— Подвал хорошо закрыл?
— Хорошо! — Рухнов с замиранием сердца смотрел на Никодима, не зная, чего ожидать.
Тот улыбнулся:
— Значит, вместе поджарятся. А ты, хромой черт, сбежать хотел? — Улыбка на устах Никодима исчезла, лицо стало каменным, только маленькие черные глаза так и сверлили Михаила Ильича. — Вексель где?
Вот почему Никодим медлит, вот почему сразу не убил. Михаилу Ильичу допрос предстоит. Значит, и шансы в живых остаться есть. Надо попытаться косматому охотнику зубы заговорить… Умирать-то неохота!
— Какой вексель? — спросил Рухнов.
Никодим молча спустил курок. Рухнов с удивлением посмотрел на дымящееся ружье и только потом схватился левой рукой за плечо. Боль, как расплавленный свинец, разлеталась по телу, а когда достигла переломанной ноги, Михаил Ильич истошно закричал, не удержал равновесия и свалился с невысокого крыльца.
Никодим, на ходу перезарядив ружье, спрыгнул к нему.
Михаил Ильич катался по земле. Мелькнула мысль прикинуться, будто сознание потерял, и попытаться время выиграть, но боль жгла так, что несчастный не мог не кричать.
Никодим опустил тяжелый сапог на спину жертвы.
— Вексель где?
— Не знаю! — прохрипел Рухнов. Боль стала невыносимой. Михаил Ильич хотел схватить Никодима за ногу, но только пошевелился, как в простреленном плече будто артиллерийский снаряд разорвался, а в глазах ярко сверкнул фейерверк. Удара под ребра Рухнов даже не почувствовал.
— Не знаешь? Кончай, сука, дурака валять! — Никодим пнул ногой в раненное плечо.
— А-а-а! — закричал Рухнов и перевернулся на живот.
Егерь наставил ружье в лицо.
— Про иное не пытаю! Некогда! А вексель Мите нужен! Так что выбирай! Говоришь, где вексель, получаешь пулю в сердце. Молчишь — в живот. Боль такая будет, что умолять будешь пристрелить, все тайны сам расскажешь. Ну?
Рухнов представил обещанное мучение.
— Княгиня за картину спрятала, в спальне!
— Не врешь? — Ружье нацелилось в живот. Никодим пошевелил пальцем спусковой крючок, внимательно глядя на Михаила Ильича. От потери крови лицо несчастного и так было бледным, а тут просто позеленело.
— Святой истинный крест! — прошептал Рухнов.
Ружье медленно стало описывать полукруг обратно к его лбу. Михаил Ильич закрыл глаза, губы зашептали молитву. В голове промелькнула последняя мысль: «Сначала, как и в первый раз, услышу выстрел, потом на мгновение испытаю боль, потом, наконец, умру…»
Денис оттащил княгиню к продуху. Дышать становилось все тяжелее, а надежды на спасение таяли с каждой секундой. Угаров перебрал все, даже самые фантастические варианты. Например, поджечь бочки у одной из стен. Вдруг взорвутся, и пролом получится? А вдруг нет?
Хорошо княгине — спит, она даже не поймет, что умирает. А ему предстоят мучения.
Прошел час или нет? Наверное, прошел! Помощи ждать бесполезно! Денис вспомнил про бутылку с сонным зельем. После недолгих поисков она нашлась. Отрава оказалась приятной на вкус, а может, Денис просто хотел пить.
Потом несколько минут перед ним кружили, словно птицы, маменька с Варей. Они протягивали то ли руки, то ли крылья, умоляя улететь с ними. Но по телу разлилась такая слабость, что Денис не мог шевельнуть ни единым членом. Только улыбался в ответ. На прощание мама с Варей тоже улыбнулись, а потом исчезли. Как и весь окружающий мир.
Выстрел, хоть Рухнов и ждал его, все равно прозвучал неожиданно.
«Вот и конец», — подумал Михаил Ильич.
Боли не было. Рухнов обрадовался: смерть наступила незаметно, а теперь, видно, душа его отлетает. Он приоткрыл глаза. Перед ним простиралось небо. Облака с царственной неспешностью плыли, то и дело, заслоняя солнце; стая диких гусей безмятежно летела на юг.
— Вот черт! — прозвучал где-то рядом голос Никодима, и звенящую тишину разорвал следующий выстрел. Михаил Ильич приподнялся на здоровой руке и огляделся. Видимо, он был жив, в отличие от кабана Ваньки и чагравого мерина Султана, падавших в это мгновение на землю.
Когда Никодим приставил к голове Михаила Ильича ружье, Ванька учуял приближавшихся лошадей и бросился им навстречу. Никодим невольно проводил взглядом кабана, потому и замешкался с выстрелом. А в следующую секунду он увидел мчавшегося во весь опор прямо на него Данилу верхом на чагравом мерине. Не раздумывая, Никодим разрядил ружье, но попал в Султана. Тот на всем скаку споткнулся, и Данила вылетел через голову из седла.
Ванька безрассудно кинулся в атаку на вороную кобылу. Оттолкнувшись от земли, он, вытянув передние ноги, полетел, собираясь протаранить ее корпус клыками. Скакавший на кобыле генерал разрядил ружье прямо в сердце кабана. Опытный кавалерист, Веригин сумел спасти от неминуемой гибели и лошадь, изо всех сил ее пришпорив. От сильной боли кобыла шарахнулась в сторону и осталась в живых.
Скакавший вслед за генералом Тоннер целился в Никодима, но промахнулся. Егерь вытащил из-за пазухи пистолет, но расстояние оказалось слишком большим, и он снова промазал.
Данила тем временем поднялся. В десяти шагах от него стоял Никодим. Не раздумывая, Данила бросился к нему. Тот выкинул бесполезный пистолет и побежал в лес.
Рухнов из последних сил помахал Тоннеру окровавленной рукой. Доктор скомандовал коню: «Тпру!» — и спрыгнул.
— Пуля прошла навылет, — быстро осмотрев раненого, определил Илья Андреевич. — Слава Богу! Главное сейчас — кровь остановить.
Несессер с инструментами Катерина привязала на всякий случай к седлу. Доктор полез за бинтами.
Описав небольшой круг, Веригин подъехал к Тоннеру:
— Дом пылает!
Илья Андреевич посмотрел на заимку — уже занялась крыша, языки вырывались из стен, того и гляди, дом обрушится.
— Княгиня там? В подвале? — спросил он у Рухнова.
— И Угаров! — прошептал раненый и заплакал.
Доктор кинул ему бинты.
— Попробуйте сами перевязать!
— А вы?
— Попытаемся вытащить! — крикнул уже на бегу Тоннер.
— Это безумие! — крикнул в ответ Рухнов.
— Альпы штурмовать тоже было безумием! — Генерал вытащил из кармана длинную веревку. — Катерина рыжая сунула. Злодея, говорит, будете вязать!
— А зачем нам веревка? — оторопело спросил Тоннер. Первый порыв — броситься в дом — уже сменился ужасом. «И сами погибнем, и запертым в подвале не поможем. Дом скоро обвалится».
— Я пожаров, знаете, сколько перевидал? — ответил генерал. — Вон бочка, рядом ведро. Окатите-ка себя с головы до ног, а потом меня. Я пока веревку к крыльцу привяжу, оно еще минут пять простоит.
Фрак и жилетку Тоннер скинул. Хорошо, вода в бочке успела нагреться. Окатил себя, потом — генерала.
— Я первый, вы — следом, — скомандовал Павел Павлович. — Идем друг за другом по веревке, иначе обратно не выберемся.
Тоннер протянул Веригину намоченный платок:
— Приложите к носу, не так быстро дымом отравитесь.
— Спасибо! — похвалил Веригин. — Разумно! Митя сказал, люк в подвал в правой комнате?
— Да! Под медведем. В подвале еще Угаров!
— Этот-то как там оказался?
Ответить доктор не смог. В едком дыму рот сам собой закрылся. Глаза открывал на секунду, чтобы осмотреться.
— Вон! — крикнул Веригин, указывая на пылавшего медведя. Не больше сажени до него, а только заметили! Генерал ударил по чучелу ногой. Пол под ним, слава Богу, пока не занялся. Намоченные платки снова пригодились, иначе оба получили бы сильные ожоги, разбираясь с засовом и кольцом.
— Здесь пока не горит, но все в дыму, — прокричал генерал, когда начали спускаться. — Денис, княгиня — где вы?
Никто не ответил.
— Неужели задохнулись? Надо осмотреть!
— Опасно, — сказал Тоннер. — Сейчас огонь ворвется в подвал, и нам конец.
— Слышите храп? — спросил Веригин.
— Неужто спят?
Поначалу Даниле было легко преследовать егеря: и лес был редок, и Никодимов тулупчик мелькал среди деревьев. Стрелять в убегающего Данила не стал. Пока остановишься, прицелишься — исчезнет с глаз. А вдруг убьешь наповал? Нет, живым надо брать!
Никодим, перезаряжая ружье на ходу, пару раз внезапно останавливался, круто поворачивался и стрелял в Данилу. Однако тот с него глаз не спускал и, заметив очередной маневр, прятался за дерево.
Внезапно мох под ногами начал чавкать, а янтарные сосны сменились подлеском. Бежать стало трудней, то и дело приходилось уворачиваться от раскинувшихся в разные стороны веток или обегать непроходимый бурелом. Егерь знал лес назубок, Данила попал сюда впервые. Вскоре он потерял из вида беглеца, ориентировался лишь по хрусту веток.
Неожиданно и этот звук пропал. Данила остановился, прислушался, сделал шаг. Что-то под ногой скрипнуло, и сразу рядом с правым ухом просвистела пуля.
Данила упал и на всякий случай откатился в сторону. Вот что значит охотник — на звук стреляет.
Слева щелкнул затвор. Данила, стараясь не издать ни единого звука, приподнял голову. Ничего не видно, только поросшие мхом стволы.
«Никодим не стреляет, значит, тоже меня не видит. Это хорошо, да что дальше-то делать? Долго так не пролежишь!» Хоть и не болото, но мох под Данилой промялся, и в образовавшееся углубление стала просачиваться вода. Скоро он в луже окажется!
Помощи Данила не ждал: на руках Тоннера раненый Рухнов, а генерал, отчаянный человек, наверняка в горящий дом полез, княгиню спасать. Дай Бог ему уцелеть!
Вода прибывала на удивление быстро.
«Все-таки болото! — мрачно решил Данила. — Пока Никодим не был уверен, что я его в одиночку преследую, он старался оторваться, а как убедился, что никого со мною нет, решил прикончить. И скоро своего добьется: полчаса не пройдет, как я под водой скроюсь. Где он прячется? Слева в пятнадцати шагах широкое дерево. Только одно там такое, значит, за ним и укрылся!»
Одежда промокла насквозь, а запах болотной воды был так мерзок, что у Данилы из носа потекло.
«Еще немного, и я чихать начну, тогда точно подстрелит. Надо отсюда выбираться! Только куда?»