еляющийся особой жестокостью даже среди своих собратьев, с незапамятных пор сидит на краю небес, приняв обличье орла. Крылья Хрёсвельга могут скрыть от солнца в своей тени весь Мидгард со страной ётунов и страной инеистых великанов в придачу. Время от времени он машет ими, рождая ветер. Когда орёл крыльями едва помахивает — ветер тихо струится, но стоит Хрёсвельгу рассвирепеть и взмахнуть ими по-настоящему — поднимается буря. Ответил ётун немедля:
— Хрёсвельг принял облик орлиный. Крылья орла — вот причина ветров.
И сказал Один:
— Тогда дай десятый ответ. Откуда явился Ньёрд?
Вафтруднира, знавшего всё о мире, забавляла эта игра:
— Ваны дали Ньёрда заложником асам. С асами тот хорошо прижился — и поныне с ними живёт!
Не сдавался Один:
— Скажи мне ещё, Вафтруднир, где каждый день падают воины, мечами пронзённые, где гремят, сшибаясь, щиты?
Незамедлительно ответил турс:
— В Вальхалле у славного Одина то каждый день происходит. Знаю также: смерть не грозит пронзённым — закончив бой, мирно садятся эйнхерии за пиршественные столы.
Спросил тогда Высокий:
— Откуда ты, Вафтруднир, ведаешь судьбы богов и способен их прорицать, как Вёльва-колдунья?
Не удивился громоздящийся на троне ётун подобному вопросу. Вот что Вафтруднир ответил:
— Слишком долго живу я и прошёл все девять миров: Асгард — мир асов, Ванахейм — миролюбивых ванов страну, Альвхейм — мир светлых альвов, суетный Мидгард, был в жарком Муспелле, в недра к карликам заглянул (Свартальвхейм — их мир), видел страну инеистых великанов и даже страну мёртвых узрел, где Хель обитает. Сто веков сам живу в Ётунхейме — вот почему мне знакомы тайны великих, могучих богов.
Спросил Вафтруднира Высокий:
— Так скажи мне тогда, прорицатель-ётун, кто останется жив после гибели мира?
Отвечал великан:
— Спрячется женщина Лив с мужчиной по имени Ливтрасир в роще, огнём не затронутой. Питаться будут росой и новых людей породят.
Один воскликнул:
— А знаешь ли ты, как возродится солнце, ведь волк погубит его?
Знал и это хозяин чертога:
— Прежде чем волк солнце погубит, дочь оно породит. Выживет дева и заступит на место матери.
Высокий спросил, по-прежнему не открывая лица из-под шляпы и сохраняя спокойствие:
— Ответишь ли мне, Вафтруднир, какие три девы высоко над миром парят?
— Ответить — дело нетрудное, — сказал великан Вафтруднир гостю, склоняясь с трона. — Но прежде хочу спросить: не кажется ли тебе, что попрощаешься ты сегодня со своей головой? Ну да ладно: спешить мне некуда, ведь старость и мудрость неспешны и поддерживают друг друга. Так что задавай вопросы свои, Гагнрад, пока силы твои не иссякнут и твоя голова сама не воспротивится твоему упрямству. Что касается тех таинственных дев, вот что знаю: три дочери ётуна Мёгтрасира неслышно летают над Мидгардом и неслышно парят над морем. Для людей они — светлые духи, несут девы благо, хоть отец их — свирепый турс.
— Ты и вправду всеведущ, как повсюду о тебе и говорят, — сказал Высокий. — И если это так, ты должен знать и о будущем богов. Ну-ка, скажи, мудрый ётун, тот, которому всё открыто, что же будет с асами после того, как пламя Сурта погаснет?
Вафтруднир отвечал без запинки:
— Видар и Вали Асгард возродят. Моди и Магни придут к ним с найденным молотом.
Высокий спросил:
— Что же с Одином станет, как он жизнь свою завершит?
Будущее Одина также было открыто для ётуна Вафтруднира:
— Свирепый Фенрир пасть разинет — шире пропасти глотка чудовища, — и пропадёт в ней бесследно Отец Всех Асов.
И тогда Высокий сорвал с себя шляпу, и засверкал его единственный глаз. Отшатнулся ётун, поняв, кто перед ним, но было поздно: словно гром прозвучали слова того, кто повелевал мирами и от одного только взгляда которого цепенели и люди, и ётуны, и карлики, и всё сущее на земле. Спросил Высокий:
— На последний вопрос мой ответь, великан. Что любимому сыну Один поведал, когда Бальдр, ростком омелы пронзённый, лежал на костре?
И задрожал Вафтруднир, задрожал под ним трон, и стены его палат задрожали, готовые рухнуть. От стона могучего великана вновь посыпались камни в горах, и казалось, что вся земля зашаталась. Горько пожалел ётун, что в этот раз мудрость изменила ему — самонадеянно вступил он в спор с незнакомцем, в ослеплении от собственного величия позабыв великую истину: прежде узнай того, с кем тебе придётся сражаться. Схватив себя за голову, признался тот, кто жил сто веков и считался умнейшим из умных:
— Явился конец мой в лохмотьях нищего. Сам себя я загнал в ловушку, словно юнец безбородый, — видно, от старости сделался глуп. Что же, признаюсь в своём бессилии. И вот что скажу: никому не дано знать то, о чём сыну поведал Высокий. Я, глупец обречённый, тщился с ним спорить. Ты в мире мудрейший — вот тебе моя голова!
Выхватил безжалостный Один из-под своего тряпья меч, подобный тысячам молний, — и Вафтруднира не стало.
IVРЕЧИ ГРИМНИРА
Постоянно спускаясь с радуги в Мидгард и прикидываясь скромным гостем, Высокий любил сидеть на пирах у особо хвастливых и преподносить зазнавшимся уроки смирения. Также любил Всеотец заглядывать в дома других людей, стуча в двери дорожным посохом. К тем хозяевам, кто привечал странника и звал его к очагу, делясь иной раз последней одеждой и пищей, Высокий впоследствии благоволил, но горе было скупым, пусть даже среди них находились и конунги, — с теми, кто жалел еду для гостей, Отец Ратей поступал беспощадно, ставя людскую скупость в один ряд с предательством. На том однажды и подловила его хитроумная Фригг.
Вот с чего всё началось: жил в Мидгарде влиятельный конунг и звали его Храудунг. Имел конунг двух сыновей — старшему, Агнару, к тому времени исполнилось десять зим, а младшему, Гейррёду, — восемь. Несмотря на свой малый возраст, сыновья конунга не боялись опасностей и дерзали выходить одни на лодке в море.
Однажды братья взяли сеть и отправились порыбачить. Ветер унёс их посудину далеко в море, а затем, когда стемнело, пригнал лодку к чужому берегу, где она и разбилась о камни. Делать нечего: Агнар и Гейррёд отправились искать ночлег и набрели на жилище, в котором проживали старик со старухой. Целую зиму провели сыновья конунга в убогой лачуге. Старуха ухаживала за старшим из них, а старик взял под своё покровительство младшего. Весной потеплело, и берег освободился ото льда. Старик отдал братьям свою лодку, а когда пошли старик со старухой провожать Агнара и Гейррёда, хозяин лачуги, переговорив с глазу на глаз со своим любимцем, видно, кое-что ему посоветовал.
Ветер на этот раз выдался попутным, и лодка пришла прямо к усадьбе конунга. Гейррёд сидел на носу лодки, Агнар — на корме. Когда лодка уткнулась в песок, Гейррёд первым выскочил на берег и, после того как следом за ним сошёл брат, оттолкнул её, сказав ей: «Плыви назад, и пусть заберут тебя ётуны».
Лодку тотчас унесло обратно в море. Гейррёд, попросив брата подождать на берегу, отправился ко двору своего отца. Оказалось, что старый конунг, опечаленный исчезновением сыновей, в ту зиму умер. Агнар об этом не знал, но вот Гейррёд, судя по всему, как-то проведал о произошедшем. Поскольку он явился на двор первым, его и выбрали конунгом вместо отца, и вскоре сделался Гейррёд знаменитым правителем. Обманутому же Агнару, несмотря на его старшинство, ничего не оставалось делать, как смириться с участью: неудачник ушёл в горы, сошёлся там с одной великаншей, которая народила ему детей, и жил с ней в пещере.
Старик со старухой были не кто иные, как Высокий с Фригг, и оба они с престола Хлидскьяльв ревниво следили за судьбой питомцев. Недовольная хитростью мужа, Фригг искала случая, чтобы расквитаться с Одином, и случай этот представился. Однажды сидели бог и богиня на своём престоле в Асгарде и взирали с него на все миры. Высокий, разглядев внизу Агнара, усмехаясь, сказал жене:
— Видишь своего любимца, который не нашёл ничего лучшего, как жить в пещере с великаншей? А вот Гейррёд знаменит и правит целой страной.
Фригг тотчас смекнула, как она сможет отомстить, и, притворно вздохнув, словно бы сокрушаясь, ответила самодовольному мужу:
— Слышала я, конунг Гейррёд очень скуп. Более того, морит голодом своих гостей, если ему кажется, что пришло их к нему слишком много.
Конечно, это было неправдой — Гейррёд щедро делился со всеми, кто оказывался за его столом, едой, но не случайно говорят: ложь способна сделать чёрным даже солнце. Слова оскорблённой богини попали прямо в цель, и задуманное ей удалось: Высокий, позабыв о прежних речах, в которых неоднократно предупреждал людей, богов и эйнхериев о женском коварстве, сам попался на удочку. Бог Богов запротестовал, утверждая, что не может такого быть.
— Что же, — невинно сказала Фригг, — у тебя, Отец Ратей, есть возможность проверить, права я или нет.
Разгорячённый Один отправился седлать Слейпнира, а Фригг, пока муж ловил своего восьминогого скакуна, а затем наряжался в плащ и надвигал на лицо шляпу, не теряла времени даром и тайно послала к Гейррёду служанку Фуллу, чтобы та предупредила конунга, что вскоре, прикинувшись странником, явится к нему злой колдун. Несмотря на то что будет одет ведьмак как обыкновенный нищий, Гейррёд сможет легко его узнать, ибо ни одна собака, даже та, которая способна загрызть любого смертного, ни за что не нападёт на колдуна.
Дальнейшее ясно: после того как конунгу донесли, что у его порога стоит странник, он, к удивлению присутствующих, велел спустить на гостя стаю сторожевых собак. Свита конунга, смущённая неожиданным приказанием, ещё более смутилась, когда ни один, даже самый свирепый, пёс не тронул пришельца: более того, все собаки мирно улеглись возле его ног. И уж совсем растерялись воины, когда Гейррёд, прежде славившийся своим гостеприимством, приказал им схватить того, кто, запахнувшись в плащ и надвинув на свои глаза шляпу, назвался Гримниром, или Человеком, Скрывающимся Под Маской. Допросы ни к чему не привели, Гримнир отказывался отвечать. Тогда разгневанный конунг решил прибегнуть к пытке и посадил незваного гостя между двух костров. Восемь долгих дней и ночей просидел Гримнир между двумя кострами, обливаясь потом, — пламя с двух сторон вот-вот готово было опалить его.