Дверь распахнулась, и в спальню вбежал Никодим.
— Что с княгиней? Говорят, при смерти? Я как узнал, сразу пришел!
— Ей уже лучше, — сообщил Митя. — Но доктор говорит, ночь предстоит решающая.
Никодим бросился к ногам старой хозяйки.
— Простите, барыня, простите! Не уберег я Васеньку! Простите! Не умирайте! На кого Митеньку оставите?
Егерь впервые за день разрыдался. Целовал морщинистую руку Анны Михайловны, а она ему что-то мычала в ответ. Митя тоже заплакал.
Тоннер тихо удалился.
Киросиров ждал в буфетной.
— Пистолеты взяли? — коротко спросил Илья Андреевич.
— Взял. Представляете, захожу в трофейную, а там Угаров с Рухновым целуются…
Тоннер пикантных сплетен не любил, поэтому посмотрел на урядника не по-доброму. Тот, вспомнив, что ночевал доктор предыдущую ночь вместе с Денисом, пришел к ужасному выводу: «И этот содомит!»
— Старайтесь идти тихо. Нас никто не должен заметить, — прошептал Тоннер. — Ох, луна некстати. Когда будем боковую аллею переходить, окажемся как на ладони.
Следующая мысль урядника была еще кошмарнее. Зачем доктор-содомит его в чащу тащит? Вдруг все- таки Тоннер — убийца и выманивает его, чтобы прикончить, а после — надругаться над телом… Уряднику стало бесконечно жаль себя. Так позорно погибать он не желал. Киросиров вообще погибать не желал, хотел тихо умереть в своей постели лет этак через тридцать. Зачем только в урядники пошел — денег мало, а опасности на каждом шагу.
Зачесавшийся нос Киросиров потер дулом пистолета.
— Осторожней, — зашипел Тоннер. — Убьетесь ведь!
Урядник обрадовался — у него же пистолет есть. Нет, так просто он не дастся, жизнь и честь сумеет защитить.
— Кстати, вы пистолеты зарядили? — поинтересовался доктор.
— Нет, — помотал головой Киросиров. — Вы сказали взять, а насчет того, чтобы зарядить, словом не обмолвились!
— Вот черт! — Тоннер не знал, кого и ругать. Себя ли (понимал же, с кем связался) или все-таки урядника. — Один из пистолетов точно разряжен, Шулявского из него застрелили. Интересно, какой?
Илья Андреевич задумчиво покрутил свой. В оружии он не разбирался, как и в лошадях.
— Сейчас проверим! — Урядник, не теряя ни секунды, открыл замок своего пистолета и потряс. Немедленно выскочила пуля, и посыпался порох.
— Что вы наделали? — накинулся на него Тоннер.
— Я себе пистолет полегче выбрал, а вам потяжелее. Думал, именно мой разряжен, — простодушно оправдывался урядник.
— Что же теперь делать?…
— Давайте вернемся, — не скрывая радости, предложил Киросиров. — Зарядим, по новой все обдумаем…
— Не успеем, — посмотрев на часы, отверг его малодушное предложение Тоннер. — Ладно, будем надеяться, что преступник не вооружен.
— Вы идите, я сам все сделаю, — попробовал слукавить Киросиров. — Заряжу — и мигом обратно!
— Да что вы дрожите как осиновый лист?! — Тоннер остановился и посмотрел Киросирову в глаза.
Взгляд у доктора был тяжелый, урядник под ним съежился:
— Холодно, вот и дрожу.
Действительно, начался ветер, тучи закрыли луну. И опять некстати! Надо бы, наоборот, выходить из дома в темноте, а устраивать засаду при свете, чтоб преступника издалека увидеть, приготовиться.
У развилки стояла линейка. На козлах никого не было видно, лошади были привязаны к дереву. Киросиров медленно обошел повозку, потрепал животных, отчего они разволновались, заржали. Неподалеку раздалось ржание в ответ.
— Убийца едет? — взволнованно спросил урядник.
— У него нет ни повозки, ни лошадей, иначе стал бы он сочинскую линейку покупать? По тракту кто- то едет.
Даже было слышно, кто — трое пьяных мужчин пели, причем каждый что-то свое, и слов было не разобрать.
— А где Сочин? — осведомился урядник.
— Вот он я! — Смотритель спрятался за могильным холмиком. Недурное решение: убийца место встречи подобрал такое, что засаду устроить негде, только одно укрытие и осталось. Тоннер подошел к могиле. Самоубийцам крест не положен, только скромная плиточка лежит:
«Катя Северская, 2 февраля 1797-20 декабря 1813»
Внизу, под датами, одно слово: «Прости…»
— Давно приехали? — спросил Тоннер Сочина.
— С полчаса. Пока все тихо.
— Где ямщик?
— Я сам решил править. После сегодняшнего опасаюсь — вдруг кто еще в сговоре окажется.
— Почему убийца тебе письмо послал? А? — Киросиров схватил Сочина за грудки.
— Потому что у него линейка собственная есть, — напомнил Тоннер.
Затихшая песня началась по новой. Похоже, троица никуда и не ехала, остановились люди на тракте и орут в свое удовольствие. Звук раздавался с того же места, что и десять минут назад.
— Давайте о диспозиции подумаем, — предложил доктор. — Один на облучок пусть садится, а двое спрячутся за холмиком. Как убийца в линейку заберется, тот, кто за ямщика, должен свистнуть.
— Зачем? — деловито поинтересовался Киросиров.
— Уже темно, луна скрылась. Из-за холма можно и не разглядеть убийцу.
— А потом?
— Двое спрятавшихся скрытно подбегают к линейке и нападают на убийцу, ямщик помогает. Понятно?
— Понятно! — обрадовался урядник. Главное, не опасно — втроем-то на одного!
— Давайте отрепетируем, — предложил Тоннер.
Сочин сел на козлы, и по его тихому свистку доктор с урядником побежали от холмика. Киросиров к таким испытаниям был не готов. Поспевал с трудом, доктор его намного опередил, хотя бежать-то было всего ничего. И дышал урядник слишком тяжело — если убийца не глухой, непременно услышит.
Тоннер и смотритель обменялись понимающими взглядами. Сочин предложил уряднику поменяться местами. Киросиров не возражал, после пробежки не то что напасть на преступника, стоять ровно не мог.
Сочин с Ильей Андреевичем спрятались за холмик. С удовольствием сев на козлы, урядник свистнул и начал про себя считать:
«Раз, два, три…»
Доктор со смотрителем появились на счете двадцать. Сочин, несмотря на лета, даже не запыхался.
Киросиров не преминул похвастаться:
— Я подсчитал, сколько времени нужно на вашу пробежку. На счете двадцать повернусь с пистолетом и скажу: «Руки вверх!» Вы убийцу за руки хватайте. Я его рукояткой по голове — и все, поймали!
Тоннер подумал, что иногда, когда захочет, урядник соображает.
— Хорошо придумали, так и сделаем.
Сочин вытащил из линейки огромный, в человеческий рост, холщовый мешок.
— У меня тоже идея. Как ударите, я убивцу мешок на голову накину.
— Молодец, солдат!
Воодушевленный похвалой, Сочин спрятал мешок за колесом, чтобы в темноте не рыться.
— По местам, — шепотом скомандовал доктор.
Начавшаяся гроза обрадовала Тоннера. В свете молний можно хоть что-то разглядеть. Ишь как засверкали! Загремел гром, полил дождь, и сразу стихло пение. Одно плохо: дорогу быстро развезет, бежать будет тяжело. Ничего, как-нибудь прорвемся.
Минуты тянулись как часы.
Снова прогремел гром. Киросиров вжался в сиденье — грозы он боялся. Еще раз сверкнуло, и следом громыхнуло. За природными ужасами и не заметил урядник, как в линейку кто-то сел и после очередного раската тихо сказал:
— Трогай, братец. Чего ждешь?
И позабыл Павсикакий про план! Да и не предупреждали его, что убийца голос подаст. Урядник растерялся.
— Трогай давай, — повторили сзади.
Сам не зная почему, Киросиров выхватил пистолет, повернулся и закричал:
— Руки вверх! — и только потом вспомнил, что надо было свистнуть.
— Я тебе, гнида, дам руки вверх, — ответил пассажир. Как на грех молнии прекратились, и лицо его разглядеть было невозможно. Голос вроде и знакомый… Поразмышлять уряднику не пришлось. Пассажир привстал и так въехал ему в челюсть, что Киросиров вылетел из линейки, в полете успев крикнуть:
— Помогите! Убивают! — Врезался головой в дерево и затих.
Тоннер при свете молний заметил убийцу, еще когда тот залезал в линейку. Несколько секунд он ждал свиста, но не дождался; решил, что гром мог его заглушить, и скомандовал: «Вперед!» Они с Сочиным побежали.
От крика урядника привязанные лошади рванули, и привставший убийца, не удержав равновесия, тоже вывалился из линейки. В темноте об него споткнулся Сочин. Бежавший сзади Тоннер тут же претворил в жизнь часть плана — подскочил и огрел негодяя рукояткой пистолета по голове.
Сочин вскочил сразу, схватил мешок и принялся натягивать на преступника.
— Постой! Лицо бы посмотреть, — попытался остановить смотрителя доктор.
— Да ни зги не видно. Лучше веревку в линейке найдите. Свяжем от греха подальше.
Так и сделали. Убийца, по-видимому, потерял сознание: тело его обмякло, он не сопротивлялся и ничего не говорил. Связав, подтащили к линейке и бросили внутрь.
Сверкнула молния.
— Надо Киросирова… — Закончить фразу Тоннер не успел. Сзади его крепко двинули по голове тяжелой дубиной, и он свалился прямо в линейку. Сочин успел повернуться — да и только! Нападавших было двое, дубинок тоже. Смотритель упал на землю. Его тоже закинули в линейку.
— Вы не промокли? А то я переживал! Какая буря разыгралась! — Угаров глянул в окно.
— Промок, а как же. Сухой нитки не было. Пришлось переодеваться. — Рухнов еще и пару рюмок водки с перцем выпил. Не хватало воспаление легких подхватить.
— Тоннер так и не вышел из дома?
— Вышел с час назад.
Денис вскочил с кровати, на которой разбирал документы Шулявского.
— Почему же вы за мной не пришли?
— Доктор был не один, а с урядником. Похоже, они сами на кого-то охотятся — пробирались тайком, в руках пистолеты.
— Ничего не понимаю, — развел руками Денис.
— Думаю, им что-то стало известно про преступника, и они отправились его ловить.
— А кого именно? — вырвался у Угарова глупый вопрос.
— Откуда я знаю… Кандидатов пруд пруди. Следом за ними целая делегация дом покинула, и все тайком.
— Делегация?
— Судите сами: Роос, генерал…
— Он же пьян был.