лишь датчик излучения трещит со смертоносной частотой. Над моими согнутыми коленями мерцают звезды; небо вращается над головой. Неужели остовы кораблей повернулись именно этой стороной к солнечной буре? Тогда я в любом случае мертв.
Но слишком свежо в памяти чувство облегчения после чудесного спасения жизни, натянуты тетивы, заведены пружины. Я буду сражаться до последней секунды. Выстреливаю из дюзы, убегая из-под открытого неба, в тень от звезд. Не хватает времени, чтобы сделать выбор, а каждый из них теперь под знаком катастрофы. Включить фонарь? А если Инженер выжил и увидит? А если не включу и снова налечу на что-то в темноте, покалечусь, разобью шлем? Но в вакууме не так-то просто увидеть не рассеянный свет. Так что это за красная светящаяся точка, что за огонек пульсирует передо мной? Нажимаю на рычаг прожектора и сразу же другой рукой включаю дюзу – стоп! Иначе я влетел бы на него с разгона, прямо в его центральный массив. Зависнув так, будто канареечно-желтая фигурка неуклюжего человека, я шарю светящейся лапой по горам и долинам Астроманта, по его лесам и лугам, городам и вулканам, сколько же в нем десятков и сотен метров, сколько тысяч тонн металла, стекла, промышленной интеллектроники, какое изобилие механических форм, механизмами же созданных! Будто в океанских глубинах или в космической бездне, искрится там время от времени серебристая звездочка, пройдет по линиям тени полоса открытых разрядов, карманные молнии закрутят жернова математики, пульсар из-под камня, квазар из-под базальта блеснет и погаснет, золотой песок вычислительных систем сложится в головокружительное созвездие, тоже едва на долю секунды, и снова мрак, снова молчаливые Гималаи машинного разума, машинного безумия. Я мог бы часами водить лучом света по скалам, расселинам, склонам и волнам переплетенной кибернетики, но не составить в уме общей картины, не обрисовать очертания чудовища. Только там посередине, в яме, в пасти, в каверне, в спиральной воронке радиационных трактов, под сталактитами магнитных помп и прессов, за сеткой медных проводов, в ресницах рыжих катушек, там пылает рубин одинокого лазера, пучок, рассеянный в какой-то густой среде, хорошо видимый из любого места перед обличьем Астроманта. Зачем он вмонтировал в себя этот лазер? А зачем вообще что-то вмонтировал? (шум) Дрожит рука, дрожит свет. Там, там, что это – диски с дорожками памяти, увеличенные в тысячу раз? Программные ленты, клубящиеся огромными тучами? Ряды оптических считывателей, читающих тьму? А тот черный поднебесный ледник (шум) – искривленная стена холодных экранов и осциллоскопов, величиной с половину офисного здания.