[423]. Генералиссимус, и без того имевший крайне мало надежных друзей и советников, остался практически в одиночестве. Как только японская угроза миновала, многие товарищи отвернулись от него.
Мэйлин все-таки имела основания считать, что кризис разрешился благодаря ее усилиям. Если бы она не отправилась в Сиань и не заверила бы «молодого маршала», что ему незачем беспокоиться о своей безопасности, Чжан Сюэлян не освободил бы Чан Кайши. Между Нанкином и Сианем вспыхнула бы война, Чан Кайши наверняка бы погиб – если не под обстрелами, то от рук «молодого маршала», который предусмотрел и такой исход. (Чжоу Эньлай привез в Сиань группу профессионалов, чтобы «оказать содействие» «молодому маршалу» в устранении Чан Кайши[424].) В Китае началась бы гражданская война – а о таком шансе японские захватчики не могли даже мечтать. Иными словами, Мэйлин спасла не только своего мужа, но и свою страну.
Часть IV. Сестры Сун в военное время (1937–1950)
Глава 15. Отвага и продажность
В июле 1937 года Япония оккупировала Пекин и Тяньцзинь. В середине августа полномасштабные военные действия вспыхнули в Шанхае. Китайская армия вела ожесточенные бои, но потерпела сокрушительное поражение. Погибло более 400 тысяч человек, были уничтожены практически все военно-воздушные силы Китая и боевые корабли. В этот критический момент генералиссимус Чан Кайши призвал народ сопротивляться Японии любой ценой.
Мэйлин и ее сестры выезжали на фронт, чтобы личным примером вдохновлять солдат и поднимать боевой дух войск. Они произносили пламенные речи, убеждая женщин записываться на курсы медсестер и брать под опеку осиротевших детей. Сестры выступали в иностранной прессе, давали интервью журналистам, наводнившим Китай, участвовали в радиопередачах для Америки, демонстрируя безупречный английский.
Айлин уделяла основное внимание устройству госпиталей. Например, один из них развернули в «Кабаре Лидо». До войны это был популярный танцевальный зал, который Старшая сестра переоборудовала в хорошо оснащенное лечебное учреждение на 300 коек[425]. На свои деньги она покупала машины скорой помощи и санитарные грузовики для перевозки раненых.
В первый – и, возможно, единственный – раз Красная сестра на время забыла о своей враждебности к Чан Кайши и обращалась к широкой общественности с призывами поддержать генералиссимуса. Она заявляла, что «невероятно разволновалась и растрогалась», «растрогалась до слез», когда читала речь Чан Кайши, в которой он говорил о необходимости объединиться с коммунистами и всей страной отражать натиск Японии. Цинлин пообещала «оставить в прошлом все былые обиды и раздоры»[426].
Младшая сестра регулярно навещала раненых солдат. Однажды в сопровождении своего советника, австралийца Уильяма Дональда, Мэйлин ехала в госпиталь в машине с открытым верхом. Мэйлин вела машину по изрытой воронками дороге. Японские самолеты с воздуха охотились за легковыми автомобилями, которыми пользовались исключительно высокопоставленные лица, так что поездка была довольно опасной. Мэйлин, одетая в синие брюки и рубашку, увлеченно болтала с Дональдом, когда машина наскочила на большую кочку. Заднее колесо лопнуло, автомобиль потерял управление и перевернулся. Мэйлин перелетела через голову Дональда и упала в кювет, от удара лишившись сознания. Очнувшись, Мэйлин пожаловалась на боль в боку. Взволнованный Дональд, увидев, насколько она бледна, спросил: «Хотите продолжить поездку?» На миг задумавшись, она ответила: «Давайте продолжим». Они побывали в нескольких частях, а позднее врачи обнаружили у Мэйлин сломанное ребро и сотрясение мозга[427].
В середине декабря 1937 года Нанкин был сдан. Японские захватчики устроили в городе бойню. Вскоре японская армия завладела всеми морскими портами Китая и наиболее крупными железнодорожными узлами. Слухи о зверствах японцев распространялись среди гражданского населения намного быстрее, чем продвигалась их армия. Девяносто пять миллионов китайцев в панике обратились в бегство – этот поток беженцев стал самым массовым в мировой истории. Чан Кайши перебазировал свое правительство в Ухань, в шестистах километрах выше по течению Янцзы, а затем – еще дальше на запад, в Чунцин, «город гор» в провинции Сычуань. Столица неоккупированного Китая была надежно защищена от захватчиков: Чунцин окружали высокие горные пики, у подножия которых протекала Янцзы, пригодная в этом месте лишь для прохождения небольших судов. Отсюда генералиссимус в течение следующих семи лет руководил военными действиями.
Несмотря на постоянные японские бомбардировки, переезд правительства из Нанкина в Чунцин прошел на удивление гладко. Сотни тысяч человек – конторские служащие, персонал больниц и госпиталей, учителя и учащиеся – преодолели пешком около двух тысяч километров, безропотно неся на себе драгоценное оборудование, технику и ящики с документами. Особо ценные грузы доставлялись грузовиками (которые были в большом дефиците), использовались тачки, если их удавалось найти, но в основном люди тащили всё на себе. Технику по каткам из бревен грузили на суда, чтобы доставить вверх по Янцзы. Один из элементов оборудования в Центральном университете весил семь тонн, а крана для погрузки не было. Студенты вручную передвигали агрегат дюйм за дюймом, пока не погрузили на судно. Суда преодолевали опасные узкие участки Янцзы, где воды реки образовывали бурлящие воронки. В таких местах реку с обеих сторон обступали отвесные скалы, заслонявшие небо. Река бушевала и ревела, огибая торчавшие каменные глыбы. Кое-где суда приходилось протягивать через стремнины при помощи блоков и канатов. Люди прилагали нечеловеческие усилия и, чтобы действовать слаженно, периодически издавали монотонные и ритмичные возгласы.
Таким образом университет переправил на новое место все свое имущество, в том числе обширную библиотеку и даже два десятка трупов для занятий анатомией. Сельскохозяйственный факультет погрузил на судно по одному экземпляру каждого имевшегося в университете вида животных. Студенты в шутку называли судно «Ноев ковчег». Остальную живность сотрудники университета, подобно кочевым племенам, перегоняли по суше. Путешествие заняло год: скот ценных пород, привезенный из Голландии и Америки, двигался неторопливым шагом, иногда протестуя против перевозки у себя на спинах бамбуковых клеток с курами и утками. К концу пути выяснилось, что ни одно животное не было потеряно – наоборот, случилось прибавление: в дороге родился теленок.
Студенты и преподаватели прибывали в Чунцин разными путями. Для них приготовили жилые помещения и аудитории, вырубленные в скалах. За двадцать восемь дней под руководством преподавателей инженерного факультета, которых доставили в Чунцин самолетами в первую очередь, тысяча восемьсот рабочих выстроили новый кампус[428].
Война принесла немало бед и лишений, но люди сохраняли стойкость и были солидарны с Чан Кайши в его решимости сражаться против японских захватчиков. Генералиссимус не знал, как именно победит, однако избрал стратегию «продержаться дольше противника». Огромная территория Китая, обилие горных массивов, отсутствие дорог не давали японцам шанса захватить страну быстро и целиком. Чан Кайши имел возможность отступить вглубь страны и закрепиться там. Яростный патриотизм придавал ему сил. Вместе с тем Чан Кайши скорбел по своей первой жене, матери Цзинго, которая погибла во время налета японской авиации в декабре 1939 года.
Генералиссимус люто ненавидел Японию, хотя и получил там военное образование. В мае 1928 года Северный поход Чан Кайши был прерван японцами у Цзинаня, столицы провинции Шаньдун. Предприняв несколько безуспешных попыток возобновить Северный поход, Чан Кайши уступил требованиям японцев и даже принес им официальные извинения. На Пекин он вынужден был идти другим путем. С точки зрения населения, он спасовал перед японцами. С тех пор в душе Чан Кайши затаилась глубокая обида на японцев. Он завел для себя правило – каждый новый день начинать записью в дневнике: «смыть позор»[429]. Он делал это ежедневно в течение сорока лет. Больше он ни за что не станет ни перед кем пресмыкаться.
Бескомпромиссная позиция Чан Кайши значительно повысила его авторитет. Откликнувшись на его призыв, все провинции отдали свои армии под командование Чан Кайши, чтобы сформировать единый антияпонский фронт. Именно тогда Чан Кайши вплотную приблизился не только к номинальному, но и к фактическому объединению страны. Лишь китайская Красная армия не подчинилась Чан Кайши: в ней сохранилось отдельное командование, и приказам генералиссимуса Красная армия следовала лишь формально. Чан Кайши пошел на такое условие потому, что с самого начала полномасштабной войны Сталин был в буквальном смысле единственным поставщиком оружия для его армии. Еще одной уступкой генералиссимуса стало согласие на то, чтобы армия красных вела лишь партизанские действия в тылу японских войск. Эти привилегии радикально изменили ситуацию. К 1945 году, к моменту окончания войны, японцы успели уничтожить армии всех конкурентов Чан Кайши, и у генералиссимуса остался один соперник – Мао Цзэдун.
Мэйлин прибыла в Чунцин вместе с Чан Кайши в декабре 1938 года. Два месяца она ездила по всей линии фронта, протянувшейся с севера на юг. Она вела себя как и подобало первой леди в военное время: справлялась со множеством дел, уставала, но не теряла бодрости духа. В письме к своей подруге Эмме Миллз она восклицала: «Ну и жизнь! Видимо, к концу войны я поседею. Одно утешает: теперь, когда я работаю не покладая рук, мне не грозит опасность превратиться в славную, пухлую и мягкую диванную подушку или отрастить задницу». И в другом письме: «Ну и жизнь! Но сопротивляться мы не перестанем»