Guðrúnarkviða in fyrsta
Гудрун сидела над мертвым Сигурдом. Она не плакала, как другие женщины, но грудь ее разрывалась от горя. Жены и мужи подходили утешить ее. Но это было нелегко.
Guðrún sat yfir Sigurði dauðum. Hon grét eigi sem aðrar konur; en hon var búinn til at springa af harmi. Til gengu bæði konur ok karlar at hugga hana, en þat var eigi auðvelt.
Говорят, что Гудрун отведала сердца Фафнира и поэтому понимала язык птиц.
Þat er sögn manna, at Guðrún hefði etit af Fáfnis hjarta ok hon skilði því fugls rödd. -
Вот что еще сложено о Гудрун:
Þetta er enn kveðit um Guðrúnu:
Песнь о Гудрун
Так было — смерти
желала Гудрун,
над Сигурдом мертвым
горестно сидя;
не голосила,
руки ломая,
не причитала,
как жены другие.
Ár var, þats Guðrún
gerðisk at deyja,
er hón sat sorgfull
yfir Sigurði;
gerði-t hon hjúfra
né höndum slá,
né kveina umb
sem konur aðrar.
Мудрые ярлы
к ней подходили,
скорбь ее
пытались рассеять.
Не было слез
горючих у Гудрун, —
горе великое
грудь разрывало.
Gengu jarlar
alsnotrir fram,
þeir er harðs hugar
hana löttu;
þeygi Guðrún
gráta mátti,
svá var hón móðhug,
mundi hon springa.
Знатные жены
ярлов сидели,
золотом убраны,
против Гудрун;
каждая горе
свое вспоминала,
речь заводила
о самом горьком.
Sátu ítrar
jarla brúðir,
gulli brúnar,
fyr Guðrúnu;
hvar sagði þeira
sinn oftrega,
þann er bitrastan
of beðit hafði.
Молвила Гьявлауг,
Гьюки сестра:
«Счесть невозможно
несчастья мои, —
я пятерых
мужей потеряла,
трех сестер,
трех сыновей,
восемь братьев —
и все ж живу я!»
Þá kvað Gjaflaug
Gjúka systir:
"Mik veit ek á moldu
munarlausasta;
hefi ek fimm vera
forspell beðit,
tveggja dœtra,
þriggja systra,
átta brœðra,
þó ek ein lifi."
Не было слез
горючих у Гудрун:
гибель юноши,
конунга смерть,
горе великое
камнем легло.
Þeygi Guðrún
gráta mátti,
svá var hón móðug
at mög dauðan
ok harðhuguð
of hrör fylkis.
Молвила Херборг,
владычица гуннов*:
«Горе мое
еще тяжелее, —
семь сыновей
на юге погибли,
муж мой тоже
в сече зарублен;
Þá kvaðþat Herborg,
Húnalands dróttning:
"Hefi ek harðara
harm at segja,
mínir sjau synir
sunnan lands,
verr inn átti
í val fellu.
мать и отец
и четверо братьев
морю достались, —
ветер настиг их,
била волна
о борт корабля.
Faðir ok móðir,
fjórir brœðr,
þau á vági
vindr of lék,
barði bára
við borðþili.
Сама их одела,
сама убрала их,
сама схоронила
тела родимых.
В полгода всех
потерять довелось мне,
не было мне
ни в чем утешенья.
Sjálf skylda ek göfga,
sjálf skylda ek götva,
sjálf skylda ek höndla
hrör þeira;
þat ek allt of beið
ein misseri,
svá at mér maðr engi
munar leitaði.
В плен тогда же
сама я попала,
рабство изведала
в те полгода;
жену вождя
одевала и обувь
ей подавала
каждое утро.
Þá varð ek hafta
ok hernuma
sams misseris
síðan verða,
skylda ek skreyta
ok skúa binda
hersis kván
hverjan morgin.
Ревновала она,
бранила меня,
жестокими были
ее побои;
хозяина лучше
нигде не видала,
хозяйки хуже
нигде не встречала!»
Hon œgði mér
af afbrýði,
ok hörðum mik
höggum keyrði;
fann ek húsguma
hvergi in betra,
en húsfreyju
hvergi verri."
Не было слез
горючих у Гудрун:
гибель юноши,
конунга смерть,
горе великое
камнем легло.
Þeygi Guðrún
gráta mátti,
svá var hón móðug
at mög dauðan
ok harðhuguð
of hrör fylkis.
Гулльранд, дочь Гьюки,
молвила так:
«Мудрой слывешь ты,
приемная мать,
а жену молодую
утешить не в силах, —
пусть она видит
мертвого конунга!»
Þá kvaðþat Gullrönd
Gjúka dóttir:
"Fá kanntu, fóstra,
þótt þú fróð séir,
ungu vífi
andspjöll bera."
Varaði hon at hylja
of hrör fylkis.
Сдернула саван
с тела Сигурда,
к ногам жены
подушку метнула:
«Вот он! Прильни
губами к устам, —
ведь так ты его
живого встречала!»
Svipti hon blæju
af Sigurði
ok vatt vengi
fyr vífs knéum:
"Líttu á ljúfan,
leggðu munn við grön,
sem þú halsaðir
heilan stilli."
Горестно взор
бросила Гудрун
на голову князя
в сгустках крови,
на очи героя,
померкшие ныне,
на жилье души*,
мечом рассеченное.
Á leit Guðrún
einu sinni,
sá hon döglings skör
dreyra runna,
fránar sjónir
fylkis liðnar,
hugborg jöfurs
hjörvi skorna.
Вскрикнув, грянулась
оземь Гудрун;
косы рассыпались,
вся покраснела,
хлынули слезы
дождем на колени.
Þá hné Guðrún
höll við bolstri,
haddr losnaði,
hlýr roðnaði,
en regns dropi
rann niðr of kné.
Горько заплакала
Гудрун, дочь Гьюки,
слез поток
оросил покрывало,
а во дворе
закричали громко
гуси, прекрасные
Гудрун птицы.
Þá grét Guðrún
Gjúka dóttir,
svá at tár flugu
tresk í gögnum,
ok gullu við
gæss í túni,
mærir fuglar,
er mær átti.
Молвила Гулльранд,
дочь Гьюки: «Знаю, —
большей любви.
чем ваша, не видели
между людьми,
на земле живущими!
Места себе ты
не находила,
сестра, если Сигурда
нету с тобою!»
Þá kvaðþat Gullrönd
Gjúka dóttir:
"Ykkrar vissa ek
ástir mestar
manna allra
fyr mold ofan;
unðir þá hvárki
úti né inni,
systir mín
nema hjá Sigurði."
Гудрун сказала:
Guðrún kvað:
«Сигурд рядом
с сынами Гьюки
как стебель лука,
из трав встающий,
как в ожерелье
камень сверкающий,
самый ценный
среди каменьев!
"Svá var minn Sigurðr
hjá sonum Gjúka
sem væri geirlaukr
ór grasi vaxinn,
eða væri bjartr steinn
á band dreginn
jarknasteinn
of öðlingum.
Чтили меня
воины конунга
больше, чем дев
Одина* смелых.
Как ивы листва,
стала я жалкой, —
смерть повелителя
сделала это!
Ek þótta ok
þjóðans rekkum
hverri hæri
Herjans dísi,
nú em ek svá lítil
sem lauf séi
oft í jölstrum
at jöfur dauðan.
Ни на скамье его нет,
ни на ложе, —
в этом повинны
Гьюки сыны!
Гьюки сыны
повинны в несчастье,
горькие слезы
льет их сестра!
Sakna ek í sessi
ok í sæingu
míns málvinar,
valda megir Gjúka,
valda megir Gjúka
mínu bölvi
ok systur sinnar
sárum gráti.
Как ваши клятвы
ложными были,
пусть ваши земли
так опустеют!
Гуннар, не впрок
пойдет тебе золото;
эти запястья —
гибель твоя,
ты ведь Сигурду
клятвы давал!
Sváér of lýða
landi eyðið,
sem ér of unnuð
eiða svarða;
mun-a þú, Gunnarr
gulls of njóta;
þeir munu þér baugar
þér at bana verða,
er þú Sigurði
svarðir eiða.
Двор наш видал
дни веселее,
чем день, когда был
оседлан Грани
и Сигурд к Брюнхильд
свататься ехал, —
к женщине злой,
в час зловещий!»
Oft var í túni
teiti meiri,
þá er minn Sigurðr
söðlaði Grana
ok þeir Brynhildar
biðja fóru,
armrar véttar,
illu heilli."
Молвила Брюнхильд,
Будли дочь:
«Пусть потеряет
детей и мужа
та, что нынче
слезы пролить
тебе помогла
и речь вернула!»
Þá kvaðþat Brynhildr
Buðla dóttir:
"Vön sé sú véttr
vers ok barna,
er þik, Guðrún,
gráts of beiddi
ok þér í morgun
málrúnar gaf."
Молвила Гулльранд,
Гьюки дочь:
«Лучше молчи!
Ненавистна ты всем!
Ты виновна
в смерти героев!
Злой судьбы
волнами гонимая,
ты семерых
конунгов горе*,
ты мужьям
гибель несешь!»
Þá kvaðþat Gullrönd
Gjúka dóttir:
"Þegi þú, þjóðleið,
þeira orða;
urðr öðlinga
hefr þúæ verit,
rekr þik alda hver
illrar skepnu,
sorg sára
sjau konunga
ok vinspell
vífa mest."
Þá kvaðþat Brynhildr
Buðla dóttir:
"Veldr einn Atli
öllu bölvi
of borinn Buðla
bróðir minn.
когда мы увидели
в доме гуннов
на князе огонь
ложа дракона*.
Дорого стоило
то сватовство,
вечно о нем
я сокрушаюсь!»
Þá er vit í höll
húnskrar þjóðar
eld á jöfri
ormbeðs litum,
þess hefi ek gangs
goldit síðan;
þeirar sýnar
ek sáumk ey."
Став у столба,
собирала силы;
взор Брюнхильд,
дочери Будли,
ярко пылал,
ядом дышала,
глядя на раны
мертвого Сигурда.
Stóð hon und stoð,
strengði hon efli;
brann Brynhildi
Buðla dóttur
eldr ór augum,
eitri fnœsti,
er hon sár of leit
á Sigurði.
Гудрун ушла оттуда в лес, в пустыню, поехала в Данию и жила там у Торы, дочери Хакона, семь полугодий.
Guðrún gekk þaðan á braut til skógar á eyðimerkr ok fór alt til Danmarkar ok var þar meðÞóru Hákonardóttur sjau misseri.
Брюнхильд не хотела жить после смерти Сигурда. Она велела убить восьмерых своих рабов и пять рабынь. Затем она пронзила себя мечом насмерть, как об этом рассказывается в Краткой Песни о Сигурде.
Brynhildr vildi eigi lifa eftir Sigurð; hon lét drepa þræla sína átta ok fimm ambóttir; þá lagði hon sik sverði til bana, svá sem segir íSigurðarkviðu inni skömmu.
Примечания
Эта песнь — наиболее законченная из так называемых героических элегий в «Старшей Эдде». Содержание таких песен-элегий — одна трагическая ситуация из сказания и связанные с ней переживания и воспоминания героини. В данном случае это Гудрун скорбит над телом своего мужа Сигурда. Указывалось на близость данной песни (и вообще этого типа песен) к датским и немецким народным балладам на сходные сюжеты.
6. Гунны… — В «Старшей Эдде» так называются южные народы вообще. Сигурд называется «гуннским конунгом» и т. д., но ср. прим. к «Гренландской Песни об Атли».
14. Жилье души — грудь.
19. Девы Одина — валькирии.
24. Семерых конунгов горе — см. прим. к «Речам Регина».
25. Атли тогда зло совершил… — Подразумевается, что Атли принудил Брюнхильд принять сватовство Гуннара, когда Брюнхильд увидела Сигурда рядом с Гуннаром и полюбила его. Ср. «Краткую Песнь о Сигурде», строфы 35 след.
26. Огонь ложа дракона — золото.