Цинлин вела весьма комфортную жизнь. В распоряжении Красной сестры находились великолепные дома в Пекине и Шанхае. Шанхайский дом конфисковали у известного банкира, это был особняк в европейском стиле с большой ухоженной лужайкой, обсаженной по краям деревьями и экзотическими цветами. Каждая новая пекинская резиденция Цинлин была величественнее предыдущей. Последняя, роскошная, как дворец, ранее принадлежала маньчжурскому принцу, в этом доме родился Пу И – последний император Китая. Одной из достопримечательностей этого царственного дома было кривое 140-летнее гранатовое дерево, которое все еще плодоносило. Поскольку покойного мужа Цинлин изображали самоотверженным лидером великой революции, свергнувшей императорскую семью, многочисленные скептики и идеалисты углядели в переезде Цинлин в этот дворец иронию судьбы. Испытывая чувство неловкости, Цинлин начала извиняться перед друзьями: «Я в самом деле удостаиваюсь королевского отношения, но не рада этому, потому что другие, гораздо более достойные [курсив Цинлин], живут в простых маленьких домах»[563]. И все-таки ее особняки имели полный штат прислуги, которая к тому же обращалась к Цинлин в докоммунистическом духе – тайтай (госпожа).
Фактически Цинлин не была членом КПК. В 1930-е годы ее внесли в списки членов Коминтерна, деятельность которого курировала Москва, но затем Москва решила, что Цинлин лучше оставаться вне организации. В 1943 году Коминтерн распустили, и Красная сестра стала воспринимать КПК как свою «организацию», несмотря на то что формально не числилась в ее рядах. В коммунистическом Китае Цинлин не участвовала и в определении политического курса страны, что полностью ее устраивало. Не имея никаких политических амбиций и прекрасно понимая, на что она способна, Цинлин была вполне довольна тем, что руководила собственной небольшой организацией – Фондом общественного благосостояния Китая. Штаб-квартира этой организации размещалась тогда в старом доме семьи Сун, который Цинлин передала в дар коммунистам вместе со всей семейной собственностью[564]. В ведении Фонда находилась больница для женщин и детей, детский сад и детский театр, а еще «дворец молодежи». Однако организация прекратила выполнять свою основную функцию – оказывать помощь голодающим, – поскольку официально в коммунистическом Китае голода не было. Когда радиостанция «Голос Америки» сообщила, что Цинлин помогала голодающим, Красная сестра сразу же написала Чжоу Эньлаю и предложила публично опровергнуть эту «бесстыдную ложь»[565].
Цинлин издавала журнал на английском языке «Китай на стройке»[566], причем партийная цензура тщательно изучала каждый номер. Партия внедряла в ряды Фонда общественного благосостояния Китая новых сотрудников и тщательно следила за старыми. Некоторые близкие друзья Цинлин сочли эти перемены оскорбительными и ушли из ее организации. Но Цинлин приняла правила игры: она умела быстро приспосабливаться.
Одним из нововведений стало постоянное присутствие телохранителей – это были коммунисты, в прошлом воевавшие против националистов. Многие из них происходили из бедных крестьянских семей, и образ жизни Цинлин вызывал у них осуждение. Они напрямую высказывали ей свое недовольство, чего никогда не позволяли себе слуги в прежние времена. Особое внимание коммунисты уделяли «равенству» в отношениях между руководством и подчиненными, считая такое равноправие важнейшим признаком «демократического» общества. Однажды в 1951 году Цинлин побывала на приеме в посольстве ГДР. После приема некоторые из ее телохранителей раскритиковали длинные платья на дамах, которые присутствовали на мероприятии, обвинив правящие круги в расточительности: «Столько хорошего шелка и других тканей пропадает зря!» Цинлин долго объясняла этим людям, какое значение мода и украшения имеют для человека, но так и не поняла, дошел ли до них смысл ее слов[567].
Праздновать Рождество теперь было не принято. В 1951 году, приглашая друзей в гости в сочельник, Цинлин заранее предупредила их, чтобы вели себя потише и никому не рассказывали о вечеринке. Подобное застолье могли «истолковать превратно». В последующие годы вместо Рождества Цинлин отмечала Новый год, но рождественскую елку все-таки наряжала[568].
Она научилась быть осторожной даже там, где раньше не проявляла беспокойства. Передавая Мао Цзэдуну письмо от своего старого друга Эдгара Сноу, Цинлин подчеркнула: «Я не знаю, верно ли он мыслит в последнее время, так как давно уже не читала его работ»[569]. Своих друзей она нередко просила «сжечь» или «уничтожить» ее письма после прочтения[570].
В 1952 году Мао Цзэдун развернул кампанию по борьбе против «трех зол» (взяточничества, расточительства и бюрократизма), направленную на выявление злоупотреблений среди чиновников, занимающихся финансами. Сотрудникам Фонда общественного благосостояния Китая приказали осудить других и покаяться самим. Даже Цинлин подверглась унизительным обвинениям. Одно из них было связано с деятельностью подрядчика, который занимался строительством и ремонтом домов, в том числе и здания, переданного в дар Фонду Цинлин. Этот человек приходился Цинлин родственником. Перед тем как Чан Кайши сдал Шанхай, прошел слух, что генералиссимус намерен похитить мадам Сунь и вывезти ее на Тайвань. Чтобы предотвратить похищение, этот родственник жил в доме Цинлин и выполнял обязанности ее охранника. Они с Цинлин подружились, она была благодарна ему, и время от времени они обменивались подарками. Теперь же люди судачили, что Цинлин получала от него взятки. Возмущенная Цинлин заявила, что подарки, которые они получали друг от друга, – это кексы и печенье, а если подарки оказывались дорогостоящими, например две бутылки красного вина, она сразу отправляла в ответ еще более дорогие презенты. Цинлин поклялась, что у нее даже есть свидетели, и потребовала всесторонне расследовать это дело и наказать своего родственника, если он действительно будет уличен во взяточничестве[571].
По мере того как партия устраивала всё новые политические кампании и товарищи Цинлин один за другим попадали в беду, она задумалась о том, что всегда была склонна скорее доверять людям, чем подозревать их, а теперь эта склонность превратилась в квазипреступление – «образ мышления, свойственный правым»[572].
Тем не менее Красной сестре удавалось сохранять самообладание. Она приглашала в гости близких друзей, они танцевали и слушали старые граммофонные пластинки. Мао Цзэдун поручил Чжоу Эньлаю поддерживать отношения с Цинлин. Кроме того, она общалась и с другими высокопоставленными чиновниками, с которыми подружилась, когда они были еще коммунистами-подпольщиками. Цинлин оказывали всевозможные почести, в 1951 году она получила Международную Сталинскую премию «За укрепление мира между народами»[573]. На церемонию вручения в Пекин прилетели два знаменитых писателя – Илья Эренбург из Советского Союза и Пабло Неруда из Чили. Цинлин посетила много стран, ее принимали как выдающегося и несущего добро представителя Китая. В те годы она была вполне довольна своей жизнью.
В 1956 году вспыхнул первый – и последний – прямой конфликт между Красной сестрой и партией. Все началось с того, что Фонду общественного благосостояния Китая навязали новый исполнительный комитет во главе с секретарем парторганизации Шанхая Кэ Цинши, человеком из близкого окружения Мао Цзэдуна. Формально Цинлин занимала пост «председателя» организации, но было очевидно, что это не более чем почетное звание. Она потеряла возможность руководить своим «детищем» и была невероятно расстроена. В личной переписке она давала волю своим чувствам и с негодованием называла партию «они»: «Со мной вообще не посоветовались ни о чем… я понятия не имела, какое решение они приняли…»[574].
В ноябре Цинлин не выдержала. По случаю девяностолетнего юбилея со дня рождения Сунь Ятсена в Пекине были запланированы пышные празднества. Цинлин писала статьи о Сунь Ятсене для газеты «Жэньминь жибао», официального органа КПК. В этих статьях она изображала Сунь Ятсена китайским Лениным и отмечала, что после смерти Сунь Ятсена «выполнение его задач» взяла на себя КПК[575].
Черновики своих статей Цинлин, как обычно, отправила на одобрение в Пекин. Ее статьи чаще всего просматривал Чжоу Эньлай, к которому Цинлин относилась с глубоким уважением. Однако на этот раз он оказался занят. Обстановка в мире накалилась: вспыхнуло Венгерское восстание, за ним последовали массовые протесты в Польше, и Мао Цзэдун был всерьез обеспокоен. В то же время Мао пытался извлечь для себя выгоды из сложившегося кризиса и вытеснить Никиту Хрущева с позиции лидера коммунистического лагеря (Сталин умер в 1953 году). Мао Цзэдун и его соратники круглосуточно проводили совещания, пытаясь урегулировать ситуацию.
Чжоу Эньлай не мог прочитать статьи Цинлин, и эту задачу перепоручили молодым сотрудникам. Эти цензоры не были столь деликатны и прямо потребовали, чтобы Цинлин внесла в свои статьи корректировки и подчеркнула ведущую роль КПК в карьере Сунь Ятсена. Цинлин объяснили, что она должна написать следующее: «Антиимпериалистическая и прочая деятельность доктора Сунь Ятсена развивалась под влиянием Ли Дачжао и Цюй Цюбо [лидеры начального периода становления КПК]». Цинлин вспылила. Восьмого ноября она написала одному из друзей, что Сунь Ятсен вынашивал революционные идеи «еще в ранней молодости, задолго до знакомства с коммунистами». «Я не умаляю их вклад, но если уж мы ценим истину и факты, то наш долг в точности отражать их, даже если кое-кому эти факты не по душе». И, как всегда, она попросила адресата: «Пожалуйста, уничтожь это письмо»