— Отчего же? — глаза девушки сверкнули неприятным блеском. Заподозрить ее мог бы любой, уж больно легко она меняла характер, гримаснячила и проявляла инициативу. Причем делала это искренне, легко и непринужденно. Такой нрав другой следователь мог бы счесть за «убийственную спесь» маньяка, получавшего дополнительное удовольствие от игры с полицейскими.
Ольга Михайловна была настоящей проблемой для своей матери и отчима, из-за чего часто скиталась по интернатам и академия, а как только достигла определенного возраста, то маменька живо депортировала ее к госпоже Ветровой, настояв на присмотре в силу родственных связей. Не успела проблемная девочка тут оказаться, как сразу попала в смертельный переплет. Для стороннего следствия все складывалось как нельзя лучше, но, судя по легкой улыбке Григория, он не собирался так скоро обвинять подходящую кандидатуру.
— Слишком много ошибок совершил убийца. Не верю в то, что вы способны так запросто потерять бдительность, — искренне прошептал сыщик. — Капли крови, неточные удары ножа, нанесенные в порыве страсти и, наконец, сорванные с шеи бусы.
— Бусы? — девушка удивилась.
— Вот-вот, — усмехнулся себе под нос Григорий. — Бусы вы и не заметили, при всем вашем пытливом уме, — девушка тут же развернулась, намереваясь поскорее вернуться к телу и проверить теорию, но сыщик поймал ее за руку.
— Пустите.
— Ну уж нет. Я прибыл сюда, когда картина преступления уже смешалась. А вы, как раз, были здесь с самого начала. Вы может и не убийца, но вы, совершенно точно, необходимый для загадки ингредиент. Своего рода ключ и я собираюсь нагло вами воспользоваться.
— Вы очень вульгарно выражаетесь, — отметила девушка, но ее этот факт, казалось бы, и не расстраивал.
— Это к делу не относится. Итак. Вы направлялись в эту самую комнату, чтобы встретиться с тетей. Почему?
— Здесь должно было пройти закрытое совещание по поводу продажи одного старого здания. Не знаю точных деталей, но все, кого вы здесь видите — так или иначе замешаны в продаже. Меня тетя позвала, чтобы я понемногу начала вникать в ту жизнь, которую готовила для меня маменька.
— Вы шли сюда к назначенному часу и наткнулись на отца Никодима?
— Поп малость нервный, — тихо ответила Ольга Михайловна. — Как его заметила, он от испуга чуть в обморок не упал. Сначала долго меня отговаривал сюда идти, а потом сопровождать согласился.
— Вам это странным не показалось?
— Ну странный поп, говорю же. Нервный.
— Может он стал свидетельством убийства или же сам повинен в смерти госпожи Ветровой?
— Исключено, — покачала головой Ольга Михайловна. — Точнее, в смерти точно неповинен. Руки у него сухие были, без крови или капель воды. Раз мы первые тетю нашли — значит до нас ее только убийца и видел. Если бы он повинен был, то хотя бы попытался робу сменить ну или еще чего. Отчим всегда говорит, что ранения в шею самые «цветастые», а на его одеждах ни одной капли.
— Резонно, — кивнул сыщик. — Дальше, пожалуйста.
— Пришли сюда, он сразу молиться начал и мне предлагал. Как встал у камина, так и стоит до сих пор. Грехи замаливает видать. Потом все остальные начали приходить, я даже не успела на помощь позвать. Один за одним шли.
— В каком порядке?
— Городничий, потом брат с сестрой, за ними дворецкий и фрейлина, последними пришли Анна Дмитриевна и Амалия Федоровна, под руки с Петром Олеговичем. Он знатный офицер и жених завидный, а этих двух дам я не знаю. Одна из них вроде дочка князя местного, вторая может в подругах у нее.
— Занятно, — Григорий поправил очки на переносице.
— Вы же уже знаете, кто убийца, не так ли? — неожиданно спросила девушка. — Тогда зачем все это представление?
— Потому, что я обязан быть уверен, — пояснил сыщик. — Нельзя же ни с того, ни с сего обвинить человека. Да будь я хоть сто раз прав, мне все равно необходимы доказательства.
— Их же нет, — удивилась девушка.
— Есть свидетели, — усмехнулся сыщик. — Но действовать придется аккуратно. Вы свободны, Ольга Михайловна. Эй, дворецкий, подите сюда, — нетерпеливо махнул рукой Григорий.
— Я? — дрожащей рукой бледный мужчина указал на себя.
— Да, да, вы. Сюда, не бойтесь, — сыщик приветственно махнул рукой еще несколько раз.
Понурив голову, как осужденный убийца, идущий на эшафот, дворецкий поплелся к сыщику. Отошел как можно дальше, встал в стороне и говорить стал вкрадчивым шепотом:
— Вы же собираетесь меня обвинить, да?
— В чем конкретно? В том, что вы не оказались рядом и не защитили свою возлюбленную? Или в том, что до сих пор стоите и дрожите передо мной, вместо того, чтобы сорваться на крик и начать обвинять всех, кого попало? Лезть с кулаками или, еще лучше, выхватить у офицера саблю и начать рубить в лоскуты всех присутствующих? Если вас и обвинять, то только в том, что вы стали заложником собственных слабостей и не смогли взять судьбу в свои руки. Не при ее жизни, не после смерти.
Дворецкий раскрыл рот и замолк. Он ожидал услышать все, что угодно, но только не такие слова, оказавшиеся разящей правдой.
— А вы правы: я мечтал сделать это. Тогда все было бы проще. Чтобы потом сдаться вам или, как вы предлагаете, свести счеты с собственной жизнью. Может в таком случае мы бы встретились с ней и смогли бы наконец жить вместе, не озираясь на косые взгляды и не вздрагивая от громкого осуждающего шепота. Ах, если бы только я был куда смелее, чем есть на самом деле.
— Звучит очень поэтично. И, в целом, правдапободно. Как жаль, что вы бесхребетный слизняк, — вздохнул Григорий, глядя в сторону.
*Оставшееся время: 9 минут.*
— Смешно, что вы так выразились, ведь раньше я и был поэтом, — остальную часть высказывания дворецкий решил пропустить мимо ушей. — Не популярным, как вы можете судить. Только ей мои стихотворения и нравились. Сначала она была моим спонсором, покровителем, музой.
— Потом взяла в услужение, ведь вы не молодеете и все меньше слышите тот самый шепот.
— Вроде того, — поежился дворецкий. — Я бы убил ее, слышите. Тысячу раз бы заколол ножом, но только духу не хватило бы. А вы?
— Что, я?
— Знаете, кто это сделал?
— Есть идеи, но с вами делиться не стану. Вы натура слабая, тут же спугнете. Впрочем, без вас мне убийцу и не поймать. Поэтому придется вам мне помочь. Хоть с этим справитесь?
— Вы назвали меня бесхребетным, а теперь просите о помощи? — дворецкий расплылся в улыбке.
— О, да. Какова ирония, не правда ли? — сыщик позволил себе искреннюю улыбку. — Так что, согласны?
— Может, мне удастся побыть героем, хотя бы на мгновение.
— В этом я сильно сомневаюсь, но впрочем, смотря что считать за геройство?
Григорий довольно резво и ловко подхватил со стола увесистую цветочную вазу и врезал ей по голове дворецкого. Мужчина виновато улыбнулся, дернул плечами и завалился вниз.
— Алексий! — крикнула Маргарита Андреевна, первой подбегая к поверженному любовнику госпожи Ветровой. — Вы что творите?
— Ах, негодяй! Я была права все же, да? Ведь так? Так? — голосом победительницы в карты закричала Валентина Семеновна.
— Вы были правы, — мягко ответил запыхавшийся Григорий. — Он сознался в преступлении, сейчас подоспеют полицмейстеры и заберут его.
— О, Боже! — в комната воцарилась суматоху, а потому никто не заметил, как ужаснулся отец Никодим, глядя на происходящее. Никто, кроме сыщика.
— Что с ним теперь будет? — Савелий Викторович с интересом наблюдал, как Петр Олегович несколько раз увесисто пнул в бок несчастного дворецкого, проигнорировав крики фрейлины, а теперь связывал преступнику руки за спиной собственным поясом.
— Суд, потом колония и плаха, — буднично ответил Григорий, не сводя взгляда со святого отца. — Перед смертью позовут батюшку, чтобы он грехи отпустил и Богу помолился. Отведут на эшафот и голову порубят. Обычное дело.
— Обычное дело, — эхом отозвался Савелий Викторович. — А зачем он это? Ну, погубил госпожу Ветрову? Она с ним вроде неплохо обращались.
— Да они любовниками были, — вставила свои пять копеек Валентина Семеновна. — Об этом все судачили.
— Молчи, гадюка, — зашипела Маргарита Андреевна. — Молчи, о чем не знаешь ничего!
— Они были любовниками. Но госпожа Ветрова посмела постареть первой, — пояснил Григорий. — Алексий нашел для себя новую пассию — молодую фрейлину Маргариту Андреевну. Они встречались тайно, он писал ей стихи, а она согревала его холодными ночами. Все было прекрасно, пока они не узнали, что госпожа ничего не собирается им оставлять в завещании. Семьи у нее не было, если не считать вас и вашей маменьки, Ольга Михайловна.
— Меня? — молодая кузина.
— Ее? — все остальные.
— Именно вас. Вот у любовников и созрел план. Подменить завещание и убить старушку. Алексий заманил ее в эту комнату, а Маргарита Андреевна убила.
— Почему не наоборот? — поинтересовалась Анна Дмитриевна, молчавшая весь этот вечер.
— Простите, не понял вопроса, — повернулся к ней Григорий.
— Почему убила именно фрейлина, а не дворецкий?
— Он трусливый и глупый. Смалодушничал в последний момент, а его любовница взяла на себя тяжкий труд и…
Фрейлина разъяренно завопила и прыгнула на сыщика. Тот не успел среагировать — девушка повалила его на пол и вцепилась ногтями в лицо, мечтая разодрать глаза. Как самая настоящая дикая кошка шипела и била когтями проницательного следователя, а тот едва мог закрываться руками.
— Полно вам, хватит, — Петр Олегович поднял обезумевшую «кошку» за шкирку с такой силой, что девушка тут же обмякла. Аккуратно посадил на стул и пригрозил пальцем. — Даже вставать не думайте, поняли? — девушка в ответ только заплакала. — В порядке, господин сыщик?
— Бывало и похуже. Благодарю за помощь, — Григорий взялся за протянутую руку и, с трудом, поднялся. — Вас устраивает такая история, отец Никодим? Две невинных души в обмен на служение Богу?
— Вы о чем? — Савелий Викторович оттолкнул в сторону Петра Олеговича и с интересом уставился на сыщика. — Причем тут отец Никодим?