– Ты что, зайчонок? Боишься? – Он ободряюще кивнул ей.
И тут же полетел на асфальт от сильного толчка в спину. Женька вскрикнула. Сзади ее обхватили чьи-то стальные пальцы. Она вскрикнула еще раз, пытаясь освободиться, но тщетно. Ее развернули назад. Прямо перед носом у нее возникла потная, перекошенная злостью физиономия.
– Ну что, шалава! Вот мы и встретились! – Парень смачно харкнул себе под ноги.
– А ну, оставили девушку! Быстро! Кому сказал! – Это крикнул Кеша и тут же захлебнулся от удара ногой в лицо.
– Помогите! – закричала Женька.
Но вокруг почему-то не было ни души. Только один пожилой дядька вышел из магазина и, воровато поглядев на них, затрусил к шоссе.
– Это наш район, – сиплым, пропитым басом пояснил другой гопник. – Мы здесь хозяева. Покажем сейчас, как чужих краль отбивать.
Он подошел к лежащему на земле окровавленному Кеше и с размаху врезал ему ботинком под ребра. Тот сложился пополам. Из горла у него вырвался страшный, клокочущий звук.
– А-а-а! Гады! Изверги! – заорала Женька и, изогнувшись, вцепилась зубами в руку державшего ее парня.
Тот взвыл, на секунду отпустил ее, затем снова сгреб в охапку, и размахнувшись, саданул по лицу. Женька боли не почувствовала. Она, не мигая, смотрела на Кешу, который хрипел и задыхался, корчась на земле.
– Эй, мужик, ты чего? – Сипатый опомнился первым. Оттащил от Кеши своего кореша. – Чего так хрюкаешь?
Незадачливый Женькин кавалер продолжал держать ее, но тоже испугался.
– Что с ним, Герыч?
– А фиг его знает. По ходу, Серега ему что-то повредил. Айда, тикаем.
Парень с сожалением выпустил Женьку, напоследок врезав ей еще раз. Они быстро растворились в густеющих сумерках. Всхлипывая и тяжело дыша, Женька опустилась на корточки рядом с Кешей.
– Пожалуйста! Приди в себя! Мне страшно, Кеша, поговори со мной! – Она рыдала, пыталась утереть кровь с его лица, дергала его за руку. Но он продолжал хрипеть, глядя на нее выпученными, бессмысленными глазами.
Вокруг начал собираться народ. Женщины охали и причитали. Кто-то позвонил в милицию и в «Скорую». Какой-то мужчина принес Женьке воды, но она не смогла пить. Ее пробовали оторвать от Кеши, но она вцепилась в него мертвой хваткой. Он уже не хрипел, просто лежал молча, взгляд его сделался стеклянным.
Приехала «Скорая». Женьку оттеснили в сторону. Врач склонился над распростертым на земле телом. Долго слушал Кешин пульс, подносил к губам зеркальце. Затем печально покачал головой.
– Он умер. Очевидно, от удара оторвался тромб.
– Как – умер? КАК – УМЕР? – Женька не узнала своего голоса. Это был какой-то пронзительный визг. Она вырвалась из рук державших ее мужчин и кинулась к врачу. Схватила его за грудки, начала трясти.
– Как – умер? Как он мог умереть?? Он же был сильный и совершенно здоровый!!! Вы просто не хотите ему помочь! Вас посадят! Вот увидите! Я подам в суд, вас точно посадят!!
Врач молчал, устало и грустно глядя на нее. Подоспел полицейский, крепко взял Женьку за плечо, отвел в сторону. Ее усадили в машину, дали понюхать нашатырь, накапали валерьянки. Все это время она рвалась к Кеше, она видела, как его положили на носилки, накрыли черным и унесли в машину. Однако она не могла поверить в то, что он мертв. Не может такого быть! Его всего пару раз ударили. Пацаны в их дворе дрались ежедневно, приезжали менты, разнимали их, они уползали в крови, выплевывая выбитые зубы. Но никто не умирал!
Женьку привезли в отделение. Какой-то лысый дядька долго допытывался, кем она приходится Кеше.
– Жена я его, – наконец выдавила Женька.
– А в паспорте у погибшего написано, что он женат на Марии Сотниковой. Вас как зовут?
– Женя. Евгения Золотова.
– Вот именно. – Лысый укоризненно покачал головой. – Так кто вы потерпевшему?
– Любовница. – Женьке захотелось вцепиться в его круглое, как блин, лицо.
– Вот из-за таких, как вы, гибнут хорошие люди, – назидательно произнес лысый.
Не успел он закончить фразу, как дверь распахнулась и в кабинет влетела женщина лет тридцати. Пальто у нее было нараспашку, взгляд полубезумный и иступленный. Ничего не говоря, она с ходу бросилась к Женьке.
– Ты! Тварь! Ненавижу! Гадина! Сволочь!!! – Она отчаянно разрыдалась.
– Женщина, тихо, успокойтесь. Присядьте вот сюда. – Лысый бросился к ней, с трудом отодрал от Женьки, насильно усадил на стул.
Налил воды в стакан. Она пила, стуча зубами о стекло.
– Ненавижу! Чтоб ты сдохла, потаскуха! Все из-за тебя! Ребенок сиротой остался! Чтоб ты сдохла!
Женька, находясь в шоке, не сразу поняла, что это жена Кеши. Она никогда не видела ее прежде. Довольно красивая, молодая, стройная, высокая. Кеша говорил, что они не сошлись характерами. Что жене плевать на него, лишь бы у сына был отец.
А Женьке было плевать на нее. На все плевать. Что с того, что ее обзывают шлюхой, если нет больше Кеши? Ее Кеши, лучшего, самого доброго человека на свете. Зачем вообще теперь жить?
Лысый переключил свое внимание на Сотникову, а Женьку отпустил. Заставил подписать протокол, пробурчал еще что-то на тему морали и нравственности и вывел за дверь. Больше никто ею не интересовался. Она не помнила, как вышла из отделения, села в автобус и доехала до дома. Позвонила в Еленину дверь…
– Я, наверное, умру вслед за Кешей, – спокойно сказала Женька, закончив рассказ.
– С ума сошла? – Елена помогла ей подняться с пола, отвела в ванную, умыла.
Потом переодела в свою одежду, уложила в постель, налила чаю с малиновым вареньем.
– Как теперь жить? – спросила ее Женька.
– Так и жить, – ответила Елена, кормя ее вареньем с ложечки. – В конце концов, Кеша тебе не муж. И детей у вас нет. Этой Марии Сотниковой гораздо хуже, чем тебе.
– Не говори так. Она не любила его, как я.
– Откуда ты знаешь?
– Он так сказал.
– Мало ли, что он сказал. Мужиков слушать – лапшу на ушах держать. Видишь, как оно оказалось.
– Как оказалось? – Женька оттолкнула ложку и уставилась воспаленными глазами на Елену.
Та замялась, не зная, что сказать. Ведь не скажешь же, что Кеша оказался не надежной скалой, а слабаком, дал дуба от обычной драки.
– Ладно, прости, – мягко проговорила Елена. – Время лечит. Все пройдет, забудется. Ты еще совсем юная, встретишь другого.
– Мне никто, кроме Кеши, не нужен.
– Это ты сейчас так говоришь. А через месяц все будет по-другому. Или через год.
– Не будет по-другому, – твердо произнесла Женька.
Елена подмешала ей в чай снотворный порошок, и она вскоре уснула. Елена сидела рядом с диваном на стуле, смотрела на прекрасное и скорбное Женькино лицо, и ей было невероятно стыдно, как будто она своей завистью накликала на них с Кешей беду.
Последующие две недели она не отходила от подруги ни на шаг. Женька жила у нее в квартире, Елена провожала ее на работу, вечером встречала. Кормила вкусными ужинами, искала для нее по телику самые интересные фильмы. Иногда просто сидела рядом и держала за руку.
Постепенно Женька немного оттаяла, взгляд из дикого и безумного стал просто убитым и потухшим. Она двигалась как тень. И так худенькая от природы, она похудела еще больше, щеки ее ввалились, глаза казались огромными и больными.
Кешу давно похоронили, на похороны Женьку не пустили, выгнали прямо из морга, куда они с Еленой приехали, надеясь проводить его в последний путь. Елена узнала, где Кешина могила, привезла Женьку на кладбище. Они вместе поплакали, оставили цветы – шесть красных гвоздик. Постояли немножко, воровато озираясь – не идет ли Кешина семья. Да и уехали восвояси.
Один за другим летели тоскливые дни. Елена смотрела, как подруга тает на глазах, и у нее комок подкатывал к горлу. На работе Женьку заклевали – все считали, что Кеша погиб из-за нее. Мол, шалава, окрутила семейного человека да и подвела под монастырь разборками со своими хахалями. Ей пришлось уйти из больницы. Из техникума ее тоже отчислили за бесконечные прогулы. Елена с трудом устроила ее уборщицей к себе в садик. Женька, тихая и почерневшая, как бесплотная тень, целыми днями шуровала шваброй, не произнося ни слова.
Дело близилось к лету. Стояла отличная майская погода. В один из таких солнечных, теплых деньков Елену вызвала к себе заведующая.
– Слушай, Лесь, я по поводу твоей протеже. Ты что, не видишь ничего?
– А что я должна видеть? – удивилась Елена.
– Да пухнет твоя девица, как на дрожжах. В основном в области живота. На лицо – Кощей Бессмертный, а талия поплыла. Смекаешь, в чем дело?
Елена стояла, не в силах вымолвить ни слова. Среди ее близких и друзей до сих пор не было беременных женщин, и она понятия не имела, как именно изменяется фигура, когда носишь под сердцем ребенка. Знала только, что вырастает живот, но как и на каких сроках это происходит, оставалось для нее тайной. Да, она тоже удивлялась, отчего это Женькина осиная талия в последнее время расплылась и приобрела размытые очертания, но списывала это на ее депрессивное состояние. Мол, на душе погано, вот и выглядит не очень. Теперь же ей стало ясно, что она просто идиотка. Слепая дура.
– Ты вот что, поговори с ней, – строго велела заведующая. – Пусть увольняется по собственному. А то ишь, устроилась. Три месяца повозюкала шваброй, а мы потом ей декретные должны оплачивать. Я ж не знала о ее положении, когда брала на работу.
– Вы не имеете права ее уволить, – твердо проговорила Елена.
– Сама не имею. А по собственному – за милую душу. Пусть пишет, если не хочешь неприятностей на свою голову. Я ведь могу тебе выговор в трудовую влепить за нарушения.
– Какие нарушения? – опешила Елена. – Нет у меня никаких нарушений.
– Будут, – заверила заведующая безапелляционным тоном, – уж ты мне поверь.
Елена побледнела от ярости. Но что она могла – двадцатитрехлетняя девчонка, без стажа, без опыта работы, только-только начавшая свою карьеру, одна в чужом городе.
– Вы еще пожалеете, – пробормотала она сквозь зубы и выбежала из кабинета.