У Гейррёда рос сын, которого конунг, видимо, всё же испытывая угрызения совести за случившееся, назвал именем своего старшего брата. Было маленькому Агнару десять зим от роду, и сердце его, от природы доброе, исполнилось сострадания к пленнику. На девятую ночь Агнар пробрался к Гримниру с рогом, полным воды. Протянув рог страждущему, сын Гейррёда признался ему в том, что отец поступает плохо, мучая безвинного человека. Гримнир с благодарностью отпил и затем пожаловался ребёнку, что огонь горит слишком близко.
Вот что он сказал:
— Жжёт меня пламя, и тлеет мой плащ, не могу я его потушить. Мучаюсь я уже восемь суток, и лишь ты меня пожалел.
После этого Гримнир продолжил:
— Знай же: быть тебе славным конунгом. Будь счастлив, Агнар, ибо не простой смертный тебе пожелал удачи.
Агнар, ещё более проникшись жалостью к тому, кто вынужден был терпеть такие муки, отправился к отцу и рассказал Гейррёду о пророчестве. Сказал он также конунгу, что человек, которого отец обрёк на пытку, ни в чём не виновен и, возможно, отец совершает большую ошибку, обрекая на смерть странника, не сделавшего ничего плохого.
Выслушав сына, Гейррёд задумался и решил лично навестить колдуна. Захватил он с собой на всякий случай меч. Усмехнулся пленник, увидев правителя.
— Ответь наконец, кто ты? — сказал ему конунг. — И откуда явился?
— Отгадай по моим речам, — ответил Гримнир. — Оттуда пришёл я, где земля священна. Там Тор обитает в Трудхейме. Чертог его — Бильскирнир — вмещает пять сотен палат и сорок ещё. В той священной земле Улль построил себе чертог Идалир. Там Фрейр проживает в Альвхейме. Третий чертог той земли — из серебра, он зовётся Валаскьяльвом. Четвёртый — Сёкквабекк. Пятый — Гладсхейм — золотом пышет. Легко отгадать и чертог того, кто правит богами: Вальхаллой зовутся палаты. Стропила в них — копья, стены — щиты. На скамьях там доспехи. Летает орёл над теми палатами. Есть и шестой чертог — великанши Скади жилище, это Трюмхейм. Некогда в нём Тьяцци, отец её, обитал. В седьмом Бальдр жил, бог златоглавый. Это — Брейдаблик. Восьмой чертог — Химинбъёрг, Хеймдалля жилище, где мёд он вкушает в довольстве. Фрейя живёт в Фолькванге, деля поровну с Одином воинов, павших в битвах. Столбы из золота в чертоге Глитнир, крыша — из серебра. Сын Бальдра Форсети судьёй в нём правит. В Ноатуне же старый Ньёрд живёт.
Едва смог унять дрожь конунг, услышав эти слова. Но, справившись с волнением, продолжил внимать тому, кого обрёк на пытку. А его пленник, к которому подбирался с двух сторон огонь и на котором уже тлел плащ, говорил:
— В священной земле есть край — его покрыли кусты и густые травы. Там Видар сидит на коне, будущий мститель. Отец же Видара — в Вальхалле: варит повар Андхримнир в волшебном котле мясо волшебного вепря. Два волка — Гери и Фреки — из рук того кормятся, кто вкушает одно вино. Есть там Хугин и Мунин — два ворона. Когда птицы над миром парят, Один волнуется — переживает за Хугина он, но ещё страшнее ему за Мунина. Вернётся ли ворон? Тунд-река окружает чертог. Вальгринд — ворота в Вальхаллу. Неведомы людям замки и запоры тех волшебных ворот, лишь эйнхерии проходят сквозь них. Пять сотен дверей в палатах Вальхаллы и сорок ещё. Время придёт, и из каждой по восемьсот воинов выйдут на битву с волком. Есть ещё там коза Хейдрун — для эйнхериев мёд божественный цедит вымя её.
Поведал затем пленник встревоженному Гейррёду о живущем в Вальхалле олене Эйктюрнире, влага с рогов которого падает в поток Кипящий Котёл — исток всех на свете рек. Подробно перечислил Гримнир помрачневшему конунгу названия тех рек: Сид и Вид, Сёкин и Эйкин, Свёль и Гуннтро, Фьёрм и Фимбультуль, Рейн и Реннанди, Гипуль и Гёпуль, Гёмуль и Гейрвимуль, Тюн и Вин, Тёлль и Хёлль, Град и Гуннтраин, Вина, Вегсвин и Тьоднума, Нют и Нёт, Нённ и Хрённ, Слид и Хрид, Силы и Илы, Виль и Ван, Вёнд и Стрёнд, Гьёлль и Лейфтр.
Рассказал Гримнир также о реках Кермт, Эрмт и Керлауг, которые в те часы, когда асы собираются у священного источника Урд, приезжая к месту судилища на своих конях, сын Высокого Тор вынужден переходить вброд, ибо коня у него нет. Поведал Гримнир конунгу, который так долго его мучил, имена коней асов: Весёлый, Золотистый, Светящийся, Храпящий, Серебристая Чёлка, Жилистый, Сияющий, Мохноногий, Золотая Чёлка и Легконогий.
Узнал конунг, всё более содрогаясь от догадки, кто сидит перед ним, о белке Рататоск, снующей по великому дереву, о сидящем в кроне Иггдрасиля орле и о драконе Нидхёгге, подгрызающем корни ясеня вместе с другими змеями. Имена тех змей: Гоин, Моин, Грабак, Граввёлуд, Офнир и Свафнир.
Так же подробно Гримнир рассказал Гейррёду о четырёх оленях, которые подъедают листву Иггдрасиля. Под конец своей речи молвил Гримнир бывшему любимцу, более от него не скрываясь:
— Ты знаешь Гримнира, Гейррёд, но много имён у меня. Звался я Одноглазым, звался Мудрым, Коварным звался, Тем, Кто Низко Надвинул Шляпу, Седобородым, Воинственным, Знающим Будущее, Изменчивым, Многоликим, Искусным В Колдовстве, Отцом Ратей, Отцом Всех Павших, Всеотцом, наконец. Не счесть имён у меня!
И вот что ещё сказал Высокий потерявшему своё лицо конунгу:
— Вижу: пил ты, Гейррёд, не в меру и потерял осторожность, дальновидность утратил. Много было тебе мною молвлено, да ничего не помнишь. Вот почему отныне лишаю тебя своей помощи. Если посмеешь — приблизься к тому, кого ты пытал.
Пока Гримнир держал речь, пламя двух костров окончательно подобралось к нему, и плащ на Одине запылал. Увидев это, потерявший дар речи конунг Гейррёд бросился было к Высокому, стараясь оградить бога от огня. Меч, который он при этом выпустил, не упал плашмя, а упёрся рукоятью в землю — споткнувшись, конунг напоролся на своё оружие и, пронзённый мечом насквозь, мгновенно умер.
Разгневанный Один вернулся в Асгард и признался жене, что она была права. Конечно, он так и не узнал о её коварстве. Фригг утешилась тем, что после гибели Гейррёда правителем стал сын незадачливого конунга Агнар, носивший такое же имя, как и её любимчик. Агнар долго затем правил.
VПОЕЗДКА СКИРНИРА
Фрейр, златокудрый сын Ньёрда, вступив некогда в поединок с великаном Бели, убил злобного ётуна оленьим рогом, после чего боги стали величать аса недругом Бели.
Услышав это, Высокий сказал:
— Невелико дело — расправиться с Бели при помощи рога… Фрейр мог бы убить его и кулаком.
Да, силы Фрейру было не занимать! Однажды обладатель чудесного корабля Скидбладнира и не менее удивительного вепря по кличке Золотая Щетина, будучи в гостях у Высокого, попросил у того разрешения посидеть на его престоле Хлидскьяльве. Хозяин согласился, предупредив: Фрейр ни в коем случае не должен возгордиться тем, что дозволено ему воссесть на престол самого Бога Богов, иначе это плохо может для аса закончиться.
Фрейр, пропустив мимо ушей предупреждение, в нетерпении воссел на престол, и тотчас его обуяла гордыня от того, что, подобно Отцу Ратей, обозревает он все миры внизу. Рассмотрев таким образом запад, юг и восток и увидев, что делается у богов под ногами, ас решил обратить взгляд на север — туда, где простираются горы страны ётунов. Всего-то один-единственный взгляд и бросил на север Фрейр, и надо же было такому случиться, что упал взгляд на большой хутор, где шла к дому девица удивительной красоты. Только подняла она руки, чтобы отпереть двери дома, как от её рук по всем землям и морям разлилось сияние, да такое, что не только в подземном мире карлов, но и в самих небесах посветлело.
Хозяина хутора звали Гюмиром, женой его была великанша Аурбода, а дочери их, которая так поразила Фрейра, дали имя Герд. Фрейр застыл, словно поражённый молнией, и в его сердце в тот же миг разгорелась любовь к девушке: не мог он ни есть, ни пить и весь Асгард сделался ему не мил.
Ничего не видя перед собой, слез бедный Фрейр с престола, вернулся к себе в чертог и, не сказав никому ни слова, стал чахнуть в любовной тоске — худел и бледнел на глазах у асов. Никто не решался расспрашивать Фрейра о причине столь разительных с ним перемен. А Фрейру между тем становилось всё хуже. Тогда отец его, Ньёрд, обеспокоенный поведением сына, позвал к себе верного слугу Фрейра, которого звали Скирниром. Попросил Ньёрд слугу, который отличался ясным и глубоким умом, вызнать у Фрейра причину его болезни. Скирнир сначала отнекивался, утверждая, что Фрейр пребывает в таком состоянии, когда любой вопрос, обращённый к нему, может вызвать раздражение, а то и гнев, что лишь ухудшит положение. Но Ньёрд был настойчив, и Скирнир в конце концов согласился, пообещав старому вану сделать всё, что сможет.
Поднялся слуга в палаты Фрейра и, словно невзначай, принялся расспрашивать своего господина о причине недомогания. К немалому удивлению Скирнира, ас разговорился — видно, невмоготу ему стало держать всё в себе — и поведал, как, восседая на престоле Всеотца, позабыл о предупреждении не гордиться этим и был наказан за гордыню видением: разглядел он в стране ётунов деву столь прекрасную, что до сих пор ослеплён ею.
Пребывая в скорби, сказал Фрейр Скирниру:
— Возле дома Гюмира разглядел я красоту несказанную. От рук девы лилось сияние, освещавшее небо и море. И как только её я увидел, то понял: нет в мире страсти, которая может сравниться с моей.
Одно лишь знал теперь Фрейр: не жить ему, если он не добудет Герд, чего бы это ему ни стоило.
Недолго раздумывая, так ответил Скирнир безутешному богу:
— Всего-то попрошу у тебя коня, который способен скакать сквозь пламя, и меч-самосек, способный разить ётунов.
Стоит ли говорить, что в разбитом сердце Фрейра тут же вспыхнула надежда: бог готов был отдать всё, что Скирнир у него ни попросит. Без колебания протянул оживившийся Фрейр ножны со своим знаменитым мечом и пообещал дать коня. Кроме того, отдал он Скирниру одиннадцать золотых яблок, а в придачу — волшебное кольцо, положенное Одином на погребальный костёр Бальдра, из которого каждую девятую ночь истекали восемь других колец, в надежде, что девица Герд польстится на щедрые дары и согласится на встречу. То кольцо привёз обратно в Асгард верный сын Одина Хермод, вернувшийся из страны мёртвых, — пребывающий там Бальдр успел отдать его брату.