– Требования Троцкого приведёт к вооружённому мятежу чехов, господа. И нашей организации это может принести несомненную пользу. Большевики породят как минимум сорок тысяч наших сторонников. Тем паче, что чехословацкие эшелоны растянулись по всему Транссибу.
– Согласен с вами, штабс-ротмистр. Однако нам остаётся только ждать и уповать на Господа.
– Как говорится, подпрапорщик, на Бога надейся, а сам не плошай. И потому следует надеется на прибытие подполковника Каппеля в штаб генерала Петрова. Поверьте, господа, этот человек лишён страха и личных амбиций. Ему можно довериться полностью. Я прослужил с ним бок о бок ни мало лет. Вот увидите, он сумеет сплотить не только всех нас, но и чехов, если таковые окажутся поблизости.
В тот момент алексеевцы и не думали, что слова никому не известного штабс-ротмистра окажутся пророческими. И он пойдёт с Каппелем до конца.
– Лично я, господа, буду просить перевода в Самару, дабы все формальности были соблюдены и мои действия не вызвали подозрений у краснозадых, – продолжил Бекетов.
Многие офицеры его поддержали.
Увы, но спокойствие Симбирска, оказалось обманчивым. В середине июня большевики резко изменили свою политику: начался террор, пошли аресты и расстрелы. Сигналом к этому было выступление чехословаков, предсказанное штабс-ротмистром Бекетовым.
С приходом к власти Временного правительства было принято решение сформировать из пленных чехов (кстати, там были и сербы, хорваты, поляки, румыны) полки специального назначения. К тому времени чехов насчитывалось почти пятьдесят тысяч, и в умелых руках это была бы сила.
Однако с падением Временного правительства, чехи не успели покинуть пределы России, их эшелоны растянулись по всей Сибирской железнодорожной магистрали. Многие из них жаждали только одного – вернуться домой. Но большинство не поддержало новой власти. Хотя были примеры, когда чехи, проникнувшись революционными идеями большевизма, вступали в Красную армию. Но это скорее исключение, нежели закономерность.
Итак, Чехословацкий корпус продвигался эшелонами к Владивостоку, где должен был погрузиться и переправиться на французский Западный фронт. Головные эшелоны уже достигли Владивостока, а шедший в арьергарде 1-й пехотный полк имени Яна Гуса пребывал на трассе между Пензой и Уфой.
Достигнув договорённости с Германией, большевики попытались остановить дальнейшее продвижение эшелонов и разоружить чехов. Троцкий боялся чехословаков, видя в них оплот нарождающегося Белого движения. И потому он приказал принять решительные жёсткие меры. Наилучшим образом мысли Троцкого выражало сообщение Наркомвоена, от 29 мая 1918 г. Оно гласило:
«Чехословацкий корпус в течение месяцев стремился покинуть пределы России. Военный Комиссариат принял со своей стороны необходимые меры, чтобы сделать это возможным. При этом было поставлено условие: чехословаки сдают все оружие, за вычетом небольшого количества винтовок на каждый эшелон для несения караульной службы. Продвижение эшелонов шло беспрепятственно, при полном содействии местных Советов. Японский десант во Владивостоке и выступление семеновских банд сделали дальнейшее продвижение эшелонов на Восток невозможным. Народный Комиссариат приостановил движение, чтобы выяснить условия возможности путешествия чехословаков через Архангельск.
Тем временем контрреволюционеры, среди которых главную роль играли правые оциал-революционеры., вели среди чехословаков демагогически бесчестную агитацию, уверяя их, будто Советская власть питает какие-то черные замыслы против чехословаков. Часть командного состава чешских эшелонов, и в том числе русские офицеры, находилась в непосредственной организационной связи с контрреволюционерами. Обнаружилось, что эшелоны недобросовестно отнеслись к обязательству сдать оружие и сохранили значительную его часть у себя. Демагогия и провокация контрреволюционеров привели к ряду конфликтов, которые в некоторых пунктах развернулись в настоящие боевые операции.
Народный Комиссариат по военным делам совершенно точно и ясно известил всех заинтересованных лиц и, в первую голову, самих чехословаков о том, что Советская власть питает самые дружественные чувства по отношению к массе рабочих и крестьян чехословаков, являющихся братьями русских рабочих и крестьян. Однако, Советская власть не может потерпеть того, чтобы сбитые с толку реакционными негодяями, белогвардейцами и иностранными агентами чехословаки с оружием в руках захватили железнодорожные станции и производили насилия над Советами, как это произошло в Ново-Николаевске.
Военный Комиссариат издал распоряжение о немедленном и безусловном разоружении всех чехословаков и о расстреле тех из них, которые с оружием в руках будут противиться мероприятиям Советской власти. Вместе с тем, Военный Комиссариат от имени всего правительства снова торжественно заявляет и подтверждает, что Советская власть относится с самыми дружественными чувствами к чехословакам, и, с своей стороны, сделает все необходимое для того, чтобы дать им возможность в самый короткий срок покинуть пределы России.
Но условием для этого является полная и безусловная выдача всего оружия и строжайшее подчинение предписаниям Народного Комиссариата по военным делам. До тех пор, пока это не выполнено, распоряжение Народного Комиссариата о беспощадных действиях против мятежников останется во всей своей силе. С Урала, из центральной России и Сибири двинуто достаточное количество войска для того, чтобы сокрушить мятежников и раз навсегда отбить у контрреволюционных заговорщиков охоту вовлекать одураченных ими людей в мятеж против Советской власти.
Судьба чехословацких рабочих и крестьян в их собственных руках»[43].
Это обстоятельство послужило поводом к открытому выступлению чехов против большевиков.
К тому времени штабс-ротмистр Бекетов с группой офицеров из 17-го уланского Новомиргородского полка перебрался в Самару под командование только что прибывшего туда подполковника Каппеля.
Сопротивление чехов большевистской власти нарастало, словно снежный ком. Поручик Швец, впоследствии героически прославивший себя, во главе двух батальонов с налета взял Пензу, разоружил красный гарнизон, захватил арсенал, арестовал местный Совдеп и стал с боями продвигаться дальше на восток.
Батальоны Швеца фактически подали пример своим собратьям. 30 июня формированиями чехов была взята Самара, 4 июля – Уфа и Омск, Верхнеудинск, где пребывал полковник Гайда, командующий 2-й Чешской дивизией. Одновременно с выступлением чехов, к ним присоединились офицерские организации, в частности «Белая Россия» с центром в Омске, которые начали формирование добровольческих частей. Выступление чехов послужило толчком для создания Сибирской армии (соответственно за Уралом), а на Волге – Народной армии.
Красные командиры в Самаре не замедлили разбежаться при появлении вооружённых чехов под командованием русского офицера Степанова. Власть в городе поменялась, во главе встали эсеры. Однако многие русские офицеры не вознамерились служить их интересам.
Штабс-ротмистр Бекетов громогласно высказался по этому поводу:
– Мы не хотим служить эсерам. Мы готовы драться и отдать жизни только за Россию.
В этот трудный момент Капель принял на себя командование молодой Народной армией. Однако многие офицеры перебрались в Уфу под крыло недавно сформированного в Омске Сибирского правительства.
После занятия Самары подполковник Генерального штаба Владимир Оскарович Каппель сформировал небольшой отряд из добровольцев, преимущественно офицеров, численностью 350 человек. Отряд включал в себя: сводный пехотный батальон капитана Бузкова (две роты, девяносто штыков); эскадрон конницы численностью в сорок пять сабель штабс-капитана Стафиевского; Волжская конная батарея капитана Вырыпаева (включала в себя два орудия и сто пятьдесят человек обслуги). Такими силами Каппель двинулся совместно с чехами под командование Степанова на Сызрань. Результат похода был ошеломительным: Сызрань взята стремительным натиском каппелевцев.
Полковник Гайда, как человек прозорливый, резко приостановил продвижение чехословацких сил на восток. И повернул 2-ую пехотную дивизию против большевиков, двигаясь по Транссибирской магистрали в обратном направлении на запад. Падение советской власти в близлежащих к трассе городах поражает. Наконец Гайда занял Тюмень, а затем и Екатеринбург.
Одновременно с этими событиями оренбургские казаки во главе с атаманом Дутовым свергли красную власть. Уральское казачье войско под командованием полковника Ульяновского, которое до этого времени упорно не пускало к себе большевиков, вооружилось поголовно – от стариков до детей – и выступило на защиту своих земель от коммунистов. В течение двух-трёх недель ситуация от Волги до Владивостока резко изменилась, причём не в пользу большевиков.
Перепуганные набирающим силу Белым движением большевики забили тревогу. Это сразу заметно и в Симбирске. Красным командующим Восточного фронта в это время был назначен Муравьев, бывший Петроградский полицейский пристав, проявивший неслыханную жестокость на Киевском фронте, чем заслужил доверие большевиков.
Благодаря развивавшимся событиям, Симбирск был объявлен на осадном положении. Посыпались один за другим декреты, приказы о мобилизации офицеров и так далее. Начались массовые аресты и расстрелы.
Сообщения с внешним миром прервалось. Информацию население черпало из официальных «известий», в которых большевики явно преувеличивали свои победы, а поражения скрывали.
Муравьев, решив совершить переворот в свою пользу, сообщил по радио всем войскам, что заключено перемирие с чехами и дан приказ двигаться против немцев. Сам Муравьев находился в Казани и там пытался привлечь на свою сторону кадровых офицеров. Но никто за ним не последовал.
Вскоре в городе начались волнения. Муравьев с отрядом из двухсот человек прибыл по Волге в Симбирск. Со стороны пристани двигался его отряд с пулеметами, и вскоре все здание Кадетского корпуса, где помещался Совдеп, было взято в окружение. Всем членам Совдепа было предложено сдаться в двухчасовой срок.