(Скорее всего, Черчилль намекал на свою реплику «Только через мой труп» в ответ на требование Чан Кайши вернуть Гонконг[500].) Мэйлин ответила премьер-министру Великобритании: «Вам следует спросить самого себя, плохой вы человек или нет». На что Черчилль сказал: «Я не злой». Чан Кайши заключил, что его жена строго отчитала Черчилля. Независимо от того, насколько точно Чан Кайши описал этот разговор в своем дневнике, Мэйлин заработала для репутации супруга несколько баллов, и он гордился своей женой.
Вернувшись из Каира в приподнятом настроении, Чан Кайши повез жену на пикник в заснеженные предгорья Чунцина. «Какая радость», – писал он накануне нового, 1944 года[501].
Однако Мэйлин было не до радости. Она снова покрылась сыпью. В Каире Мэйлин консультировалась с врачом Черчилля, доктором Мораном, по поводу своей болезни. Доктор объяснил Мэйлин, что с ней все в порядке, и сказал: «Вам станет лучше, только когда из вашей жизни уйдет стресс»[502]. Но стрессов в жизни Мэйлин лишь прибавлялось. Наиболее насущной и серьезной проблемой стали отношения ее мужа с генералом Стилуэллом, самым влиятельным американцем в Чунцине. Генерал обвинял Чан Кайши в неудачах на полях сражений. Стилуэлл докладывал в Вашингтон, что «китайские солдаты – превосходный ресурс, а глупое командование разбазаривает и предает его»[503]. За вспыльчивость[504] Стилуэлла прозвали Уксусным Джо: он часто ввязывался в ссоры с Чан Кайши и открыто игнорировал приказы генералиссимуса.
Мэйлин и Айлин пытались наладить взаимоотношения Чан Кайши и Стилуэлла, но безуспешно. Стилуэлла было невозможно исцелить от глубоко укоренившейся антипатии к режиму Чан Кайши. Уксусный Джо не питал симпатии и к двум сестрам, предпочитая общаться с Красной сестрой.
Переломный момент наступил в апреле 1944 года, когда японцы предприняли крупную наступательную операцию под кодовым названием «Ити-Го», чтобы связать сквозной коммуникационной линией оккупированный север Китая с оккупированным югом. Войска Чан Кайши, в том числе лучшие подразделения, пали, как карточный домик. Американцы в очередной раз с ужасом убедились, что у Чан Кайши не было никакого «плана, равно как и возможности остановить продвижение японцев». Неприязнь к генералиссимусу достигла своего предела. Президент Рузвельт, считая, что «положение Китая настолько отчаянное», что «радикальные и правильно примененные средства» должны быть «пущены в ход немедленно», 6 июля 1944 года написал Чан Кайши и приказал передать командование армией генералу Стилуэллу. Рузвельт требовал поставить Стилуэлла «во главе всех китайских и американских войск» и наделить его «всей ответственностью и полномочиями для координации и руководства операциями, проводимыми с целью воспрепятствовать продвижению противника»[505]. Генералиссимус не подчинился приказу, хотя это неповиновение и означало разрыв с Америкой.
Мэйлин ничего не могла поделать. Ее мучили кошмары, предвещавшие мрачное будущее[506]. Она решила покинуть Китай, сославшись на состояние здоровья. Осведомленные лица усмотрели в этом «попытку бегства»[507]. Понимая, как люди воспримут этот отъезд, Чан Кайши отказался отпустить жену. Мэйлин охватило отчаяние. Когда в Китай прибыл вице-президент США Генри Уоллес, она обратилась к одному из членов его делегации, умоляя уговорить Уоллеса поднять вопрос о ее здоровье на встрече с генералиссимусом. Она даже сняла чулок, чтобы показать ногу, покрытую сыпью[508].
В конце концов Чан Кайши позволил Мэйлин уехать, и в начале июля 1944 года она улетела в Рио-де-Жанейро вместе с Айлин, племянницей Дженетт и племянником Дэвидом. Перед отъездом она со слезами на глазах призналась мужу, что боится больше никогда не увидеть его[509]. Она поклялась любить его, не забывать о нем ни на минуту и просила ни в коем случае не сомневаться в ее любви. В своем дневнике Чан Кайши написал, что опечалился настолько, что даже не смог ничего сказать в ответ.
Для жены Чан Кайши устроил прощальный вечер, на котором произнес довольно сумбурную речь. В присутствии китайских и иностранных сановников и журналистов он поклялся, что никогда не изменял Мэйлин[510]. Объясняться публично было неловко, но супруги сочли этот шаг необходимым. Слухи об изменах Чан Кайши звучали всё громче и обрастали подробностями, развлекая жителей «города туманов». Очередной отъезд Мэйлин без назначенной даты возвращения подтвердил бы догадки о том, что их брак распался, если бы сами супруги не опровергли это. Мэйлин на вечере также произнесла речь и обещала хранить верность супругу.
Когда о поездке было объявлено, конечный пункт маршрута Мэйлин вызвал у общественности интерес и подозрения. Некоторые добродушно предполагали, что первая леди летит в Рио на лечение к известному врачу. Однако многие, в том числе будущий президент США Гарри С. Трумэн, считали, что сестры Сун присвоили деньги, перечисленные Америкой в качестве помощи Китаю, и вложили их в недвижимость в Бразилии[511]. Никаких доказательств в пользу той или иной версии так и не обнаружилось. Вполне возможно, сестры выбрали Рио потому, что тогда это был приятный и роскошный город. Отправиться в Северную Америку было бы неразумно: имидж Младшей сестры уже пострадал на тот момент. Вместо того чтобы петь ей дифирамбы, как всего год назад, американская пресса безо всякого сочувствия обсуждала «ее бесценное соболье манто, и муфту, и украшения с бриллиантами и нефритом, достойные королевской казны»[512].
Мэйлин пробыла в Рио два месяца, а затем отправилась в Нью-Йорк, где поселилась в особняке семьи Кун. Она избегала публичности. Эмме она говорила, что «терпит адские муки». Прошло немало времени, прежде чем она вновь смогла радоваться жизни и веселиться. Теперь она подолгу болтала с Эммой «о девичьем». Однажды после ужина Мэйлин и Эмма отправились на Бродвей в кино; их сопровождали агенты секретной службы, в зал женщин провели через запасной выход. Инкогнито они посетили и зоопарк в Бронксе, чтобы посмотреть панд, которых Мэйлин передала Нью-Йорку в благодарность за поддержку Китая в войне. Мэйлин лакомилась крем-содой, признаваясь, что страшно соскучилась по ней[513]. Она приобрела лимузин «Паккард» (скорее всего, покупку оплатила Старшая сестра) и колесила на нем по Нью-Йорку. Агенты секретной службы учили Мэйлин управлять лимузином и обеспечивали ее охрану.
Первая леди Китая провела вдали от своей родины и от войны больше года. Чан Кайши хранил супруге верность. Он часто писал ей: в день ее рождения, в годовщину их свадьбы, на Рождество, по каждому удобному случаю, даже на годовщину ее отъезда в Рио. Он расспрашивал ее о здоровье, рассказывал, как соскучился по ней, и умолял ее возвращаться как можно скорее. Она отвечала обычным перечислением своих болезней[514].
Чан Кайши просил Мэйлин вернуться не потому, что нуждался в ней для восстановления хороших отношений с Америкой. За время ее длительного отсутствия эти отношения и так изменились к лучшему. В октябре 1944 года президент Рузвельт отозвал из Китая генерала Стилуэлла. Преемник Стилуэлла, генерал Альберт К. Ведемейер, и новый посол Патрик Дж. Хёрли поладили с генералиссимусом и поддержали его.
Двенадцатого апреля 1945 года президент Рузвельт умер от обширного кровоизлияния в мозг. Мэйлин на своем автомобиле отправилась в Нью-Йорк, чтобы выразить соболезнования Элеоноре Рузвельт. Новый президент США, Гарри С. Трумэн, продолжил поддерживать Чан Кайши и даже подарил генералиссимусу личный самолет – серебристый C-47 с изысканной и комфортабельной отделкой. Чан Кайши назвал этот самолет «Мэйлин» – хотя крылатая машина и не привезла его жену.
В это время Мэйлин особенно сердилась на супруга за то, как он обошелся с мужем Старшей сестры. В середине 1944 года Кун Сянси приехал в Америку с официальным визитом в качестве вице-премьера и министра финансов и под предлогом необходимости лечения задержался в США. Весной 1945 года в Китае разразился коррупционный скандал, связанный с облигациями стоимостью свыше десяти миллионов долларов. Кун Сянси обвинили в том, что он присвоил около трех миллионов долларов. Рядовые члены Гоминьдана кипели от ярости. Чан Кайши вынужден был отдать приказ о проведении расследования. Генералиссимус отправил Кун Сянси несколько телеграмм, в которых все более настойчиво требовал, чтобы свояк немедленно приехал в Китай и дал показания. Кун Сянси прибыл на родину в июле 1945 года. Его уволили со всех постов, и ему пришлось вернуть часть денег, которыми он незаконно завладел[515].
Новым премьер-министром Чан Кайши назначил своего шурина, Сун Т. В. Теперь испортились отношения между Т. В. и супругами Кун. С тех пор Кун Сянси не упускал случая пренебрежительно отозваться о Т. В., а Айлин только в конце своей жизни помирилась с братом.
Айлин злилась на Чан Кайши: ей казалось, что он несправедливо поступил с ее мужем, а следовательно, и с ней. Свои эмоции она выплескивала на Младшую сестру. Атмосфера в доме накалилась, и это не ускользнуло от внимания Эммы. Как и большинство американцев, поддерживавших связи с Китаем, Эмма питала антипатию к супругам Кун. В своем дневнике она написала, что ее подруга слишком уж «подпала под влияние миссис Кун. Я хотела бы видеть рядом с ней кого угодно, только не ее»